Неточные совпадения
В то время как скакавшие были призваны в беседку для получения призов и все обратились
туда, старший брат Вронского, Александр, полковник с аксельбантами, невысокий ростом, такой
же коренастый, как и Алексей, но более красивый и румяный, с красным носом и пьяным, открытым лицом, подошел к нему.
— Но как
же ты обедать с ними будешь?
Туда лафиту тебе прислать и индюшку жареную уж неловко.
Он думал о том, что Анна обещала ему дать свиданье нынче после скачек. Но он не видал ее три дня и, вследствие возвращения мужа из-за границы, не знал, возможно ли это нынче или нет, и не знал, как узнать это. Он виделся с ней в последний раз на даче у кузины Бетси. На дачу
же Карениных он ездил как можно реже. Теперь он хотел ехать
туда и обдумывал вопрос, как это сделать.
— И все бы поехали
туда, еслиб это было так
же принято, как опера, — подхватила княгиня Мягкая.
Получив от лакея Сергея Ивановича адрес брата, Левин тотчас
же собрался ехать к нему, но, обдумав, решил отложить свою поездку до вечера. Прежде всего, для того чтобы иметь душевное спокойствие, надо было решить то дело, для которого он приехал в Москву. От брата Левин поехал в присутствие Облонского и, узнав о Щербацких, поехал
туда, где ему сказали, что он может застать Кити.
Обратный путь был так
же весел, как и путь
туда. Весловский то пел, то вспоминал с наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «не обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он не женат, сказал ему: «А ты на чужих жен не зарься, а пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти слова особенно смешили Весловского.
Вронский действительно обещал быть у Брянского, в десяти верстах от Петергофа, и привезти ему за лошадей деньги; и он хотел успеть побывать и там. Но товарищи тотчас
же поняли, что он не
туда только едет.
Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы: мы шли
туда. Множество женщин бежало с плачем в ту
же сторону; по временам опоздавший казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная.
— То зачем
же ее преследовать, тревожить, волновать ее воображение?.. О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем
туда. Княгиня остается здесь дольше. Найми квартиру рядом; мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того
же хозяина, который еще не занят… Приедешь?..
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как есть, в том
же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле комнате, да перетащить
туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнате лет десять жили люди.
Наконец и бричка была заложена, и два горячие калача, только что купленные, положены
туда, и Селифан уже засунул кое-что для себя в карман, бывший у кучерских козел, и сам герой наконец, при взмахивании картузом полового, стоявшего в том
же демикотоновом сюртуке, при трактирных и чужих лакеях и кучерах, собравшихся позевать, как выезжает чужой барин, и при всяких других обстоятельствах, сопровождающих выезд, сел в экипаж, — и бричка, в которой ездят холостяки, которая так долго застоялась в городе и так, может быть, надоела читателю, наконец выехала из ворот гостиницы.
— Какой
же враг тебя занес
туда?
Тут
же, при нем, вырыли яму, опустили
туда живого убийцу и сверх него поставили гроб, заключавший тело им убиенного, и потом обоих засыпали землею.
— За что
же убить? Он перешел по доброй воле. Чем человек виноват? Там ему лучше,
туда и перешел.
«Мария
же, пришедши
туда, где был Иисус, и увидев его, пала к ногам его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, сам восскорбел духом и возмутился. И сказал: где вы положили его? Говорят ему: господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: смотри, как он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший очи слепому, сделать, чтоб и этот не умер?»
Да что
же это я толкусь
туда и сюда, как угорелая…
Тотчас
же убили, всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит, тела еще теплые, — и вдруг, бросив и тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас
туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну,
туда и на кухню бы не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до времени не высказывать своих чувств, хотя и решила в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно надо будет сегодня
же осадить и напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест
же обошлась с ней только холодно.
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права
туда ходить, потому что я такая
же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я не вошь был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
Путь
же взял он по направлению к Васильевскому острову через В—й проспект, как будто торопясь
туда за делом, но, по обыкновению своему, шел, не замечая дороги, шепча про себя и даже говоря вслух с собою, чем очень удивлял прохожих.
— Вы уж уходите! — ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно протягивая руку. — Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего зайдите ко мне
туда сами… как-нибудь на днях… да хоть завтра. Я буду там часов этак в одиннадцать, наверно. Все и устроим… поговорим… Вы
же, как один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам могли… — прибавил он с добродушнейшим видом.
— То есть рядом с баней, — поспешно присовокупил Василий Иванович. — Теперь
же лето… Я сейчас сбегаю
туда, распоряжусь; а ты бы, Тимофеич, пока их вещи внес. Тебе, Евгений, я, разумеется, предоставлю мой кабинет. Suum cuique. [Всякому свое (лат.).]
Клим устал от доктора и от любопытства, которое мучило его весь день. Хотелось знать: как встретились Лидия и Макаров, что они делают, о чем говорят? Он тотчас
же решил идти
туда, к Лидии, но, проходя мимо своей дачи, услышал голос Лютова...
— Ну, кто
же будет строить эту фабрику, где никого нет?
Туда нужно ехать семь часов на паршивых лошадях!
— Меньше часа они воевали и так
же — с треском, воем — исчезли, оставив вокзал изуродованным, как еврейский дом после погрома. Один бородач — красавец! — воткнул на штык фуражку начальника станции и встал на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить
туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
— Не могу
же я сказать: он пошел
туда, где мужики бунтуют! Да и этого не знаю я, где там бунтуют.
— Я
же говорил: пушки-то на Ходынке стоят,
туда и надо было идти и все испортить, а мы тут сидели.
— Зачем
же вы
туда людей пускаете? Накоптят они там, навоняют табачищем, жить нельзя будет.
— Ты бываешь во флигеле? — спросил он и тотчас
же, хлопнув дружески по колену Клима, заговорил: — Мой совет: не ходи
туда!
«Опыт этого химика поставлен дерзко, но обречен на неудачу, потому что закон химического сродства даже и полиция не может обойти. Если
же совершится чудо и жандармерия, инфантерия, кавалерия встанут на сторону эксплуатируемых против эксплуататоров, то — чего
же лучше? Но чудес не бывает ни
туда, ни сюда, ошибки
же возможны во все стороны».
На человека иногда нисходят редкие и краткие задумчивые мгновения, когда ему кажется, что он переживает в другой раз когда-то и где-то прожитой момент. Во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде, да забыл, но он видит: те
же лица сидят около него, какие сидели тогда, те
же слова были произнесены уже однажды: воображение бессильно перенести опять
туда, память не воскрешает прошлого и наводит раздумье.
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда
же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая
туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
«Куда „
туда же“? — спрашивал он мучительно себя, проклиная чьи-то шаги, помешавшие услышать продолжение разговора. — Боже! так это правда: тайна есть (а он все не верил) — письмо на синей бумаге — не сон! Свидания! Вот она, таинственная „Ночь“! А мне проповедовала о нравственности!»
— Как
же: ешь дома, не ходи
туда, спи, когда не хочется, — зачем стеснять себя?
— Как это вы делали, расскажите! Так
же сидели, глядели на все покойно, так
же, с помощью ваших двух фей, медленно одевались, покойно ждали кареты, чтоб ехать
туда, куда рвалось сердце? не вышли ни разу из себя, тысячу раз не спросили себя мысленно, там ли он, ждет ли, думает ли? не изнемогли ни разу, не покраснели от напрасно потерянной минуты или от счастья, увидя, что он там? И не сбежала краска с лица, не являлся ни испуг, ни удивление, что его нет?
— Успокойтесь: ничего этого нет, — сказала она кротко, — и мне остается только поблагодарить вас за этот новый урок, за предостережение. Но я в затруднении теперь, чему следовать: тогда вы толкали
туда, на улицу — теперь… боитесь за меня. Что
же мне, бедной, делать!.. — с комическим послушанием спросила она.
— Как
же! — вмешался Леонтий, — я тебе говорил: живописец, музыкант… Теперь роман пишет: смотри, брат, как раз тебя
туда упечет. Что ты: уж далеко? — обратился он к Райскому.
— Что
же: вы бредили страстью для меня — ну, вот я страстно влюблена, — смеялась она. — Разве мне не все равно — идти
туда (она показала на улицу), что с Ельниным, что с графом? Ведь там я должна «увидеть счастье, упиться им»!
Но здесь хватаются и за соломинку, всячески раздувают искру — и из записки делают слона, вставляют
туда другие фразы, даже нежное ты, но это не клеится, и все вертится на одной и той
же редакции: то есть «que Sophie a pousse la chose trop loin, qu’elle a fait un faux pas»…
— Дайте мне силу не ходить
туда! — почти крикнула она… — Вот вы то
же самое теперь испытываете, что я: да? Ну, попробуйте завтра усидеть в комнате, когда я буду гулять в саду одна… Да нет, вы усидите! Вы сочинили себе страсть, вы только умеете красноречиво говорить о ней, завлекать, играть с женщиной! Лиса, лиса! вот я вас за это, постойте, еще не то будет! — с принужденным смехом и будто шутя, но горячо говорила она, впуская опять ему в плечо свои тонкие пальцы.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности в глазах пошла среди павшего царства, в великом безобразии одежд,
туда, куда вела ее рука Иеговы, и так
же — как эта бабушка теперь — несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою нести его.
— И прекрасно, — перебила Татьяна Павловна, — и я тоже ей сто раз повторяла. Ведь он умрет
же до брака-то — все равно не женится, а если деньги оставит ей в завещании, Анне-то, так ведь они
же и без того уже вписаны
туда и оставлены…
Действительно, Крафт мог засидеться у Дергачева, и тогда где
же мне его ждать? К Дергачеву я не трусил, но идти не хотел, несмотря на то что Ефим тащил меня
туда уже третий раз. И при этом «трусишь» всегда произносил с прескверной улыбкой на мой счет. Тут была не трусость, объявляю заранее, а если я боялся, то совсем другого. На этот раз пойти решился; это тоже было в двух шагах. Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку?
Гончарова.], поэт, — хочу в Бразилию, в Индию, хочу
туда, где солнце из камня вызывает жизнь и тут
же рядом превращает в камень все, чего коснется своим огнем; где человек, как праотец наш, рвет несеяный плод, где рыщет лев, пресмыкается змей, где царствует вечное лето, —
туда, в светлые чертоги Божьего мира, где природа, как баядерка, дышит сладострастием, где душно, страшно и обаятельно жить, где обессиленная фантазия немеет перед готовым созданием, где глаза не устанут смотреть, а сердце биться».
Мы недоверчиво заглянули
туда — и что
же: опять коляски и лошади.
«Как
же быть-то, — спросил я, — и где такие места есть?» — «Где такие места есть? — повторил он, — штурмана знают,
туда не ходят».
Третьего дня, однако ж, говоря о городах, они, не знаю как, опять проговорились, что Ясико, или Ессико, лежащий на западном берегу острова Нифона, один из самых богатых городов в Японии, что находящийся против него островок Садо изобилует неистощимыми минеральными богатствами. Адмирал хочет теперь
же, дорогой, заглянуть
туда.
Беттельгейм сказал, что, верно, тут
же приехал другой миссионер, на смену ему, и поехал
туда разведать.