Неточные совпадения
Если я был счастлив когда-нибудь, то это даже и не во время первых упоительных минут моего успеха, а тогда, когда еще я не читал и не показывал никому моей рукописи: в те долгие ночи, среди восторженных надежд и мечтаний и страстной любви к
труду; когда я сжился с моей фантазией, с лицами, которых сам
создал, как с родными, как будто с действительно существующими; любил их, радовался и печалился с ними, а подчас даже и плакал самыми искренними слезами над незатейливым героем моим.
Это будет замаскированная исповедь, то, чего нельзя
создать никаким
трудом, никакой добросовестностью.
— О нет, — снисходительно улыбаясь, продолжала девушка. —
Труд — это когда человек
создаёт что-нибудь затратой своей силы… когда он делает… тесёмки, ленты, стулья, шкафы… понимаете?
— Будущее — ваше, друзья мои! — говорил Ежов нетвердо и грустно покачивал головой, точно сожалея о будущем и против своего желания уступая власть над ним этим людям. — Будущее принадлежит людям честного
труда… Великая работа предстоит вам! Это вы должны
создать новую культуру… Я — ваш по плоти и духу, сын солдата — предлагаю: выпьем за ваше будущее! Ур-ра-а!
Если женщина дает вам счастье,
создает ваше благополучие, то неужто она не участвует таким образом в вашем
труде и не имеет права на ваш заработок?
— Прежде всего — наше бестолковое образование: мы все знаем и ничего не знаем; потом непривычка к правильному, постоянному
труду, отсутствие собственной изобретательности, вследствие того — всюду и во всем слепое подражание; а главное — сытый желудок и громаднейшее самолюбие: схвативши верхушки кой-каких знаний, мы считаем унижением для собственного достоинства делать какие-нибудь обыкновенные вещи, которые делают люди заурядные, а хотим
создать восьмое чудо, но в результате явим, — как я, например, — пятидесятилетнюю жизнь тунеядца.
В пустой и бесцельной толчее, которую мы все называем жизнью, есть только одно истинное, безотносительное счастье: удовлетворение работника, когда он, погруженный в свой
труд, забывает все мелочи жизни и потом, окончив его, может сказать себе с гордостью: да, сегодня я
создал благое.
Верно он говорит: чужда мне была книга в то время. Привыкший к церковному писанию, светскую мысль понимал я с великим
трудом, — живое слово давало мне больше, чем печатное. Те же мысли, которые я понимал из книг, — ложились поверх души и быстро исчезали, таяли в огне её. Не отвечали они на главный мой вопрос: каким законам подчиняется бог, чего ради,
создав по образу и подобию своему, унижает меня вопреки воле моей, коя есть его же воля?
Вызываю в памяти моей образ бога моего, ставлю пред его лицом тёмные ряды робких, растерянных людей — эти бога творят? Вспоминаю мелкую злобу их, трусливую жадность, тела, согбенные унижением и
трудом, тусклые от печалей глаза, духовное косноязычие и немоту мысли и всяческие суеверия их — эти насекомые могут бога нового
создать?
Живет некто, пытается что-то
создать, стягивает в русло своих намерений множество чужих сил, умов и воль, пожирает массу человеческого
труда и вдруг — капризно бросает все недоделанным, недостроенным, да часто и самого себя выбрасывает вон из жизни. И бесследно погибает тяжкий
труд людей, ничем разрешается напряженная, порою мучительная работа.
— Мужицкая грамотность, книжки с жалкими наставлениями и прибаутками и медицинские пункты не могут уменьшить ни невежества, ни смертности, так же, как свет из ваших окон не может осветить этого громадного сада, — сказал я. — Вы не даете ничего, вы своим вмешательством в жизнь этих людей
создаете лишь новые потребности, новый повод к
труду.
Сам по себе даже и напряженный хозяйственный
труд еще не способен породить произведения искусства, и никакое напряжение воли и
труда не может
создать художника.
Иные социальные организации, более справедливые и человечные, могут освободить от слишком длительного и тяжелого
труда и
создать досуг, который будет заполнен «невинными играми и плясками».
И это столкновение современной души и современного сознания с архаическими, инфантильными и патологическими элементами
создает необычайную сложность человеческой души, с
трудом поддающуюся исследованию старыми психологическими методами.
Но он изменил трудовому народу, ушел от него,
создал класс, угнетающий
труд.
Труд есть проклятие, поскольку он мучителен, сопровождается болью и призван
создавать не райское, а греховное хозяйство.
— Господи! — шепчу я. — Отче Николае Чудотворче, умоли за меня, грешницу, Творца нашего, да поможет Он мне! Не для радостей, не для удовольствия пришла я на сцену, а чтобы мальчика, ребенка моего, поднять на ноги, работать наравне с мужем и на свой
труд воспитывать сына и, если еще возможно,
создать себе хотя маленькое имя на поприще искусства, которое я обожаю… Ты видишь все. Сделай же, чтобы люди поняли и оценили меня…
Социализм же сам по себе менее всего способен
создать новую дисциплину
труда, дать новое его духовное обоснование.
Солдатская масса, делающая революцию, неспособна к положительной организации
труда, она дезорганизует
труд и
создает царство лени и безделья.
