Неточные совпадения
Артистически насыщаясь, Тагильский болтал все торопливее, и Самгин не находил места, куда ткнуть свой ядовитый вопрос, да и сообщение о сотруднике газеты, понизив его злость, снова обострило
тревожный интерес к Тагильскому. Он чувствовал, что
человек этот все более сбивает его с толка.
Дул ветер, окутывая вокзал холодным дымом, трепал афиши на стене, раскачивал опаловые, жужжащие пузыри электрических фонарей на путях. Над нелюбимым городом колебалось мутно-желтое зарево, в сыром воздухе плавал угрюмый шум, его разрывали
тревожные свистки маневрирующих паровозов. Спускаясь по скользким ступеням, Самгин поскользнулся, схватил чье-то плечо; резким движением стряхнув его руку,
человек круто обернулся и вполголоса, с удивлением сказал...
А минутами ему казалось, что он чем-то руководит, что-то направляет в жизни огромного города, ведь каждый
человек имеет право вообразить себя одной из тех личностей, бытие которых окрашивает эпохи. На собраниях у Прейса, все более многолюдных и
тревожных, он солидно говорил...
Никогда еще минуты не казались Климу Ивановичу Самгину так истязающе длительными. Впоследствии он нередко вспоминал эту бессонную
тревожную ночь, — ему казалось, что именно с этой ночи окончательно установилось его отношение к жизни, к
людям.
Наполненное шумом газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись слова — отечество, родина, Россия,
люди на улицах шагали поспешнее,
тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло в нем.
У Никитских ворот шествие тоже приостановилось,
люди сжались еще теснее, издали, спереди по толпе пробежал
тревожный говорок…
К нему можно было ходить и не ходить; он не возбуждал ни симпатии, ни антипатии, тогда как
люди из флигеля вызывали
тревожный интерес вместе со смутной неприязнью к ним.
В длинных дырах его копошились небольшие фигурки
людей, и казалось, что движение их становится все более
тревожным, более бессмысленным; встречаясь, они останавливались, собирались небольшими группами, затем все шли в одну сторону или же быстро бежали прочь друг от друга, как бы испуганные.
Ему казалось, что за этими словами спрятаны уже знакомые ему
тревожные мысли. Митрофанов чем-то испуган, это — ясно; он вел себя, как
человек виноватый, он, в сущности, оправдывался.
Здесь Самгину было все знакомо, кроме защиты террора бывшим проповедником непротивления злу насилием. Да, пожалуй, здесь говорят
люди здравого смысла, но Самгин чувствовал, что он в чем-то перерос их, они кружатся в словах, никуда не двигаясь и в стороне от жизни, которая становится все
тревожней.
Около полудня в конце улицы раздался
тревожный свисток, и, как бы повинуясь ему, быстро проскользнул сияющий автомобиль, в нем сидел толстый
человек с цилиндром на голове, против него — двое вызолоченных военных, третий — рядом с шофером. Часть охранников изобразила прохожих, часть — зевак, которые интересовались публикой в окнах домов, а Клим Иванович Самгин, глядя из-за косяка окна, подумал, что толстому господину Пуанкаре следовало бы приехать на год раньше — на юбилей Романовых.
Но ничто не спасло ее, час ее пробил. «Прочь, прочь!» — кричали на юте, втаскивая туда акулу. Раздался
тревожный топот
людей, потом паденье тяжелого тела и вслед за тем удары в палубу.
Наследник приваловских миллионов заснул в прадедовском гнезде тяжелым и
тревожным сном. Ему грезились тени его предков, которые вереницей наполняли этот старый дом и с удивлением смотрели на свою последнюю отрасль. Привалов видел этих
людей и боялся их. Привалов глухо застонал во сне, и его губы шептали: «Мне ничего не нужно вашего… решительно ничего. Меня давят ваши миллионы…»
Мелкие речки на берегу моря. — Сухая мгла и звукопроницаемость воздуха. — Обоняние охотника. — Беспокойство и сомнения. — Перевал на реку Нахтоху. — Следы
человека. — Удэгеец Янсели. — Притоки реки. — Удэгеец Монгули. — Китаец, укравший соболя. — Туземное население. — Кладбище. —
Тревожная весть. — Исчезновение Хей-ба-тоу. — Безвыходное положение.
Он был в большом волненье: мигал глазами, неровно дышал, руки его дрожали, как в лихорадке, — да у него и точно была лихорадка, та
тревожная, внезапная лихорадка, которая так знакома всем
людям, говорящим или поющим перед собранием.
Действительно, крики приближались. Не было сомнения, что это
тревожная птица кого-то провожала по лесу. Через 5 минут из зарослей вышел
человек. Увидев нас, он остановился как вкопанный. На лице его изобразилась тревога.
Капитан был
человек добрый, но время было
тревожное, предрассветное, когда мрак как будто еще сгущается и призраки ночи мечутся в предчувствии скорого петушиного крика… Ходили темные слухи о воле, и в крестьянскую массу они проникали еще более смутные, неправдоподобные, фантастичные…
Еще большую горячность показывает утка к своим утятам: если как-нибудь застанет ее
человек плавающую с своею выводкой на открытой воде, то утята с жалобным писком, как будто приподнявшись над водою, — точно бегут по ней, — бросаются стремглав к ближайшему камышу и проворно прячутся в нем, даже ныряют, если пространство велико, а матка, шлепая по воде крыльями и оглашая воздух особенным,
тревожным криком, начнет кружиться пред
человеком, привлекая все его внимание на себя и отводя в противоположную сторону от детей.
Наконец Лобачевский встал, молча зажег свою свечку и, молча протянув Розанову свою руку, отправился в свою комнату. А Розанов проходил почти целую зимнюю ночь и только перед рассветом забылся неприятным,
тревожным сном, нисходящим к
человеку после сильного потрясения его оскорблениями и мучительным сознанием собственных промахов, отнимающих у очень нервных и нетерпеливых
людей веру в себя и в собственный свой ум.
Если б не близость Вержболова, наверное, эти
люди через минуту заснули бы тем
тревожным, захлебывающимся сном, от которого у русского культурного
человека стискиваются зубы и лицо в самое короткое время покрывается глянцевитым туком.
Даже ночью, когда Родион Антоныч лежал на одной постели со своей женой, он едва забылся
тревожным тяжелым сном, как сейчас же увидал самый глупейший сон, какой только может присниться
человеку.
Когда она вышла на улицу и услыхала в воздухе гул людских голосов,
тревожный, ожидающий, когда увидала везде в окнах домов и у ворот группы
людей, провожавшие ее сына и Андрея любопытными взглядами, — в глазах у нее встало туманное пятно и заколыхалось, меняя цвета, то прозрачно-зеленое, то мутно-серое.
Но слишком часто она видела, что все эти
люди как будто нарочно подогревают друг друга и горячатся напоказ, точно каждый из них хочет доказать товарищам, что для него правда ближе и дороже, чем для них, а другие обижались на это и, в свою очередь доказывая близость к правде, начинали спорить резко, грубо. Каждый хотел вскочить выше другого, казалось ей, и это вызывало у нее
тревожную грусть. Она двигала бровью и, глядя на всех умоляющими глазами, думала...
«Не много вас, которые за правду…» Она шагала, опустив голову, и ей казалось, что это хоронят не Егора, а что-то другое, привычное, близкое и нужное ей. Ей было тоскливо, неловко. Сердце наполнялось шероховатым
тревожным чувством несогласия с
людьми, провожавшими Егора.
Она забыла осторожность и хотя не называла имен, но рассказывала все, что ей было известно о тайной работе для освобождения народа из цепей жадности. Рисуя образы, дорогие ее сердцу, она влагала в свои слова всю силу, все обилие любви, так поздно разбуженной в ее груди
тревожными толчками жизни, и сама с горячей радостью любовалась
людьми, которые вставали в памяти, освещенные и украшенные ее чувством.
И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это
тревожное чувство,
люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей.
Я так был уверен, что очень скоро, вследствие какого-нибудь необыкновенного случая, вдруг сделаюсь самым богатым и самым знатным
человеком в мире, что беспрестанно находился в
тревожном ожидании чего-то волшебно счастливого.
Показаться перед нею не жалким мальчиком-кадетом, в неуклюже пригнанном пальто, а стройным, ловким юнкером славного Александровского училища, взрослым молодым
человеком, только что присягнувшим под батальонным знаменем на верность вере, царю и отечеству, — вот была его сладкая,
тревожная и боязливая мечта, овладевавшая им каждую ночь перед падением в сон, в те краткие мгновенья, когда так рельефно встает и видится недавнее прошлое…
По двору быстро разбежался
тревожный говор, что Сидоров убит. Около крыльца собрались
люди, смотрели на солдата, неподвижно растянувшегося через порог из кухни в сени головой; шептали, что надо позвать полицию, но никто не звал и никто не решался дотронуться до солдата.
По лицам
людей, кипевших в его доме, по их разговорам и
тревожным глазам Любы он знал, что жизнь возмущается всё глубже, волнение
людей растёт всё шире, и тем сильней разгоралось в нём желание писать свои слова — они гудели в ушах его колокольным звоном, как бы доносясь издали и предвещая праздник, благовестя о новой жизни.
С неделю времени Матвей не выходил из дома, чувствуя себя оглушённым, как будто этот выстрел раздался в его груди, встряхнув в ней всё
тревожное и неясное, что почти сложилось там в равнодушие
человека, побеждённого жизнью без битвы с нею.
Но всего более угнетало Кожемякина отношение окуровцев к женщине, оно с печальной ясностью обличало в тёмных душах
людей присутствие чего-то страшного, что — он чувствовал незаметно прилеплялось и к его душе грязным, ядовитым пятном, вызывая соблазнительные,
тревожные мысли и стыдное, болезненное напряжение в теле.
Они сразу выдали
людям свой грех: Матвей ходил как во сне, бледный, с томными глазами; фарфоровое лицо Палаги оживилось, в глазах её вспыхнул
тревожный, но добрый и радостный огонь, а маленькие губы, заманчиво припухшие, улыбались весело и ласково. Она суетливо бегала по двору и по дому, стараясь, чтобы все видели её, и, звонко хлопая ладонями по бёдрам, вскрикивала...
Калерия. Да? Мне хочется покрыть
тревожною тенью думы ваши ясные глаза. Я часто вижу около вас каких-то грубых, оборванных
людей — и удивляюсь вашему бесстрашию перед грязью жизни… Вам не противно быть с ними?
Ребенком горбун был тих, незаметен, задумчив и не любил игрушек. Это ни в ком, кроме сестры, не возбуждало особенного внимания к нему — отец и мать нашли, что таков и должен быть неудавшийся
человек, но у девочки, которая была старше брата на четыре года, его характер возбуждал
тревожное чувство.
Тогда он снова сел и, как Павел, тоже низко наклонил голову. Он не мог видеть красное лицо Петрухи, теперь важно надутое, точно обиженное чем-то, а в неизменно ласковом Громове за благодушием судьи он чувствовал, что этот весёлый
человек привык судить
людей, как столяр привыкает деревяшки строгать. И в душе Ильи родилась теперь жуткая,
тревожная мысль...
Он не рассуждал об этой загадке, вызывавшей в сердце его
тревожное чувство, — он не умел рассуждать; но стал чутко прислушиваться ко всему, что
люди говорили о жизни.
Это вырвалось у Фомы совершенно неожиданно для него; раньше он никогда не думал ничего подобного. Но теперь, сказав крестному эти слова, он вдруг понял, что, если б крестный взял у него имущество, — он стал бы совершенно свободным
человеком, мог бы идти, куда хочется, делать, что угодно… До этой минуты он был опутан чем-то, но не знал своих пут, не умел сорвать их с себя, а теперь они сами спадают с него так легко и просто. В груди его вспыхнула
тревожная и радостная надежда, он бессвязно бормотал...
Толпа
людей, стоявших против него, колыхнулась, как кусты под ветром. Раздался
тревожный шепот. Лицо Фомы потемнело, глаза стали круглыми…
Из-за угла улицы впереди вагона выбежало много мальчишек, они крикливо рассыпались по мостовой, точно брошенные сверху, а за ними поспешно и нестройно, чёрным клином, выдвинулась в улицу толпа
людей с трёхцветными флагами над нею, и раздались
тревожные крики...
Успокоительно прозвучал мягкий голос Соловьева и утонул в новом взрыве слов разбитого
человека. Он внёс с собою вихрь страха, Климков сразу закружился, утонул в шёпоте его
тревожной речи, был ослеплён движениями изломанного тела, мельканием трусливых рук и ждал, что вот что-то огромное, чёрное ворвётся в дверь, наполнит комнату и раздавит всех.
Носился по путям с
тревожными свистками паровоз; и так странно было, что машина так же может быть испугана, может метаться, кричать и звать на помощь, как и
человек. Дохнув тяжестью железа и огня, паровоз пробежал мимо и вмешался в пестроту стрелочных фонариков и семафоров, жалобно взывая.
Я должен вам признаться, милые слушатели, что Борис Петрович — боялся смерти!.. чувство, равно свойственное
человеку и собаке, вообще всем животным… но дело в том, что смерть Борису Петровичу казалась ужаснее, чем она кажется другим животным, ибо в эти минуты
тревожная душа его, обнимая все минувшее, была подобна преступнику, осужденному испанской инквизицией упасть в колючие объятия мадоны долорозы (madona dolorosa), этого искаженного, богохульного, страшного изображения святейшей святыни…
И ему было страшно под одеялом. Он боялся, как бы чего не вышло, как бы его не зарезал Афанасий, как бы не забрались воры, и потом всю ночь видел
тревожные сны, а утром, когда мы вместе шли в гимназию, был скучен, бледен, и было видно, что многолюдная гимназия, в которую он шел, была страшна, противна всему существу его и что идти рядом со мной ему,
человеку по натуре одинокому, было тяжко.
Но
люди разъехались, огни погасли, и сквозь зеркальные стекла на потолок и стены лег кружевной и призрачный свет электрических фонарей; посторонний дому, с его картинами, статуями и тишиной, входившей с улицы, сам тихий и неопределенный, он будил
тревожную мысль о тщете запоров, охраны и стен.
Этот поток теней, почему-то более страшных, чем
люди, быстро исчез, Яков понял, что у ворот фабрики разыгралась обычная в понедельник драка, — после праздников почти всегда дрались, но в памяти его остался этот жуткий бег тёмных, воющих пятен. Вообще вся жизнь становилась до того
тревожной, что неприятно было видеть газету и не хотелось читать её. Простое, ясное исчезало, отовсюду вторгалось неприятное, появлялись новые
люди.
Яков был уверен, что
человек — прост, что всего милее ему — простота и сам он,
человек, никаких
тревожных мыслей не выдумывает, не носит в себе. Эти угарные мысли живут где-то вне
человека, и, заражаясь ими, он становится тревожно непонятным. Лучше не знать, не раздувать эти чадные мысли. Но, будучи враждебен этим мыслям, Яков чувствовал их наличие вне себя и видел, что они, не развязывая тугих узлов всеобщей глупости, только путают всё то простое, ясное, чем он любил жить.
За два, три мятежных года Яков не заметил ничего особенно опасного на фабрике, но речи Мирона,
тревожные вздохи дяди Алексея, газеты, которые Артамонов младший не любил читать, но которые с навязчивой услужливостью и нескрываемой, злорадной угрозой рассказывали о рабочем движении, печатали речи представителей рабочих в Думе, — всё это внушало Якову чувство вражды к
людям фабрики, обидное чувство зависимости от них.
И всегда в его словах слышались Никите какие-то намёки, возбуждавшие в нём досаду на этого
человека, боязнь пред ним и — острое,
тревожное любопытство к нему.
Однажды этот
человек, работая над прокладкой телеграфного подводного кабеля, должен был опуститься на дно, на сравнительно небольшую глубину. Но едва только он достиг ногами почвы и сигнализировал об этом наверх веревкой, как сейчас же на лодке уловили его новый
тревожный сигнал: «Подымайте наверх! Нахожусь в опасности!»