Неточные совпадения
Зеркало убедило Клима, что
очки сделали
тонкое лицо его и внушительным и еще более умным.
За стеклами ее
очков он не видел глаз, но нашел, что лицо ее стало более резко цыганским, кожа — цвета бумаги, выгоревшей на солнце;
тонкие, точно рисунок пером, морщинки около глаз придавали ее лицу выражение улыбчивое и хитроватое; это не совпадало с ее жалобными словами.
— Вы — не в духе? — осведомился Туробоев и, небрежно кивнув головою, ушел, а Самгин, сняв
очки, протирая стекла дрожащими пальцами, все еще видел пред собою его стройную фигуру,
тонкое лицо и насмешливо сожалеющий взгляд модного портного на человека, который одет не по моде.
Впереди, в простенке между окнами, за столом, покрытым зеленой клеенкой, — Лидия,
тонкая, плоская, в белом платье, в сетке на курчавой голове и в синих
очках.
Закурил папиросу и стал пускать струи дыма в зеркало, сизоватый дым на секунды стирал лицо и, кудряво расползаясь по стеклу, снова показывал мертвые кружочки
очков, хрящеватый нос,
тонкие губы и острую кисточку темненькой бороды.
Тонкие руки с кистями темных пальцев двигались округло, легко, расписанное лицо ласково морщилось, шевелились белые усы, и за стеклами
очков серенькие зрачки напоминали о жемчуге риз на иконах.
С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрепанный и неловкий, плавил свинец, паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал на маленьких весах, мычал, обжигал пальцы и торопливо дул на них, подходил, спотыкаясь, к чертежам на стене и, протерев
очки, нюхал чертежи, почти касаясь бумаги
тонким и прямым, странно белым носом.
Маленькие, полупотухшие глаза неподвижно смотрели сквозь
очки и казались невидящими;
тонкие, выцветшие губы едва раскрывались даже в то время, когда он говорил.
Женщины в фартуках всплескивали руками и щебетали скоро-скоро подобострастными и испуганными голосами. Красноносая девица кричала с трагическими жестами что-то очень внушительное, но совершенно непонятное, очевидно, на иностранном языке. Рассудительным басом уговаривал мальчика господин в золотых
очках; при этом он наклонял голову то на один, то на другой бок и степенно разводил руками. А красивая дама томно стонала, прижимая
тонкий кружевной платок к глазам.
Николай слушал, протирая
очки, Софья смотрела, широко открыв свои огромные глаза и забывая курить угасавшую папиросу. Она сидела у пианино вполоборота к нему и порою тихо касалась клавиш
тонкими пальцами правой руки. Аккорд осторожно вливался в речь матери, торопливо облекавшей чувства в простые, душевные слова.
Что-то странное почудилось матери в голосе Людмилы, она взглянула ей в лицо, та улыбалась углами
тонких губ, за стеклами
очков блестели матовые глаза. Отводя свой взгляд в сторону, мать подала ей речь Павла.
Приближал свое лицо вплоть к тому, на что смотрел, и, поправляя
очки тонкими пальцами правой руки, прищуривался, прицеливаясь безмолвным вопросом в предмет, интересовавший его.
Ромашов стоял против нее и, болезненно щурясь сквозь
очки, глядел на ее большой,
тонкий, увядший рот, искривленный от злости. Из окна неслись оглушительные звуки музыки, с упорным постоянством кашлял ненавистный тромбон, а настойчивые удары турецкого барабана раздавались точно в самой голове Ромашова. Он слышал слова Раисы только урывками и не понимал их. Но ему казалось, что и они, как звуки барабана, бьют его прямо в голову и сотрясают ему мозг.
После опроса рота опять выстроилась развернутым строем. Но генерал медлил ее отпускать. Тихонько проезжая вдоль фронта, он пытливо, с особенным интересом, вглядывался в солдатские лица, и
тонкая, довольная улыбка светилась сквозь
очки в его умных глазах под тяжелыми, опухшими веками. Вдруг он остановил коня и обернулся назад, к начальнику своего штаба...
Старший приказчик, высокий мужчина лет 50, с темною бородой, в
очках и с карандашом за ухом, обыкновенно выражал свои мысли неясно, отдаленными намеками, и по его хитрой улыбке видно было при этом, что своим словам он придавал какой-то особенный,
тонкий смысл.
Илья понял вопрос. Он круто повернулся на стуле от злобы к этому человеку в ослепительно белой рубашке, к его
тонким пальцам с чистыми ногтями, к золоту его
очков и острым, тёмным глазам. Он ответил вопросом...
Косой заметил, что Евсей смотрит на его разбегающиеся глаза, и надел
очки в оправе из черепахи. Он двигался мягко и ловко, точно чёрная кошка, зубы у него были мелкие, острые, нос прямой и
тонкий; когда он говорил, розовые уши шевелились. Кривые пальцы всё время быстро скатывали в шарики мякиш хлеба и раскладывали их по краю тарелки.
Человек назвал хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них. Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся в сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая
тонкой, сухой шеей. На голове у него, немного выше лба, над правым глазом, была большая шишка, маленькое острое ухо плотно прильнуло к черепу, точно желая спрятаться в короткой бахроме седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под
очками глаза, но не мог, и это тревожило его.
Мочального цвета жиденькие волосы были заплетены в две
тонкие косички и запрятаны за высокий воротник праздничного казинетового подрясника; такого же цвета усы и какая-то чахлая, точно заморенная бородка, русский нос картошкой, маленькие серые глаза с крошечным зрачком,
тонкая загорелая шея, точно разграфленная глубокими морщинами, круглые
очки в медной оправе, берестяная табакерка в кармане, легкое покашливанье и несоразмерно тяжелые шаги благодаря праздничным новым сапогам — все это составляло одно целое.
Елена Петровна взглянула на дочь, потом на газету и, сразу заторопившись, не попадая за уши
тонкой оправой
очков, молча трясла головою, искала строки, еще не видя.
Вошли двое: седоволосая старуха в
очках и человек во фраке; старуха села, одновременно обнажив свои желтые зубы и двухцветные косточки клавиш, а человек во фраке поднял к плечу скрипку, сощурил рыжий глаз, прицелился, перерезал скрипку смычком, и в басовое пение струн рояля ворвался
тонкий, свистящий голос скрипки.
На скамье, под окном кухни, сидел согнувшись Мирон; в одной его руке дымилась папироса, другою он раскачивал
очки свои, блестели стёкла,
тонкие золотые ниточки сверкали в воздухе; без
очков нос Мирона казался ещё больше. Яков молча сел рядом с ним, а отец, стоя посреди двора, смотрел в открытое окно, как нищий, ожидая милостыни. Ольга возвышенным голосом рассказывала Наталье, глядя в небо...
И когда мы с Иваном Иванычем вошли в его маленький кабинет, две босые девочки сидели на полу и рассматривали «Иллюстрацию» в переплете; увидев нас, они вспрыгнули и побежали вон, и тотчас же вошла высокая
тонкая старуха в
очках, степенно поклонилась мне и, подобрав с дивана подушку, а с полу «Иллюстрацию», вышла.
А я ей все по порядку рассказываю, хвалю его, знаешь, ей, как ни быть лучше: хотя, говорю, и в летах, но мужчина видный, полный, белье, говорю,
тонкое носит, в
очках, сказываю, золотых; а она вся так и трясется.
Назаров снял картуз, шаркая по земле толстыми подошвами сапог. Яков Ильич выпрямил спину, вытянул под столом
тонкие длинные ноги и несколько секунд молча смотрел сквозь круглые
очки в лицо гостя, потом его редкие, жёлтые усы, концами вниз, дрогнули, обнажив чёрные зубы.
После завтрака он разбирал в кабинете доставленную из города корреспонденцию. Хмуро и рассеянно, поблескивая
очками, он разбирал конверты, одни откладывая в сторону, другие обрезая ножницами и невнимательно прочитывая. Одно письмо в узком конверте из дешевой
тонкой бумаги, сплошь залепленное копеечными желтыми марками, подвернулось под руку и, как другие, было тщательно обрезано по краю. Отложив конверт, он развернул
тонкий, промокший от чернил лист и прочел...
Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. Мне была видна только его наклоненная голова, с
тонкими, как лен, белокурыми волосами. Старик, щуря сквозь
очки свои подслеповатые глаза, водил указкой по странице лежавшей на столе книги, а мальчик с напряженным вниманием читал по складам. Когда ему не удавалось, старик поправлял его с ласковым терпением.
Мягкие русые волосы с пробором на боку, подстриженные сзади и гладко причесанные спереди, необыкновенно подходили к крупному носу, золотым
очкам, добрым и умным глазам этого москвича, к его заостряющемуся брюшку,
тонкой усмешке и белым рукам-огурчикам.