Неточные совпадения
Я пошла на речку быструю,
Избрала я место
тихоеУ ракитова куста.
Села я на серый камушек,
Подперла рукой головушку,
Зарыдала, сирота!
Громко я
звала родителя:
Ты приди, заступник батюшка!
Посмотри на дочь любимую…
Понапрасну я
звала.
Нет великой оборонушки!
Рано гостья бесподсудная,
Бесплемянная, безродная,
Смерть родного унесла!
—
Тише, барин, не
зовите меня по имени: Савелий узнает, больно прибьет!
— А откупщик, у которого дочь невеста, — вмешалась Марфенька. — Поезжайте, братец: на той неделе у них большой вечер, будут
звать нас, —
тише прибавила она, — бабушка не поедет, нам без нее нельзя, а с вами пустят…
Я ломал руки, я
звал Асю посреди надвигавшейся ночной тьмы, сперва вполголоса, потом все громче и громче; я повторял сто раз, что я ее люблю, я клялся никогда с ней не расставаться; я бы дал все на свете, чтобы опять держать ее холодную руку, опять слышать ее
тихий голос, опять видеть ее перед собою…
Родимая, в слезах тоски и горя
Зовет тебя покинутая дочь.
Из
тихих вод явись — услышать стоны
И жалобы Снегурочки твоей.
Наружность у Антония (так
звали ябедника) была необыкновенно сладостная. Круглая фигура, большой живот, маленькая лысая голова, сизый нос и добродушные глаза, светившиеся любовью к ближним. Когда он сидел в кресле, сложив пухлые руки на животе, вращая большими пальцами, и с
тихой улыбкой глядел на собеседника, — его можно было бы принять за олицетворение спокойной совести. В действительности это был опасный хищник.
И все опять тихо; шепот совсем не слышен, и Райнер только отличает
тихий голос Телля: «Я не пойду на Рютли. Рассуждайте сами, а если вам понадобится дело, тогда
зовите меня».
Учителя
звали Матвей Васильич (фамилии его я никогда не слыхивал); это был человек очень
тихий и добрый; он писал прописи не хуже печатных и принялся учить меня точно так же, как учил дядя.
Это был молодой парень, с круглым лицом, с
тихим выражением глаз, очень неразговорчивый со всеми, а со мной не сказавший еще ни одного слова и не обращавший на меня доселе никакого внимания со времени моего поступления в острог; я даже не знал, как его и
зовут.
Кондратий (так
звали озерского рыбака) был уже человек преклонный, самого
тихого, кроткого нрава; в одном разве могли они сойтись: оба были одинаково трудолюбивы и опытны в своем ремесле.
—
Тише,
тише! не кричи. Его
зовут Владимиром Сергеевичем Рославлевым.
Еще слеза не высохла, а уж раскатывается смешок,
тихим шепотом
зовет веселье, воровской шутливою повадкою крадется к тому самому месту, где у каждого человека таится пляс.
Было это ночью, лежал я на постели одетый и маялся; в памяти жена стоит, ни в чём не повинная; синие глаза её
тихими огнями теплятся,
зовут.
— Барин, а барин! — тихо
звал Семенова бродяга, и этот
тихий возглас разбудил молодого человека. По-видимому, его услышал также старый Хомяк. Он раскрыл глаза и, тяжело кряхтя, спустился с лавки. Остальные арестанты крепко спали; спали даже приставленные к Федору караульные, прислонившись спинами к колонке и низко свесив головы.
Онуфрий. Нет, именно духовный отец. Я прошу тебя, женщина, как бы тебя ни
звали, люби моего Колю. Это такая душа, это такая душа… (Всхлипывает.) И когда вы женитесь и образуете
тихое семейство, я навсегда поселюсь у вас. Ты меня не выгонишь, Коля, как этот адвокат?
Наконец все утихло… Он взглянул на стоявшую подле него кровать, немного освещенную месячным сиянием, и заметил, что белая простыня, висящая почти до полу, легко шевелилась. Он пристальнее стал всматриваться… ему послышалось, как будто что-то под кроватью царапается, — и немного погодя показалось, что кто-то
тихим голосом
зовет его...
И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
По
тихому берегу ходит,
И снова он громко
зовет...
— Был в нашей волости мужичок, Перфилом
звать, Григорьич по батюшке… человек
тихий и кроткий, жил по Боге, не то чтоб от него кому обида какая али бы что — ни-ни…
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть!..
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и
тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы
зовемБожественной стыдливостью страданья!..
Когда природа вся трепещет и сияет,
Когда её цвета ярки и горячи,
Душа бездейственно в пространстве утопает
И в неге врозь её расходятся лучи.
Но в скромный,
тихий день, осеннею погодой,
Когда и воздух сер, и тесен кругозор,
Не развлекаюсь я смиренною природой,
И немощен её на жизнь мою напор.
Мой трезвый ум открыт для сильных вдохновений,
Сосредоточен я живу в себе самом,
И сжатая мечта
зовёт толпы видений,
Как зажигательным рождая их стеклом.
Беседа эта на всех, кто ее слушал, производила
тихое, снотворное впечатление, такое, что и строптивый мужик не возражал, а Ермолаич, зевая и крестя рот, пропел: да, да, все всему глас подает, и слушает дуброва, как вода говорит: «побежим, побежим», а бережки шепотят: «постоим, постоим», а травка
зовет: «пошатаемся».
А кругом
тихий ночной стон, и лампочки притушены, и только слышишь, как слабые голоса
зовут: сестра! сестра!
Пришел Великий пост. Одноцветно затренькал глухой колокол, и его серые, печальные, скромно зовущие звуки не могли разорвать зимней тишины, еще лежавшей над занесенными полями. Робко выскакивали они из колокольни в гущу мглистого воздуха, падали вниз и умирали, и долго никто из людей не являлся на
тихий, но все более настойчивый, все более требовательный
зов маленькой церкви.