Неточные совпадения
Она обняла его раза три. Слезы навернулись у ней и у него. В этих объятиях, в голосе, в этой вдруг охватившей ее радости — точно как будто обдало ее солнечное сияние — было столько нежности,
любви,
теплоты!
Впрочем, в их уважении к старшим я не заметил страха или подобострастия: это делается у них как-то проще, искреннее, с
теплотой, почти, можно сказать, с
любовью, и оттого это не неприятно видеть.
Золотистым отливом сияет нива; покрыто цветами поле, развертываются сотни, тысячи цветов на кустарнике, опоясывающем поле, зеленеет и шепчет подымающийся за кустарником лес, и он весь пестреет цветами; аромат несется с нивы, с луга, из кустарника, от наполняющих лес цветов; порхают по веткам птицы, и тысячи голосов несутся от ветвей вместе с ароматом; и за нивою, за лугом, за кустарником, лесом опять виднеются такие же сияющие золотом нивы, покрытые цветами луга, покрытые цветами кустарники до дальних гор, покрытых лесом, озаренным солнцем, и над их вершинами там и здесь, там и здесь, светлые, серебристые, золотистые, пурпуровые, прозрачные облака своими переливами слегка оттеняют по горизонту яркую лазурь; взошло солнце, радуется и радует природа, льет свет и
теплоту, аромат и песню,
любовь и негу в грудь, льется песня радости и неги,
любви и добра из груди — «о земля! о нега! о
любовь! о
любовь, золотая, прекрасная, как утренние облака над вершинами тех гор»
Но вот что слишком немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает
любовь, вовсе не должна, по — настоящему, быть мимолетным явлением в жизни человека, что этот яркий свет жизни не должен озарять только эпоху искания, стремления, назовем хотя так: ухаживания, или сватания, нет, что эта эпоха по — настоящему должна быть только зарею, милою, прекрасною, но предшественницею дня, в котором несравненно больше и света и
теплоты, чем в его предшественнице, свет и
теплота которого долго, очень долго растут, все растут, и особенно
теплота очень долго растет, далеко за полдень все еще растет.
Тут, как всегда,
любовь и
теплота женщины победили гордую требовательность мужчины.
Из стихотворений Княжнина перепечатаны из «Вестника» стансы «К богу», по
теплоте чувства и по чисто христианскому взгляду на бога, единственно как на высочайшую
любовь, стоящие гораздо выше знаменитой оды Державина.
В «Юрии Милославском» большая часть сцен написана с увлекательною живостью, и все лица, кроме героя и героини романа, особенно там, где дело идет о
любви (самое мудреное дело в народном русском романе) — лица живые, характерные, возбуждающие более или менее сочувствие в читателях всех родов; лицо же юродивого, Мити, явление исключительно русское, выхваченное из народной жизни, стоит выше всех и может назваться художественным созданием; оно написано с такою сердечною
теплотою, которая проникает в душу каждого человека, способного к принятию такого рода впечатлений.
Грусть,
теплота и сентиментальное настроение, навеянные на него прощанием и наливкой, вдруг исчезли, уступив место резкому, неприятному чувству неловкости. Точно перевернулась в нем душа, он косился на Веру, и теперь она, после того как, объяснившись ему в
любви, сбросила с себя неприступность, которая так красит женщину, казалась ему как будто ниже ростом, проще, темнее.
И нельзя их любить живой человеческой
любовью, ибо изваянная Галатея в мраморной красе своей все же лишена
теплоты мускулов и крови, есть подделка.
Поэтический отец Евангел явился с целым запасом
теплоты и светлоты: поздравил молодых, весь сияя радостию и доброжеланиями, подал Подозерову от своего усердия небольшую икону, а Ларисе преподнес большой венок, добытый им к этому случаю из бодростинских оранжерей. Поднося цветы, «поэтический поп» приветствовал красавицу-невесту восторженными стихами, в которых величал женщину «жемчужиной в венке творений». «Ты вся
любовь!
— Эта… эта великодушная выносливость, верность до могилы, поэзия сердца… Смысл жизни именно в этом безропотном мученичестве, в слезах, которые размягчают камень, в безграничной, всепрощающей
любви, которая вносит в хаос жизни свет и
теплоту…
Резцов кутался в полушубок. В сонном мозгу было ощущение тепла внутри тела, и желание покоя, и
любовь к себе; чувствовалось, что страшно, невыразимо страшно сидеть в этом одиноком ровике под стерегущим взглядом смерти. И была грустная
любовь ко всем, потому что так хорошо человеку ощущать безопасность кругом и
теплоту внутри себя, и так хорошо бы сладко вытянуться под теплым мехом, расправить отекшие ноги и чтоб сонный мозг опять погрузился в теплое, бездумное забытье.