Неточные совпадения
К часто повторяющимся впечатлениям привыкаешь. Тем не менее, когда,
с легкой краской на
лице и неуловимым трепетом всего тела, передо мною раздевается больная, у меня иногда мелькает мысль: имею ли я представление о том, что теперь
творится у нее в душе?
Вот — тайная община просветленных учеников древнего Орфея. Изнуренные постом, со строгими, скорбными
лицами, в оливковых венках и льняных одеждах, сходятся они на тайные свои радения. Что там
творится — из посторонних никто не знает. Какими-то таинственными обрядами верующие очищаются от земной скверны, стряхивают
с себя греховные думы о ничтожных земных делах и в тихих молитвенных экстазах сливаются душою
с великим страдальцем-богом.
Снаружи бог знает что
творилось. Была абсолютная тьма. Ветер чуть было не опрокинул меня
с ног, словно кто нарочно бросал горстями снег в
лицо. Лес гудел, и в ропоте его слышались недовольство, жалобы и угроза. Через минуту я освоился
с мраком и кое-как огляделся.
Между тем
с Гусевым стало
твориться что-то неладное. То он впадал в апатию и подолгу молчал, то вдруг начинал бредить
с открытыми глазами. Дважды Гусев уходил, казаки догоняли его и силой приводили назад. Цынги я не боялся, потому что мы ели стебли подбела и черемуху, тифозных бактерий тоже не было в тайге, но от истощения люди могли обессилеть и свалиться
с ног. Я заметил, что привалы делались все чаще и чаще. Казаки не садились, а просто падали на землю и лежали подолгу, закрыв
лицо руками.
И странное что-то
творилось с Никитой. Он слушал вдохновенного рассказчика и забыл, что перед ним не больше как «стрелок». И все смотрел на фотографию, и она оживала под его взглядом: в старческом, трупном
лице угодника, в невидящих, устремленных в небо глазах горела глубокая, страшная жизнь; казалось, ко всему земному он стал совсем чужд и нечувствителен, и дух его в безмерном покаянном ужасе рвался и не смел подняться вверх, к далекому небу.
Чаще стали встречные санитарные поезда. На остановках все жадно обступали раненых, расспрашивали их. В окна виднелись лежавшие на койках тяжелораненые, —
с восковыми
лицами, покрытые повязками. Ощущалось веяние того ужасного и грозного, что
творилось там.