Неточные совпадения
Гоголь приподнял одну сторону занавеси и показал на русское чиновничество во всем безобразии его; но
Гоголь невольно примиряет смехом, его огромный комический
талант берет верх над негодованием. Сверх того, в колодках русской цензуры он едва мог касаться печальной стороны этого грязного подземелья, в котором куются судьбы бедного русского народа.
Эта наглость наивности, эта несомневаемость глупого человека в себе и в своем
таланте, превосходно выставлена
Гоголем в удивительном типе поручика Пирогова.
—
Гоголь громадный
талант, — начал он, — но покуда с приличною ему силою является только как сатирик, а потому раскрывает одну сторону русской жизни, и раскроет ли ее вполне, как обещает в «Мертвых душах», и проведет ли славянскую деву и доблестного мужа — это еще сомнительно.
— Но сколько юмору, сколько веселости, сколько в вас остроумия, князь! — восклицает Марья Александровна. — Какая драгоценная способность подметить самую тонкую, самую смешную черту!.. И исчезнуть из общества, запереться на целых пять лет! С таким
талантом! Но вы бы могли писать, князь! Вы бы могли повторить Фонвизина, Грибоедова,
Гоголя!..
Если мои записки войдут когда-нибудь, как материал, в полную биографию
Гоголя, то, конечно, читатели будут изумлены, что приведенные мною сейчас два письма, написанные словами, вырванными из глубины души, написанные
Гоголем к лучшим друзьям его, ценившим так высоко его
талант, были приняты ими с ропотом и осуждением, тогда как мы должны были за счастье считать, что судьба избрала нас к завидной участи: успокоить дух великого писателя, нашего друга, помочь ему кончить свое высокое творение, в несомненное, первоклассное достоинство которого и пользу общественную мы веровали благоговейно.
В 1835 году дошли до нас слухи из Петербурга, что
Гоголь написал комедию «Ревизор», что в этой пиесе явился
талант его, как писателя драматического, в новом и глубоком значении.
В продолжение дороги, которая тянулась более четырех суток,
Гоголь говорил иногда с увлечением о жизни в Италии, о живописи (которую очень любил и к которой имел решительный
талант), об искусстве вообще, о комедии в особенности, о своем «Ревизоре», очень сожалея о том, что главная роль, Хлестакова, играется дурно в Петербурге и Москве, отчего пиеса теряла весь смысл (хотя в Москве он не видал «Ревизора» на сцене).
Из новых же деятелей нет никого, кто бы по своему
таланту и влиянию равнялся
Гоголю или Белинскому.
После того он постоянно защищал
Гоголя против всех обвинений других критиков, и статьи его доказывают, что он совершенно ясно и верно понимал, в чем заключаются истинные достоинства
Гоголя и сущность его
таланта.
Мы в это время занимались своими вопросами: о торговле древнейшей Руси, о
таланте г. Щербины, об Иакове Мнихе, о зооморфических божествах у славян, восхищались пением Марио и письмами Ивана Александровича Чернокнижникова, жалели о почти единовременной кончине Жуковского,
Гоголя и Загоскина и удивлялись ковам англичан, готовившимся против нас…
В «Бедных людях», написанных под свежим влиянием лучших сторон
Гоголя и наиболее жизненных идей Белинского, г. Достоевский со всею энергией и свежестью молодого
таланта принялся за анализ поразивших его аномалий нашей бедной действительности и в этом анализе умел выразить свой высоко гуманный идеал.
Но чем далее, тем сильнее выказывалась у
Гоголя гуманическая сторона его
таланта, и даже вопреки своей воле, в ожидании светлых и чистых идеалов, он все изображал своим могучим словом «бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни».
Появление «Бедных людей» было встречено величайшим восторгом всей литературной партии, признавшей
Гоголя; Белинский провозгласил, что хотя г. Достоевский и многим обязан
Гоголю, как Лермонтов Пушкину, — но что тем не менее он — сам по себе, вовсе не подражатель
Гоголя, а
талант самобытный и громадный.
Вообще же, насколько я мог в несколько бесед (за ноябрь и декабрь того сезона) ознакомиться с литературными вкусами и оценками А. И., он ценил и
талант и творчество как человек пушкинской эпохи, разделял и слабость людей его эпохи к
Гоголю, забывая о его"Переписке", и я хорошо помню спор, вышедший у меня на одной из сред не с ним, а с Е.И.Рагозиным по поводу какой-то пьесы, которую тогда давали на одном из жанровых театров Парижа.