Неточные совпадения
— Я-то? Я — в
людей верю. Не вообще в
людей, а вот в
таких, как этот Кантонистов. Я, изредка, встречаю большевиков. Они, брат, не шутят! Волнуются рабочие, есть уже стачки
с лозунгами против войны, на Дону — шахтеры дрались
с полицией, мужичок устал воевать, дезертирство растет, — большевикам есть
с кем
разговаривать.
Когда Нехлюдов,
разговаривая с Медынцевым —
так отрекомендовал себя словоохотливый молодой
человек, — сошел в сени, к ним подошел
с усталым видом смотритель.
Кончил он опять со своим давешним злым и юродливым вывертом. Алеша почувствовал, однако, что ему уж он доверяет и что будь на его месте другой, то
с другим этот
человек не стал бы
так «
разговаривать» и не сообщил бы ему того, что сейчас ему сообщил. Это ободрило Алешу, у которого душа дрожала от слез.
И скажу вам, Горностаев не мне чета:
человек он образованный, всего Пушкина прочел; станет, бывало,
с Матреной да со мной
разговаривать,
так мы и уши развесим.
— Як же, мамо!ведь
человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот самый запорожец, который
разговаривал с кузнецом, и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная
так хорошо грамотный язык, говорит
с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ! — подумал он сам себе, — верно, недаром он это делает».
— А
так навернулся… До сумерек сидел и все
с баушкой
разговаривал. Я
с Петрунькой на завалинке все сидела: боялась ему на глаза попасть. А тут Петрунька спать захотел… Я его в сенки потихоньку и свела. Укладываю, а в оконце — отдушника у нас махонькая в стене проделана, — в оконце-то и вижу, как через огород
человек крадется. И вижу, несет он в руках бурак берестяной и прямо к задней избе, да из бурака на стенку и плещет. Испугалась я, хотела крикнуть, а гляжу: это дядя Петр Васильич… ей-богу, тетя, он!..
— Что ты, Степан Романыч: очертел
человек, а ты
разговаривать с ним. Мне впору
с ним отваживаться… Ежели бы ты, Степан Романыч, отвел мне деляночку на Ульяновом кряже, — прибавил он совершенно другим тоном, — уж
так и быть, постарался бы для тебя… Гора-то велика, что тебе стоит махонькую деляночку отвести мне?
В вашем доме этот господин губернатор… когда вы
разговаривали с ним о разных ваших упущениях при постройке дома, он как бы больше шутил
с вами, находя все это, вероятно, вздором, пустяками, — и в то же время меня,
человека неповинного ни в чем и только исполнившего честно свой долг, предает суду;
с таким бесстыдством поступать в общественной деятельности можно только в азиатских государствах!
У Вихрова в это время сидел священник из их прежнего прихода, где похоронен был его отец, — священник еще молодой, года два только поставленный в свой сан и, как видно, очень робкий и застенчивый. Павел
разговаривал с ним
с уважением, потому что все-таки ожидал в нем видеть хоть несколько образованного
человека.
— И, что ты! в Петербург! Я и от людей-то отвыкла. Право. Месяца
с два тому назад вице-губернатор наш уезд ревизовал,
так Филофей Павлыч его обедать сюда пригласил. Что ж бы ты думал? Спрашивает он меня за обедом… ну, одним словом,
разговаривает, а я, как солдат, вскочила, это, из-за стола:"Точно
так, ваше превосходительство!.."Совсем-таки светское обращение потеряла.
— Нет, Андрюша, — люди-то, я говорю! — вдруг
с удивлением воскликнула она. — Ведь как привыкли! Оторвали от них детей, посадили в тюрьму, а они ничего, пришли, сидят, ждут,
разговаривают, — а? Уж если образованные
так привыкают, что же говорить о черном-то народе?..
Изредка в слободку приходили откуда-то посторонние
люди. Сначала они обращали на себя внимание просто тем, что были чужие, затем возбуждали к себе легкий, внешний интерес рассказами о местах, где они работали, потом новизна стиралась
с них, к ним привыкали, и они становились незаметными. Из их рассказов было ясно: жизнь рабочего везде одинакова. А если это
так — о чем же
разговаривать?
— Я, собственно, не имею права
разговаривать с вами. Но к черту эти французские тонкости. Что случилось, того не поправишь. Но я вас все-таки считаю
человеком порядочным. Прошу вас, слышите ли, я прошу вас: ни слова о жене и об анонимных письмах. Вы меня поняли?
Он произносил слова особенно мягко,
с усиленной вежливостью вспыльчивого и рассерженного
человека, решившегося быть сдержанным. Но
так как
разговаривать, избегая друг друга глазами, становилось
с каждой секундой все более неловко, то Ромашов предложил вопросительно...
— Я, во-первых, вовсе не
такой уж мягкий, а во-вторых… — укололся было опять фон Лембке. Он
разговаривал с молодым
человеком через силу, из любопытства, не скажет ли тот чего новенького.
—
Люди мои ничего и понять не могут!.. Они будут видеть только, что мы сидим и
разговариваем!.. Но если бы они и догадались что-нибудь,
так разве пойдут на меня
с доносом?
Уже пять месяцев Софья Николавна была невестой Алексея Степаныча, и во всё это время, верная своему намерению перевоспитать своего жениха — невеста не теряла ни одной удобной минуты и старалась своими разговорами сообщать ему те нравственные понятия, которых у него недоставало, уяснять и развивать то, что он чувствовал и понимал темно, бессознательно, и уничтожать
такие мысли, которые забрались ему в голову от окружающих его
людей; она даже заставляла его читать книги и, потом
разговаривая с ним о прочитанном,
с большим искусством объясняла всё смутно или превратно понятое, утверждая всё шаткое и применяя вымышленное к действительной жизни.
Именно уметь сосредоточить свое внимание
так, чтобы получались живые
люди, которых можно видеть,
с которыми можно
разговаривать, как
с живыми
людьми.
— А я вот что тебе скажу, милушка… Жили мы, благодарение Господу, в достатке, все у нас есть,
люди нас не обегают: чего еще нам нужно? Вот ты еще только успел привезти эту жилку в дом, как сейчас и начал вздорить… Разве это порядок? Мать я тебе или нет? Какие ты слова
с матерью начал
разговаривать? А все это от твоей жилки… Погляди-ко, ты остребенился на сватьев-то… Я своим умом
так разумею, что твой Маркушка колдун, и больше ничего. Осиновым колом его надо отмаливать, а не сорокоустом…
В числе их пришел и господин Евсеев,
так жестоко обозванный Суханчиковой, — она очень дружелюбно
с ним
разговаривала и попросила его провести ее домой; пришел некто Пищалкин, идеальный мировой посредник,
человек из числа тех
людей, в которых, может быть, точно нуждается Россия, а именно ограниченный, мало знающий и бездарный, но добросовестный, терпеливый и честный; крестьяне его участка чуть не молились на него, и он сам весьма почтительно обходился
с самим собою, как
с существом, истинно достойным уважения.
Незнамов. Ведь ты меня знаешь; я на похвалы не очень щедр; а я тебе вот что скажу: я только раз поговорил
с ней, и все наши выходки, молодечество, ухарство, напускное презрение к
людям показались мне
так мелки и жалки, и сам я себе показался
так ничтожен, что хоть сквозь землю провалиться. Мы при ней и разговаривать-то не должны! А стоять нам, дурачкам, молча, спустя голову, да ловить, как манну небесную, ее кроткие, умные речи.
Городулин. Осмеять надо. Я бы и сам, да некогда. Очень рад вашему счастью. Поздравляю! Нам
такие люди, как вы, нужны. Нужны. А то, признаться вам, чувствовался недостаток. Дельцы есть, а говорить некому, нападут старики врасплох. Ну, и беда. Есть умные из молодых
людей, да очень молодые, в разговор пустить нельзя,
с ними
разговаривать не станут. Хор-то есть, да запевалы нет. Вы будете запевать, а мы вам подтягивать. Где Марья Ивановна?
Телятев. Коляска Чебоксаровых остановилась, кругом нее толпа молодежи; они обе
разговаривали с кем-то, уж не знаю; а он стоит поодаль,
так и впился глазами. Коляска тронулась, он бросился вслед за ней,
человек пять сшиб
с ног, и мне досталось. Стал извиняться, тут мы и познакомились.
Разве один Кузнецкой мост выйдет к тебе навстречу да
с полсотни
таких же шалобаев, как эти молокососы, — прибавил купец, указывая на троих молодых
людей, которые вполголоса
разговаривали меж собою.
— А разве я говорил что дурное про властей? — спросил Коваленко, глядя на него со злобой. — Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я честный
человек и
с таким господином, как вы, не желаю
разговаривать. Я не люблю фискалов.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после
такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и
люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии,
с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали
разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Пришел Челкаш, и они стали есть и пить,
разговаривая.
С третьей рюмки Гаврила опьянел. Ему стало весело и хотелось сказать что-нибудь приятное своему хозяину, который — славный
человек! —
так вкусно угостил его. Но слова, целыми волнами подливавшиеся ему к горлу, почему-то не сходили
с языка, вдруг отяжелевшего.
— Помилуйте, Владимир Сергеич, разве позволительно порядочному
человеку разговаривать на улице
с индивидуем, у которого на голове фуражка? Это неприлично! Я удивляюсь! Где вы могли познакомиться
с таким субъектом?
Варвара Александровна в этот раз обратила на молодого
человека должное внимание. Отличным танцором она знала его и прежде; но
разговаривать с ним ей как-то еще не удавалось. Поговоря же
с ним в настоящий визит, она увидела, что он необыкновенно милый и даже умный молодой
человек, потому что Хозаров
так мило ей рассказал повесть Бальзака «Старик Горио», что заинтересовал ее этим романом до невероятности.
С этим-то интересным для Гоголя
человеком умел он
разговаривать так мастерски, впадая в его тон, что всегда хладнокровно-учтивый старик, оставляя вечно носимую маску, являлся другим лицом,
так сказать
с внутренними своими чертами.
— Да я
с тобой и разговаривать-то не стану, слова даром терять, — равнодушно заметил Мишка, отвертываясь от Сосунова. — Тоже, повадился
человек, незнамо зачем… Вот выдет генерал,
так он те пропишет два неполных. Ничего, што чиновник…
— А коли
так, — говорит Василий, —
так нечего нам
с тобой и
разговаривать. Коли всякую скверность на Бога взваливать, а самому сидеть да терпеть,
так это, брат, не
человеком быть, а скотом. Вот тебе мой сказ.
Гость сначала продолжал
разговаривать со стариками, иногда посматривая на Наташу, которая
с любопытством и вниманием устремила на него свои чудные глаза и слушала его плавные речи; от каждого взгляда молодого
человека она краснела, опускала глаза и начинала внимательно рассматривать свои руки, которые у нее были не
так хороши и не сохранены от воздуха и солнца.
— Николай Николаевич! Да прошу же я вас наконец! — воскликнул он плачущим, бабьим голосом. —
Так вы много
разговариваете, что терпение мое лопнуло. Не могу я больше, не желаю!.. Кажется, интеллигентный
человек, а не понимаете
такой простой вещи. Ну, говорили бы дома или
с товарищем своим. А какой же я вам товарищ, спрашивается? Вы сами по себе, я сам по себе, и… и не желаю я этих разговоров. Имею полное право…
Барыню
так заняла мысль о Капитоновой свадьбе, что она даже ночью только об этом
разговаривала с одной из своих компаньонок, [Компаньонка — здесь: приживалка в барском доме, обедневшая дворянка, жившая из милости у богатых
людей.] которая держалась у ней в доме единственно на случай бессонницы и, как ночной извозчик, спала днем.
Алена Игнатьевна еще более покраснела; старый дворецкий продолжал насильно улыбаться. Мне сделалось его жаль; понятно, что плутовка Грачиха в прежние времена не стала бы и не посмела
так с ним
разговаривать. Несколько времени мы молчали, но тут я вспомнил тоже рассказы матушки о том, что у старухи Пасмуровой было какое-то романическое приключение, что внучка ее влюбилась в молодого
человека и бежала
с ним ночью. Интересуясь узнать подробности, я начал издалека...
— Да сказывай все пó ряду, Пантелеюшка, — приставала Таифа. — Коли
такое дело, матушка и впрямь его
разговорить может. Тоже сестра, кровному зла не пожелает… А поговорить учительно да усовестить
человека в напасть грядущего, где другую сыскать
сýпротив матушки?
И
так почти в каждом рассказе… Большие романы,
с героями, наиболее близкими душе Достоевского. «Замечательно, что Раскольников, быв в университете, почти не имел товарищей, всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя принимал тяжело. Впрочем, и от него скоро все отвернулись… Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу». «Я —
человек мрачный, скучный, — говорит Свидригайлов. — Сижу в углу. Иной раз три дня не
разговорят».
Странный свет приближался.
Так как местность была неровная и тропа то поднималась немного, то опускалась в выбоину, то и фонарь, согласуясь, как мне казалось,
с движениями таинственного пешехода, то принижался к земле, то подымался кверху. Я остановился и стал прислушиваться. Быть может шел не один
человек, а двое. Они, несомненно, должны
разговаривать между собою…
— Действительно, удивительно дети его любят, — сказала Варвара Васильевна. — Весною встретилась я
с ним на улице, идет в целой толпе гимназистиков.
Разговариваю с ним, а мальчуган сзади стоит и тихо, любовно гладит его рукою по рукаву…
Так жалко его, беднягу, — в злейшей чахотке
человек.
— Почему вы ей говорите «ты»?! Мы вам «вы» говорим. Советская власть это отменила, чтобы гражданам говорить «ты»! Это только в царское время
так становые да урядники
разговаривали с людьми.
Если бы вы знали, какая у нас в доме тоска! Все смеются, когда ничего нет смешного,
разговаривают, у Гори
с утра до ночи народ, и подумаешь: вот как весело живут
люди. А по правде,
такая тоска, что утром
с постели вставать не хочется. Начнешь одеваться, а потом вдруг подумаешь: а зачем? Стоит ли?
— Почему? Очень просто. Сами вы должны понимать.
С какой стати мне себя мучить? Странное дело! Нешто мне приятно видеть, как этот студент около вас разыгрывает роль-с? Ведь я всё вижу и понимаю.
С самой осени он за вами ухаживает по-настоящему и почти каждый день вы
с ним гуляете, а когда он у вас в гостях сидит,
так вы в него впившись глазами, словно в ангела какого-нибудь. Вы в него влюблены, для вас лучше и
человека нет, как он, ну и отлично, нечего и
разговаривать…
В небольшом городе у церковной ограды собрались кучки
людей. Они громко
разговаривали друг
с другом. Слышались веселые, радостные голоса. Оживленные лица мелькали вокруг. «Слава Богу, — произнес мысленно король-птица, — не все же плач и горе в моем королевстве, есть в нем и
такие уголки, где царствует радость».
«И
с чего это
с ней
так вдруг? — пронеслось в голове Натальи Федоровны. — Ходили мы
с ней обнявшись по комнате, о том, о сем
разговаривали, заговорили о Николае Павловиче, сказала я, что он, по-моему, умный
человек, и вдруг… схватила она меня что есть силы за плечи, усадила на стул, упала предо мною на колени и ни
с того, ни
с сего зарыдала…»
Последний в это время
разговаривал с Нееловым, графом Стоцким и молодым
человеком из начинающих адвокатов Сергеем Павловичем Долинским,
так, по крайней мере, представил его хозяин двум своим остальным собеседникам.
Давно,
с начала поста, он сердился на о. Василия, что тот
так долго исповедует: он не мог понять, какие могут быть у этих
людей интересные и большие грехи, о которых стоило бы долго
разговаривать.
— Нечего разговоры
разговаривать, марш в новую тюрьму. — Фельдфебель был особенно строг, потому что ему было дано приказание следить за тем, чтобы арестованный не общался
с солдатами,
так как вследствие этих общений за те два года, которые он просидел здесь, четыре
человека были совращены им в
такие же отказы от службы и судились уже и сидят теперь в различных тюрьмах.
Шарахнулась тут свита, завертелись охотнички… Слыханное ли дело, чтобы
людям молчать, псам
разговаривать? А псы
так и надсаживаются. Лопнули ремешки, собачки по осиннику
так и брызнули… Ан король ни
с места. Лоб перчаткой утер да гневный знак доезжачему сделал: труби, мол, в рог, сзывай их, вислозадых, назад, — какая, мол, теперь охота…
— В самом деле! Да еще к
таким, как этот герцог, который, говорят, рычит, а не
разговаривает с людьми по-человечески.