Неточные совпадения
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он —
с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку,
с пыльной их семьей,
Задернул
траурной тафтой.
Действительно, все было приготовлено на славу: стол был накрыт даже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки, стаканы, чашки, все это, конечно, было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов, но все было к известному часу на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя, что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже
с некоторою гордостию, вся разодетая, в чепце
с новыми
траурными лентами и в черном платье.
Тот мельком взглянул на нее, сказал: «подождите», и продолжал заниматься
с траурною дамой.
Он приехал верхом на беленькой стелленбошской лошадке, в своей
траурной шляпе,
с улыбкой вошел в комнату и, опираясь на бич, по-прежнему остановился у дверей.
Вскоре порядок установился; кивот
с образами, шкаф
с посудою, стол, диван и кровать заняли им определенные углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкафы
с траурными шляпами, мантиями и факелами.
Унылая, грустная дружба к увядающей Саше имела печальный,
траурный отблеск. Она вместе
с словами диакона и
с отсутствием всякого развлечения удаляла молодую девушку от мира, от людей. Третье лицо, живое, веселое, молодое и
с тем вместе сочувствовавшее всему мечтательному и романтическому, было очень на месте; оно стягивало на землю, на действительную, истинную почву.
«Щось буде» принимало новые формы… Атмосфера продолжала накаляться. Знакомые дамы и барышни появлялись теперь в черных
траурных одеждах. Полиция стала за это преследовать: демонстранток в черных платьях и особенно
с эмблемами (сердце, якорь и крест) хватали в участки, составляли протоколы.
С другой стороны, — светлые платья обливались кислотой, их в костелах резали ножиками… Ксендзы говорили страстные проповеди.
Сначала опаленные степи и поля представляют печальный,
траурный вид бесконечного пожарища; но скоро иглы яркой зелени, как щетка, пробьются сквозь черное покрывало, еще скорее развернутся они разновидными листочками и лепестками, и через неделю все покроется свежею зеленью; еще неделя, и
с первого взгляда не узнаешь горелых мест.
Нырки пером пестры, а говоря точнее, их назвать пегими; цвет пежин однообразный и
траурный — черный
с белым; селезень пестрее и красивее утки.
Траурная зелень приятно контрастировала
с девственной белизной снега.
Факельщики и гробовщики, уже
с утра пьяные,
с красными звероподобными лицами,
с порыжелыми цилиндрами на головах, сидели беспорядочной грудой на своих форменных ливреях, на лошадиных сетчатых попонах, на
траурных фонарях и ржавыми, сиплыми голосами орали какую-то нескладную песню.
У меня перед глазами не было ни затворенной двери комнаты матушки, мимо которой я не мог проходить без содрогания, ни закрытого рояля, к которому не только не подходили, но на который и смотрели
с какою-то боязнью, ни
траурных одежд (на всех нас были простые дорожные платья), ни всех тех вещей, которые, живо напоминая мне невозвратимую потерю, заставляли меня остерегаться каждого проявления жизни из страха оскорбить как-нибудь ее память.
Когда потом занавес открылся, и король
с королевой, в сопровождении всего придворного кортежа, вышли на сцену, Гамлет шел сзади всех. Он один был одет в
траурное платье и, несмотря на эту простую одежду, сейчас же показался заметнее всех.
Через несколько дней Павлом получено было
с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды
с душевным прискорбием извещают о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: «Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя». Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
Впереди шли скрипка, окарина и низкая гитара. Они довольно ладно играли похоронный марш Шопена. За музыкой шел важными и медленными шагами печальный тамбур, держа в руках высокую палку
с траурными лентами.
Он стоял на крошечных носилках, четыре угла которых поддерживали четыре
траурных кавалера, освещаемые
с обеих сторон смоляными факелами.
Одна странная мысль вдруг осенила Степана Трофимовича: «Не рассчитывает ли неутешная вдова на него и не ждет ли, в конце
траурного года, предложения
с его стороны?» Мысль циническая; но ведь возвышенность организации даже иногда способствует наклонности к циническим мыслям, уже по одной только многосторонности развития.
Великий мастер, который был не кто иной, как Сергей Степаныч, в
траурной мантии и
с золотым знаком гроссмейстера на шее, открыв ложу обычным порядком, сошел со своего стула и, подойдя к гробу, погасил на западе одну свечу, говоря: «Земля еси и в землю пойдеши!» При погашении второй свечи он произнес: «Прискорбна есть душа моя даже до смерти!» При погашении третьей свечи он сказал: «Яко возмеши дух, и в персть свою обратится».
Бледная северная зелень-скороспелка, бледные северные цветики, контрастирующая
траурная окраска вечно зеленого хвойного леса
с его молитвенно-строгими готическими линиями, унылая средне-русская равнина
с ее врачующим простором, разливы могучих рек, — все это только служило дополнением могучей южной красоты, горевшей тысячью ярких живых красок-цветов, смуглой, кожистой, точно лакированной южной зеленью, круглившимися купами южных деревьев.
На ней была черная, точно
траурная шляпка
с креповою отделкой и очень короткое поношенное пальто, в котором оттопырились карманы.
— Но Таня, Таня, боже мой, Таня! Таня! — повторил он
с сокрушением; а образ Ирины так и воздвигался перед ним в своей черной, как бы
траурной одежде,
с лучезарною тишиной победы на беломраморном лице.
Картина была неприятная, сухая и зловещая: стоявшая в воздухе серая мгла задергивала все небо черным,
траурным крепом; солнце висело на западе без блеска, как ломоть печеной репы
с пригорелыми краями и тускло медной серединой;
с пожелтевших заднепровских лугов не прилетало ни одной ароматной струи свежего воздуха, и вместо запаха чебреца, меруники, богородицкой травки и горчавки, оттуда доносился тяжелый пропаленный запах, как будто там где-то тлело и дымилось несметное количество слеглого сена.
Она даже не раз обращала внимание ктитора на подтаивавшие мелкие свечи желтого воска, которые ставили к кануну за упокой князя крестьяне, а потом сама после панихиды скушала первую ложку кутьи и положила одно зерно
с нее в ротик сына, которого держала на руках нянька, одетая в черное
траурное платье.
Строгая красота готических линий здесь сливается
с темной
траурной зеленью, точно вся природа превращается в громадный храм, сводом которому служит северное голубое небо.
Ее распахнул перед ним швейцар в
траурной форме, а вместе
с ним встретил и лакей в черном фраке.
Быстро отрастали волосы на голове, и, хотя усов по-прежнему не было, по щекам и подбородку запушилась смолянисто-черная рамочка,
траурная кайма для бледного лица; вместе
с новым выражением глаз это делало его до боли красивым — не было жизни в этой красоте, ушла она
с первой кровью.
В черном фраке
с плерезами, без шляпы на голове, он суетился, размахивал руками, бил себя по ляжкам, кричал то в дом, то на улицу, в направлении тут же стоявших погребальных дрог
с белым катафалком и двух ямских карет, возле которых четыре гарнизонные солдата в
траурных мантиях на старых шинелях и
траурных шляпах на сморщенных лицах задумчиво тыкали в рыхлый снег ручками незажженных факелов.
И действительно, отец шел в своем мундире, при сабле и
с красной уланской шапкой на голове. Затем последовали сани
с устроенным на них катафалком под балдахином. Катафалк везли веревками многочисленные мценские обыватели; провели и
траурного коня.
Как женщин, он оставил книги
И полку,
с пыльной их семьей,
Задернул
траурной тафтой.
Общий вид Половинки был очень хорош, хотя его главную прелесть и составлял лес, который со всех сторон, как рать великанов, окружал небольшое свободное пространство бывшего рудника и подступал все ближе и ближе к одинокой избе; главное достоинство этого леса заключалось в том, что это был не сплошной ельник, а смешанный лес, где развесистые березы, рябина и черемуха мешались
с елями и соснами, приятно для глаза смягчая своей светлой веселой зеленью
траурный характер хвойного леса.
— Что же ты, дура, давно мне не скажешь, — проговорила Перепетуя Петровна, вставая проворно
с постели, насколько может проворно встать женщина лет около пятидесяти и пудов шести веса, а потом, надев перед зеркалом
траурный тюлевый чепец,
с печальным лицом, медленным шагом вышла в гостиную. Гостья и хозяйка молча поцеловались и уселись на диване.
— Это все эта шляпа! — пробормотал он как бы вдохновенный, — единственно одна только эта проклятая круглая шляпа,
с этим мерзким
траурным крепом, всему причиною!
Целую неделю я гляжу на полосу бледного неба меж высокими берегами, на белые склоны
с траурной каймой, на «пади» (ущелья), таинственно выползающие откуда-то из тунгусских пустынь на простор великой реки, на холодные туманы, которые тянутся без конца, свиваются, развертываются, теснятся на сжатых скалами поворотах и бесшумно втягиваются в пасти ущелий, будто какая-то призрачная армия, расходящаяся на зимние квартиры.
Однако мне в этот раз не суждено было кончить мою работу, потому что в окно ко мне влетело и прямо упало на стол письмо в
траурном конверте,
с очень резкими и, как мне показалось, чрезмерно широкими черными каймами по краям и крест-накрест.
Карнизы оттенены
траурною каймой многолетней пыли, стены серы, и, при внимательном взгляде, видны на них особые пятна — следы борьбы какого-нибудь страдальца
с клопами и тараканами, — борьбы, быть может, многолетней, упорной.
Но так как от ветхости
с них, очевидно, много раз отваливалась штукатурка и белили их по образовавшимся неровностям, то все они были как-то пестры и грязны, на неровностях и выступах сидела
траурными темными каемками густая пыль.
Скверно… жара невыносимая, денег никто не платит, плохо ночь спал, а тут еще этот
траурный шлейф
с настроением…
Они были черные, красивые,
с длинными ресницами, от которых внизу лежала густая тень, отчего белки казались особенно яркими, и оба глаза точно были заключены в черную,
траурную рамку.
Ни единой цветной ленточки не было заметно в строго-траурном наряде генеральши, только из-под четок сквозило серебро небольшой брошки, которая изображала одноглавого орла
с поднятыми крыльями.
И я
с подобающей торжественностью выступила вперед, придерживая кончиками пальцев складки
траурного платья и низко приседая перед начальницей института, произнесла самым высокопарным тоном, какой только сумела изобразить, подражая бабушке и светским дамам нашего горийского общества...
А темнота в лесу сгущается все больше и больше… Розоватые у опушки стволы сосен исчезли: появились угрюмые, точно затянутые
траурной пеленой хвойные деревья… Они, как мохнатые чудища, сторожат тропинки. Стуча зубами со страху,
с холодным потом, выступившим на лбу, Любочка нагнулась еще раз, чтобы сорвать последнюю травинку, выпрямилась и закаменела на месте. Какая-то белая фигура прямо двигалась на нее.
Маленькие стрижки
с визгом гонялись друг за другом по огромной комнате, а посреди залы, окруженная старшими и средними воспитанницами, стояла девочка лет четырнадцати в черном
траурном платье, сшитом, бесспорно, у очень дорогой портнихи,
с большим креповым поясом вокруг талии.
Кто (как мы), долго не видя Висленева, увидал бы его в эту минуту, или вообще увидал бы его
с тех пор, как он выскочил из фиакра, подав руку
траурной Бодростиной и сопровождал ее, неся за нею шаль, тот нашел бы в нем ужасную перемену: темя его еще более проредело, нос вытянулся, и на бледных щеках обозначались красноватые, как будто наинъекцированные кармином жилки; глаза его точно сейчас только проснулись, и в них было какое-то смущение, смешанное
с робостью и риском на «авось вынесет», на «была не была».
Мой друг, студент Спиридонов, тогда маленький мальчик, в черной
траурной рубашке, пришел к отцу, чтобы поцеловать его руку и взять на сон его благословение, но отец его был гневен и суров; он говорил
с одушевлением ему: «Будь там», и указал ему вместо дверей в спальню — на двери в залу.
Одна за другой подходили институтки к гробу, поднимались по обитым черным сукном
траурным ступеням катафалка и
с молитвенным благоговением прикладывались к прозрачной ручке усопшей. Голоса старших едва звучали, задавленные рыданиями…
Это плакала Ирочка Трахтенберг, не успевшая проститься
с княжной. Maman,
с добрыми, покрасневшими глазами, в черном платье и
траурной наколке, поднялась на ступени катафалка и, склонившись над своей мертвой любимицей, разгладила ее волосы по обе стороны белого и ровного, как тесемочка, пробора. Крупные, горячие слезы закапали на руки Нины, а губы Maman судорожно искривились, силясь удержать рыдания.
Привязанность Гаврилы Ивановича к дочери и ее к нему была трогательна и страшна. Жутко было представить, что случится
с одним, если другой умрет. И случилось вот что: кажется, это было в начале девяностых годов, — Гаврила Иванович заболел крупозным воспалением легких и умер. Зиночка сейчас же пошла к себе в комнату и отравилась хлоралгидратом. В «Новом времени» появилось объявление об их смерти в одной
траурной рамке, и хоронили их обоих вместе.
Между тем один генерал-адъютант, два флигель-адъютанта на лошадях, в сопровождении одного эскадрона кирасирского князя Потемкина полка, в
траурном одеянии,
с литаврами, покрытыми черным сукном, возвестили городу о времени выноса тела, которое назначено было на другой день в 8 часов утра.
Темная ночь давно уже повисла над землею… Луна была задернута дождевыми облаками, ни одна звездочка не блестела на небосклоне, казалось, окутанном
траурною пеленою. Могильная тишина, как бы сговорившись
с мраком, внедрилась в Новгороде, кипящем обыкновенно деятельностью и народом. Давно уже сковала она его жителей безмятежным сном, и лишь изредка ветер, как бы проснувшись, встряхивал ветвями деревьев, шевелил ставнями домов и опять замирал.
Бывало, пойдешь в Кремль к боярину, да еще не доходя до посада все сердце изноется; в какую сторону ни взглянешь везде идет народ в смирном [
Траурном.] платье на каждом шагу, видишь, несут одер или сани [Повозка для покойников.]
с покойниками, а за ними надрываются голосатые [Плакальщики.].