Неточные совпадения
Алексей Александрович долго возился
с ними, написал им
программу, из которой они не должны были выходить, и, отпустив их, написал письма в Петербург для направления депутации.
Владимирские пастухи-рожечники,
с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках русские песни, а на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая называлась в
программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
— Пустые — хотел ты сказать. Да, но вот эти люди — Орехова, Ногайцев — делают погоду. Именно потому, что — пустые, они
с необыкновенной быстротой вмещают в себя все новое: идеи,
программы, слухи, анекдоты, сплетни. Убеждены, что «сеют разумное, доброе, вечное». Если потребуется, они завтра будут оспаривать радости и печали, которые утверждают сегодня…
Среда, в которой он вращался, адвокаты
с большим самолюбием и нищенской практикой, педагоги средней школы, замученные и раздраженные своей практикой, сытые, но угнетаемые скукой жизни эстеты типа Шемякина, женщины, которые читали историю Французской революции, записки m-me Роллан и восхитительно путали политику
с кокетством, молодые литераторы, еще не облаянные и не укушенные критикой, собакой славы, но уже
с признаками бешенства в их отношении к вопросу о социальной ответственности искусства, представители так называемой «богемы», какие-то молчаливые депутаты Думы, причисленные к той или иной партии, но, видимо, не уверенные, что
программы способны удовлетворить все разнообразие их желаний.
Он наиболее крупный и честный диктатор, ибо не связан
с какой-то определенной
программой, обладает широчайшим опытом и, в сущности, не имеет личных целей.
Потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры, пока похороны не изменят декорации; но ненадолго: одни лица уступают место другим, дети становятся юношами и вместе
с тем женихами, женятся, производят подобных себе — и так жизнь по этой
программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы.
Райский тщательно внес в
программу будущего романа и это видение, как прежде внес разговоры
с Софьей и эпизод о Наташе и многое другое, что должно поступить в лабораторию его фантазии.
— Да, помните, в вашей
программе было и это, — заметила она, — вы посылали меня в чужие края, даже в чухонскую деревню, и там, «наедине
с природой»… По вашим словам, я должна быть теперь счастлива? — дразнила она его. — Ах, cousin! — прибавила она и засмеялась, потом вдруг сдержала смех.
Райский по утрам опять начал вносить заметки в
программу своего романа, потом шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе,
с которыми успел покороче познакомиться. А вечер проводил в саду, стараясь не терять из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
Райский пришел к себе и начал
с того, что списал письмо Веры слово в слово в свою
программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о том, что она писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его
с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
Накануне отъезда, в комнате у Райского, развешано и разложено было платье, белье, обувь и другие вещи, а стол загроможден был портфелями, рисунками, тетрадями, которые он готовился взять
с собой. В два-три последние дня перед отъездом он собрал и пересмотрел опять все свои литературные материалы и, между прочим, отобранные им из
программы романа те листки, где набросаны были заметки о Вере.
— Что такое воспитание? — заговорил Марк. — Возьмите всю вашу родню и знакомых: воспитанных, умытых, причесанных, не пьющих, опрятных,
с belles manières… [
с хорошими манерами… (фр.)] Согласитесь, что они не больше моего делают? А вы сами тоже
с воспитанием — вот не пьете: а за исключением портрета Марфеньки да романа в
программе…
Он занялся портретом Татьяны Марковны и
программой романа, которая приняла значительный объем. Он набросал первую встречу
с Верой, свое впечатление, вставил туда, в виде аксессуаров, все лица, пейзажи Волги, фотографию
с своего имения — и мало-помалу оживлялся. Его «мираж» стал облекаться в плоть. Перед ним носилась тайна создания.
«Она диктует мне
программу, как вести себя
с ней!» — подумал он.
Я
с судорожным нетерпением мечтал о целой новой
программе жизни; я мечтал постепенно, методическим усилием, разрушить в душе ее этот постоянный ее страх предо мной, растолковать ей ее собственную цену и все, чем она даже выше меня.
Я думал, судя по прежним слухам, что слово «чай» у моряков есть только аллегория, под которою надо разуметь пунш, и ожидал, что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а
с ним и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся
программа оргии.
Но всякая попытка осуществления славянофильской идейной
программы обнаруживала или ее утопичность и нежизненность, или ее совпадение
с официальной политикой власти.
За давешним показанием горячечного последовал документ, письмо подсудимого к госпоже Верховцевой, писанное им за два дня до совершения преступления,
с подробною
программой преступления вперед.
«Буду просить у всех людей, а не дадут люди, убью отца и возьму у него под тюфяком, в пакете
с розовою ленточкой, только бы уехал Иван» — полная-де
программа убийства, как же не он?
Министерство внутренних дел было тогда в припадке статистики; оно велело везде завести комитеты и разослало такие
программы, которые вряд возможно ли было бы исполнить где-нибудь в Бельгии или Швейцарии; при этом всякие вычурные таблицы
с maximum и minimum,
с средними числами и разными выводами из десятилетних сложностей (составленными по сведениям, которые за год перед тем не собирались!),
с нравственными отметками и метеорологическими замечаниями.
Год спустя, в Ницце, явился ко мне Орсини, отдал
программу, разные прокламации европейского центрального комитета и письмо от Маццини
с новым предложением.
К концу года у меня образовалось такое смешение в голове, что я
с невольным страхом заглядывал в
программу, не имея возможности определить, в состоянии ли я выдержать серьезное испытание в другой класс, кроме приготовительного.
Была философская группа, была группа, занимавшаяся марксизмом, была группа, посвященная выработке
программы с разных сторон.
— У нас требуют присылки четвертных сочинений для просмотра в округ, — сказал он
с особенной значительностью. — По ним будут судить не только о вашем изложении, но и об образе ваших мыслей. Я хочу вам напомнить, что наша
программа кончается Пушкиным. Все, что я вам читал из Лермонтова, Тургенева, особенно Некрасова, не говоря о Шевченке, в
программу не входит.
И очень вероятно, что если бы все разыгралось так, как в театре, то есть казаки выстроились бы предварительно в ряд против священника, величаво стоящего
с чашей в руках и
с группой женщин у ног, и стали бы дожидаться, что я сделаю, то я мог бы выполнить свою
программу.
За ним встают в памяти различные, менее характерные фигуры того же среднего регистра. Общими усилиями,
с большим или меньшим успехом они гнали нас по
программам, давая умам, что полагалось по штату. Дело, конечно, полезное. Только… это умственное питание производилось приблизительно так, как откармливают в клетках гусей, насильственно проталкивая постылую пищу, которую бедная птица отказывается принимать в требуемом количестве по собственному побуждению.
Это было заведение особенного переходного типа, вскоре исчезнувшего. Реформа Д. А. Толстого, разделившая средние учебные заведения на классические и реальные, еще не была закончена. В Житомире я начал изучать умеренную латынь только в третьем классе, но за мною она двигалась уже
с первого. Ровенская гимназия, наоборот, превращалась в реальную. Латынь уходила класс за классом, и третий, в который мне предстояло поступить, шел уже по «реальной
программе», без латыни,
с преобладанием математики.
К огорчению Харитона Артемьича, первый номер «Запольского курьера» вышел без всяких ругательств, а в
программе были напечатаны какие-то непонятные слова: о народном хозяйстве, об образовании, о насущных нуждах края, о будущем земстве и т. д. Первый номер все-таки произвел некоторую сенсацию: обругать никого не обругали, но это еще не значило, что не обругают потом. В банке новая газета имела свои последствия. Штофф сунул номер Мышникову и проговорил
с укоризной...
Киреевский противополагает тип русского богословия типу богословия западного, то это нужно понимать, как
программу, план русского богословия, так как никакого русского богословия не было, оно лишь начинается
с Хомякова.
Практическая жизненная
программа для России может быть сосредоточена лишь вокруг проблемы Востока и Запада, может быть связана лишь
с уготовлением себя к тому часу истории, в который столкновение восточного и западного мира приведет к разрешению судеб Церкви.
При этом считаем нужным предупредить, что мы не задаем автору никакой
программы, не составляем для него никаких предварительных правил, сообразно
с которыми он должен задумывать и выполнять свои произведения.
С той минуты, как я узнал, что Пушкин в изгнании, во мне зародилась мысль непременно навестить его. Собираясь на рождество в Петербург для свидания
с родными, я предположил съездить и в Псков к сестре Набоковой; муж ее командовал тогда дивизией, которая там стояла, а оттуда уже рукой подать в Михайловское. Вследствие этой
программы я подал в отпуск на 28 дней в Петербургскую и Псковскую губернии.
Отбирая бумаги, которые намеревался взять
с собою, Розанов вынул из стола свою диссертацию, посмотрел на нее, прочел несколько страниц и, вздохнув, положил ее на прежнее место. На эту диссертацию легла лаконическая печатная
программа диспута Лобачевского; потом должен был лечь какой-то литографированный листок, но доктор, пробежав его, поморщился, разорвал бумажку в клочки и
с негодованием бросил эти кусочки в печку.
С этою целью он начал сочинение, которому, по бывшему уже примеру, присвоил название:"О повреждении нравов"и которое должно было служить, так сказать, готовою
программой на случай, если его"призовут".
Да, надо жить! Надо нести иго жизни
с осторожностью, благоразумием и даже стойкостью. Раб — дипломат по необходимости; он должен как можно чаще повторять себе:"Жить! жить надо" — потому что в этих словах заключается отпущение его совести, потому что в них утопают всевозможные жизненные
программы, начиная свободой и кончая рабством.
Программа его скромна и имеет очень мало соприкосновения
с блеском и полнотою исторических утешений…
И вот, когда у него оспаривается право на осуществление даже этой скромной
программы, он, конечно, получает полное основание сказать: я охотно верю, что история должнаутешать, но не могу указать на людей, которых имеют коснуться ее утешения. Что касается до меня лично, то я чувствую только одно: что история сдирает
с меня кожу.
С первого взгляда может показаться, что осуществление подобной
программы потребует сильного воображения и очень серьезных приспособлений.
Садясь за четверговый обед, юнкера находят на столах музыкальную
программу, писанную круглым военно-писарским «рондо» и оттиснутую гектографом. В нее обыкновенно входили новые штраусовские вальсы, оперные увертюры и попурри, легкие пьесы Шуберта, Шумана, Мендельсона и Вагнера. Оркестр Крейнбринга был так на славу выдрессирован, что исполнял самые деликатные подробности, самое сладкое пиано
с тонким совершенством хорошего струнного оркестра.
«Русское слово» было разрешено без предварительной цензуры, но
с программой, указанной К.П. Победоносцевым, выхлопотавшим это издание для А.А. Александрова.
В продолжение трех лет два раза в год он ездил в Петербург в главное управление по делам печати, уставляя свои убедительные глаза на управляющего, всучивал ему прошение
с просьбой добавки в
программу то театрального отдела, то справочного, то беседы
с читателями, и так исподволь довел «Русский справочный листок» до ежедневной газеты
с довольно широкой
программой и наконец в заключение всего явился опять к главному управляющему по делам печати, уставил на него невинные убедительные глаза и сказал...
В.М. Лавров вынул пачку денег, но
С.А. Юрьев, зная, что В.В. Пукирев не возьмет ни от кого денежной помощи, предложил устроить в пользу художника музыкально-литературный вечер в одном из частных залов. Присутствовавшие отозвались на этот призыв, и тут же составилась интереснейшая
программа с участием лучших литературных и артистических сил.
С приездом В.М. Дорошевича, воспользовавшегося дополнительно разрешенной Победоносцевым «Русскому слову» широкой
программой, газета не только ожила, но и засверкала.
Не говоря никому ни слова, В.Э. Миллер выхлопотал для развития своего коммерческого дела разрешение издавать два раза в неделю «Русский справочный листок»
с куцей
программой.
Я.А. Фейгин поехал в Петербург и благодаря своим знакомствам ухитрился перефасонить свой «Курьер торговли и промышленности» на ежедневную газету «Курьер»
с довольно обширной
программой, но и
с предварительной цензурой.
— Примеч. автора.], молодые приват-доценты,
с студенчества своего сотрудники «Русских ведомостей», которые, вернувшись из Гейдельберга, выработали
программу газеты по решениям съезда.
В состав учредителей вошли вместе
с В.М. Соболевским его товарищи по выработке основной
программы газеты — А.
С. Постников и А.И. Чупров, затем три ближайших помощника его по ведению дела в конце 70-х и начале 80-х годов — Д.Н. Анучин, П.И. Бларамберг и В.Ю. Скалон и еще пять постоянных сотрудников — М.Е. Богданов, Г.А. Джаншиев, А.П. Лукин, В.
С. Пагануцци и М.А. Саблин.
Я ухожу — не из страху этой опасности и не из чувствительности к Шатову,
с которым вовсе не хочу целоваться, а единственно потому, что всё это дело,
с начала и до конца, буквально противоречит моей
программе.
Во-первых,
с самого начала в публике укрепился слух о завтраке, сейчас после литературного утра или даже во время оного, при нарочно устроенном для того перерыве, — о завтраке, разумеется, даровом, входящем в
программу, и
с шампанским.
Праздничный день по
программе был разделен на две части: на литературное утро,
с полудня до четырех, и потом на бал,
с девяти часов во всю ночь.