Неточные совпадения
Да, поезд шел почти
с обычной скоростью, а
в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав
руку с револьвером за спину, быстро открыл дверь купе, спрашивая...
Огонь
в коридоре был погашен, и Самгин скорее почувствовал, а не увидел
в темноте пятно
руки с револьвером в ней. Раньше чем он успел сделать что-нибудь, сквозь неплотно прикрытую занавеску ворвалась полоска света, ослепив его, и раздался изумленный шепот...
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо
с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел, упираясь
руками в диван, спиною
в стенку, смотрел
в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары
с кантом, на ногах полосатые носки;
в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля,
револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Иногда он заглядывал
в столовую, и Самгин чувствовал на себе его острый взгляд. Когда он, подойдя к столу, пил остывший чай, Самгин разглядел
в кармане его пиджака ручку
револьвера, и это ему показалось смешным. Закусив, он вышел
в большую комнату, ожидая видеть там новых людей, но люди были все те же, прибавился только один,
с забинтованной
рукой на перевязи из мохнатого полотенца.
Видел Самгин историка Козлова, который, подпрыгивая, тыкая зонтиком
в воздух, бежал по панели, Корвина, поднявшего над головою
руку с револьвером в ней, видел, как гривастый Вараксин, вырвав знамя у Корнева, размахнулся, точно цепом, красное полотнище накрыло
руку и голову регента; четко и сердито хлопнули два выстрела. Над головами Корнева и Вараксина замелькали палки, десятки
рук, ловя знамя, дергали его к земле, и вот оно исчезло
в месиве человеческих тел.
Эту группу, вместе
с гробом впереди ее, окружала цепь студентов и рабочих, державших друг друга за
руки, у многих
в руках —
револьверы. Одно из крепких звеньев цепи — Дунаев, другое — рабочий Петр Заломов, которого Самгин встречал и о котором говорили, что им была организована защита университета, осажденного полицией.
Мы вбежали
с Тришатовым
в кухню и застали Марью
в испуге. Она была поражена тем, что когда пропустила Ламберта и Версилова, то вдруг как-то приметила
в руках у Ламберта —
револьвер. Хоть она и взяла деньги, но
револьвер вовсе не входил
в ее расчеты. Она была
в недоуменье и, чуть завидела меня, так ко мне и бросилась...
Надо сказать, что, идя
в Ямки, Лихонин, кроме денег, захватил
с собою
револьвер и часто по дороге, на ходу, лазил
рукой в карман и ощущал там холодное прикосновение металла. Он ждал оскорбления, насилия и готовился встретить их надлежащим образом. Но, к его удивлению, все, что он предполагал и чего он боялся, оказалось трусливым, фантастическим вымыслом. Дело обстояло гораздо проще, скучнее, прозаичнее и
в то же время неприятнее.
Она, не отвечая, быстро вынула из-под пелеринки
руку с револьвером и, уставив его
в грудь министра, выстрелила, но промахнулась.
Долго стоял он
в нерешимости со свечой
в руке.
В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего
в глубине комнаты у окна, и зверская ярость,
с которою тот вдруг к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил
револьвер и отскочил на цыпочках
в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и устремился
с револьвером к столу, он успел бы еще прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
— Еще бы не предвидеть! Вот из этого
револьвера (он вынул
револьвер, по-видимому показать, но уже не спрятал его более, а продолжал держать
в правой
руке, как бы наготове). — Странный вы, однако, человек, Кириллов, ведь вы сами знали, что этим должно было кончиться
с этим глупым человеком. Чего же тут еще предвидеть? Я вам
в рот разжевывал несколько раз. Шатов готовил донос: я следил; оставить никак нельзя было. Да и вам дана была инструкция следить; вы же сами сообщали мне недели три тому…
Его можно так сложить и приладить на полу
с разряженным
револьвером в руке, что непременно подумают, что он сам…
Лямшин машинально протянул из форточки
руку и принял
револьвер; подождал и вдруг, быстро выскочив головой из форточки, пролепетал, как бы не помня себя и
с ознобом
в спине...
Но под
рукою человека валялся на молодой траве большой
револьвер, недалеко от него — фуражка, а рядом
с нею едва початая бутылка водки, — ее пустое горлышко зарылось
в зеленых травинках. Лицо человека было стыдливо спрятано под пальто.
«Но это не тот мир, который мы любим. И народы не обмануты этим. Истинный мир имеет
в основе взаимное доверие, тогда как эти огромные вооружения показывают явное и крайнее недоверие, если не скрытую враждебность между государствами. Что бы мы сказали о человеке, который, желая заявить свои дружественные чувства соседу, пригласил бы его разбирать предлежащие вопросы
с заряженным
револьвером в руке?
— Глупость — легка, поднять её не трудно! — перебил его Саша. — Поднять было чем — были деньги. Дайте-ка мне такие деньги, я вам покажу, как надо делать историю! — Саша выругался похабною руганью, привстал на диване, протянул вперед жёлтую, худую
руку с револьвером в ней, прищурил глаза и, целясь
в потолок, вскричал сквозь зубы, жадно всхлипнувшим голосом: — Я бы показал…
В руке Зарубина блестел
револьвер, он взмахивал им, точно камнем, и совал вперёд; на площадку лезли люди
с улицы, встречу им толкались пассажиры вагона, дама визгливо рыдала...
Прочитав это письмо, князь сделался еще более мрачен; велел сказать лакею, что обедать он не пойдет, и по уходе его, запершись
в кабинете, сел к своему столу, из которого, по прошествии некоторого времени, вынул знакомый нам ящик
с револьвером и стал глядеть на его крышку, как бы прочитывая сделанную на ней надпись
рукою Елены.
Высокий, костлявый,
с большой, но неровной по краям черной бородою, был он похож на Колесникова и, несмотря на
револьвер в руке и на полувоенную форму, вид имел мирный и расстроенный.
По предложению пристава, во всем любившего картинность, убитых стоймя привязали к вбитым
в землю четырем колам и придали им боевую позу: каждому
в опущенную
руку насильственно и
с трудом вложили
револьвер, предварительно разрядив его.
— Не всякий может, — сказал он внушительно; и, расставив длинные ноги и раскрыв от удовольствия рот, критически уставился на Сашу. И
с легким опасением заметил, что тот немного побледнел и как-то медленно переложил
револьвер из левой
руки в правую: точно лип к
руке холодный и тяжелый, сверкнувший под солнцем браунинг. «Волнуется юноша, — думает, что
в Телепнева стреляет. Но
руку держит хорошо».
Я не удивился, когда стена сошла
с своего места и
в яркой глубине обширной, роскошной комнаты я увидел Попа, а за ним — Дюрока
в пестром халате. Дюрок поднял, но тотчас опустил
револьвер, и оба бросились ко мне, втаскивая меня за
руки, за ноги, так как я не мог встать. Я опустился на стул, смеясь и изо всей силы хлопая себя по колену.
Лемарен не был так глуп, чтобы лезть на человека
с револьвером, хотя бы этот человек держал
в одной
руке только что скинутую юбку:
револьвер был у меня
в другой
руке, и я собирался пустить его
в дело, чтобы отразить нападение. Оно не состоялось — вся троица понеслась обратно, грозя кулаками. Варрен хромал сзади. Я еще не опомнился, но уже видел, что отделался дешево. Эстамп подошел ко мне
с бледным и серьезным лицом.
И все он делал хорошо: великолепно управлялся
с парусом, стрелял из
револьвера прекрасно; был крепок
в дружбе, как и
в любви, и фанатически верил
в «честное слово». Свои смеялись над ним, что если сыщик, рожа, заведомый шпион даст ему честное слово, что он не сыщик, — Сергей поверит ему и пожмет товарищески
руку. Один был недостаток: был уверен, что поет хорошо, тогда как слуху не имел ни малейшего, пел отвратительно и фальшивил даже
в революционных песнях; и обижался, когда смеялись.
Поручик Маврин схватил его за
руку, мучительно сжал её у кисти,
револьвер глухо выстрелил
в кармане, затем
рука Якова
с резкой болью как бы сломалась
в локте, вырвалась из кармана, поручик взял из его пальцев
револьвер и, бросив его на кресло, сказал...
Он ушёл от неё на рассвете лёгкой походкой, чувствуя себя человеком, который
в опасной игре выиграл нечто ценное. Тихий праздник
в его душе усиливало ещё и то, что когда он, уходя, попросил у Полины спрятанный ею
револьвер, а она не захотела отдать его, Яков принужден был сказать, что без
револьвера боится идти, и сообщил ей историю
с Носковым. Его очень обрадовал испуг Полины, волнение её убедило его, что он действительно дорог ей, любим ею. Ахая, всплескивая
руками, она стала упрекать его...
Я увидел, как он переложил ключ
в левую
руку, а правую опустил
в карман. Когда он вынул ее,
в ней блестел предмет, которому я тогда не успел дать названия. Но вид этого предмета ужаснул меня. Не помня себя, я схватил стоявшее
в углу копье, и когда он направил
револьвер на Надежду Николаевну, я
с диким воплем кинулся на него. Все покатилось куда-то
с страшным грохотом
Гарвей словно окаменел, стоя во весь рост; глаза его
с быстротой кошачьей лапы хватали малейшее угрожающее движение,
в каждой
руке висело вниз дулом по
револьверу...
Комната,
в которую он так стремительно ворвался,
с револьвером в одной
руке и тяжеловесным пакетом
в другой, отличалась необыкновенной жизнерадостностью.
Говорил он долго и сухо, точно
в барабан бил языком. Бурмистров, заложив
руки за спину, не мигая, смотрел на стол, где аккуратно стояли и лежали странные вещи: борзая собака желтой меди, стальной кубик, черный,
с коротким дулом,
револьвер, голая фарфоровая женщина, костяная чаша, подобная человечьему черепу, а
в ней — сигары, масса цапок
с бумагами, и надо всем возвышалась высокая, на мраморной колонне, лампа
с квадратным абажуром.
Столовая была освещена потайным ручным фонариком. Перед самыми дверями стоял Доуров
с дымящимся
револьвером в руке, рядом
с ним Николай и великанша, оба, — вооруженные кинжалами. Несколько поодаль находилась бабушка, вся — олицетворенное бесстрашие и гнев. Очевидно, они выследили бедного Керима, когда он пробирался
в башню, и устроили ему ловушку.
Одной
рукой Ашанин правил, а другой нащупывал
в кармане
револьвер. Нервы его были напряжены до последней степени, и он не спускал глаз
с первого гребца (загребного), предложившего было править.
И особенно теперь, когда темная туча собралась над родной стороной, когда последней угрожает страшная опасность от
руки более могущественной и сильной соседки-Австрии, после этого несчастного убийства
в Сараеве австрийского наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, [15 июня 1914 г.
в Сараеве, городке, принадлежащем по аннексии Австрии и населенном по большей части сербами, были выстрелами из
револьвера убиты эрцгерцог Франц Фердинанд
с супругой.] убийства, подготовленного и проведенного какими-то ненавидящими австрийскую власть безумцами, и которое австрийцы целиком приписывают едва ли не всему сербскому народу!
Игорь не договорил. Грянул выстрел. За ним другой, третий… И, странное дело, не он, Игорь Корелин, a молоденький венгерский гусар грохнулся на землю, выронив из
рук револьвер. Загремели, затрещали следом за первым и вторым и… другие выстрелы… Защелкали своим своеобразным щелканьем винтовки… Гусары рванулись куда-то
в темноту и
в тот же миг отпрянули
с ужасом назад, крича во все горло...
Рука с револьвером упиралась
в землю.
— Ручную гранату под голову, дернуть капсюль и трах!.. Это у нас называется смерть под музыку. Чтоб живым не попасться
в их
руки… Рассеялись мы во все стороны. Едет
в тачанке мужчина мещанистого вида.
Револьвер ему ко лбу, снял
с него пиджак, брюки, переоделся и побежал балкою.
Рука с револьвером моталась
в воздухе над Леонидом и старалась повернуть
револьвер на него.
— Ну, думаю, конец! Вдруг он говорит: «Дядя, не бойтесь ничего, это я». Вглядываюсь
в темноте: «Леонид! Ты?» — «Тише! Идите скорей!». Спустились под откос, он развязал мне
руки. Наверху зашумел приближающийся автомобиль, загудел призывной гудок. — «Не пугайтесь, — говорит, — я сейчас выстрелю.
С час посидите тут, а потом идите к себе,
в Арматлук.
В город не показывайтесь, пока мы еще здесь». Выстрелил из
револьвера в кусты и пошел наверх.
Вообразите себе маленькую сырую женщину, лет сорока,
с ужасом и изумлением глядящую на вас
в то время, когда вы входите из передней
в залу. Вы «чужой», гость, «молодой человек» — и этого уже достаточно, чтобы повергнуть
в изумление и ужас.
В руках у вас нет ни кистеня, ни топора, ни
револьвера, вы дружелюбно улыбаетесь, но вас встречают тревогой.
Он был мертв и каждый день
с сатанинской аккуратностью писал о жизни, и мать перестала верить
в его смерть — и, когда прошел без письма один, другой и третий день и наступило бесконечное молчание смерти, она взяла обеими
руками старый большой
револьвер сына и выстрелила себе
в грудь.
— Ах, подите вы
с вашим лежаньем! Я вас спрашиваю толком, русским языком: что мне делать? Вы врач и должны мне помочь! Я страдаю! Каждую минуту мне кажется, что я начинаю беситься. Я не сплю, не ем, дело валится у меня из
рук! У меня вот
револьвер в кармане. Я каждую минуту его вынимаю, чтобы пустить себе пулю
в лоб! Григорий Иваныч, ну да займитесь же мною бога ради! Что мне делать? Вот что, не поехать ли мне к профессорам?
Своих штыков у нас было восемьдесят пять, считая денщиков и кашеваров. Сорок солдат оцепили со всех сторон наш хутор, остальным приказано было спать одетыми,
с заряженными винтовками под
рукою. На дворе было темно, как
в погребе. Мы и фельдшера осматривали свои
револьверы…
Утром
в Фомино воскресенье к Владимиру Николаевичу явилась прибывшая накануне
в город и остановившаяся
в гостинице молодая женщина. После довольно продолжительного громкого разговора
в кабинете, как рассказал слуга графа, вдруг раздался выстрел. Перепуганный лакей вбежал туда и увидал графа лежащим на полу и истекающим кровью. Приезжая же барыня стояла посреди комнаты
с еще дымящимся
револьвером в руках.
Раздался выстрел. Сбежавшаяся прислуга застала князя уже мертвым. Он лежал на кровати. Огнестрельная рана зияла
в правом виске. Алая кровь обагрила белоснежные, батистовые наволочки подушек и лежавший у постели белый ангорский ковер. Правая
рука спустилась
с кровати.
Револьвер большого калибра валялся на ковре. На лице князя застыла улыбка какого-то блаженного довольства.