Неточные совпадения
Я едва верил
глазам своим. Кровь бросилась
в голову старика и залила его щеки; он вздрогнул. Анна Андреевна стояла, сложив руки, и
с мольбою смотрела на него. Лицо ее просияло светлою, радостною надеждою. Эта краска
в лице, это смущение старика перед нами… да, она не ошиблась, она понимала теперь, как пропал ее медальон!
Она взяла его за руку и — опять полилась нежная, пламенная речь,
мольбы, слезы. Он ни взглядом, ни словом, ни движением не обнаружил сочувствия, — стоял точно деревянный, переминаясь
с ноги на ногу. Его хладнокровие вывело ее из себя. Посыпались угрозы и упреки. Кто бы узнал
в ней кроткую, слабонервную женщину? Локоны у ней распустились,
глаза горели лихорадочным блеском, щеки пылали, черты лица странно разложились. «Как она нехороша!» — думал Александр, глядя на нее
с гримасой.
Марта дрожала и смотрела, жалко поднимая заплаканное и покрасневшее лицо,
с робкою, молчаливою
мольбою в глаза Вершиной.
Передонов посматривал на него, и особенно приятно ему было смотреть, когда Саша стоял на коленях, как наказанный, и смотрел вперед, к сияющим дверям алтарным,
с озабоченным и просительным выражением на лице,
с мольбою и печалью
в черных
глазах, осененных длинными, до синевы черными ресницами.
Долинский вздрогнул, как вздрагивает человек, получающий
в грудь острый укол тонкой шпаги, побледнел как полотно и быстро вскочил на ноги.
Глаза его остановились на двери
с выражением неописуемой муки, ужаса и
мольбы.
Колесников улыбнулся. Снова появились на лице землистые тени, кто-то тяжелый сидел на груди и душил за горло, —
с трудом прорывалось хриплое дыхание, и толчками, неровно дергалась грудь.
В черном озарении ужаса подходила смерть. Колесников заметался и застонал, и склонившийся Саша увидел
в широко открытых
глазах мольбу о помощи и страх, наивный, почти детский.
Как пробужденная от сна, вскочила Ольга, не веруя
глазам своим;
с минуту пристально вглядывалась
в лицо седого ловчего и наконец воскликнула
с внезапным восторгом: «так он меня не забыл? так он меня любит? любит! он хочет бежать со мною, далеко, далеко…» — и она прыгала и едва не целовала шершавые руки охотника, — и смеялась и плакала… «нет, — продолжала она, немного успокоившись, — нет! бог не потерпит, чтоб люди нас разлучили, нет, он мой, мой на земле и
в могиле, везде мой, я купила его слезами кровавыми,
мольбами, тоскою, — он создан для меня, — нет, он не мог забыть свои клятвы, свои ласки…»
Затем, помню, я лежал на той же софе, ни о чем не думал и молча отстранял рукой пристававшего
с разговорами графа… Был я
в каком-то забытьи, полудремоте, чувствуя только яркий свет ламп и веселое, покойное настроение… Образ девушки
в красном, склонившей головку на плечо,
с глазами, полными ужаса перед эффектною смертью, постоял передо мной и тихо погрозил мне маленьким пальцем… Образ другой девушки,
в черном платье и
с бледным, гордым лицом, прошел мимо и поглядел на меня не то
с мольбой, не то
с укоризной.
Он стоял перед ней, читал
в ее
глазах мольбу и чувствовал себя
в ужаснейшем положении.
В груди стучало сердце, а
в голове творилось нечто небывалое, незнакомое… Тысяча непрошенных воспоминаний закопошились
в его горячей голове. Откуда взялись эти воспоминания? Неужели их вызвали эти
глаза,
с любовью и
мольбой?
И она для большей убедительности
с мольбой сложила руки на груди и смотрела на обезьянку. Обезьянка живо отставила горшок
в сторону и, сложив передние лапки, уставилась
глазами на Тасю
с таким же умоляющим выражением, очевидно, передразнивая девочку. Это было очень забавно, и Тася не могла не улыбнуться проделке проказницы, несмотря на переживаемые ею страхи. Но когда Коко снова принялась за еду, ей уже было не до смеха.
Ляхов теперь тоже задыхался. Крепкий,
с мускулистым затылком, он смотрел
в лицо Александре Михайловне замутившимися, тупо-беспощадными, как у зверя,
глазами. И Александра Михайловна поняла, — от этой животной, жестокой силы ей не защититься ни убеждениями, ни
мольбами.
Перед ним, как из земли, выросла стройная, высокая девушка; богатый сарафан стягивал ее роскошные формы, черная как смоль коса толстым жгутом падала через левое плечо на высокую, колыхавшуюся от волнения грудь, большие темные
глаза смотрели на него из-под длинных густых ресниц
с мольбой, доверием и каким-то необычайным,
в душу проникающим блеском.
Она
с мольбой подняла на него свои темно-голубые, полные слез
глаза и, кажется, готова была признаться во всем, если бы
в эту минуту не вошла Ястребова
с Елизаветой Петровной. Аркадий Семенович спустил дочь
с колен и поспешил навстречу вошедшим.
В тоне голоса, которым произнесено было это двусложное, но великое слово: «отец»,
в выражении взгляда умирающего красноречиво читались
мольба о прощении и искреннее раскаяние. Старик не выдержал. Он склонил колена перед умирающим сыном, взял
в руки его голову
с уже снова закрывшимися
глазами и поцеловал его
в губы.
Это было, впрочем, делом одного мгновения. Она снова прочла
в глазах Николая Павловича, неотводно устремленных на нее, ту немую
мольбу, которая заставила ее продолжить
с ним свидание
в церкви святого Лазаря семь лет тому назад. Она прочла
в этих
глазах, как и тогда, и то, что он никогда не заикнется ей о своей любви и не покажет ей, что знает о ее сочувствии ему.
Анна Александровна боялась докончить свою мысль, до того она показалась ей привлекательною, и только
с мольбою обратила полные слез
глаза на висевший
в ее спальне, куда она удалилась после отъезда Елизаветы Петровны, большой образ Скорбящей Божьей Матери — этой Заступницы и Покровительницы всех обиженных, несчастных и сирых.