Неточные совпадения
Он был одет в длиннополый синий сюртук
с пуговицами ниже зада и в высоких, сморщенных на щиколках и прямых на
икрах сапогах, сверх которых были надеты большие калоши.
И этот вопрос всегда вызывал в нем другой вопрос — о том, иначе ли чувствуют, иначе ли любят, иначе ли женятся эти другие люди, эти Вронские, Облонские… эти камергеры
с толстыми
икрами.
Мужчины вышли в столовую и подошли к столу
с закуской, уставленному шестью сортами водок и столькими же сортами сыров
с серебряными лопаточками и без лопаточек,
икрами, селедками, консервами разных сортов и тарелками
с ломтиками французского хлеба.
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович, глядя на могучего
с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную шею затянутого в мундире князя, мимо которых ему надо было пройти. — Справедливо сказано, что всё в мире есть зло», подумал он, косясь еще раз на
икры камергера.
Чичиков, чинясь, проходил в дверь боком, чтоб дать и хозяину пройти
с ним вместе; но это было напрасно: хозяин бы не прошел, да его уж и не было. Слышно было только, как раздавались его речи по двору: «Да что ж Фома Большой? Зачем он до сих пор не здесь? Ротозей Емельян, беги к повару-телепню, чтобы потрошил поскорей осетра. Молоки,
икру, потроха и лещей в уху, а карасей — в соус. Да раки, раки! Ротозей Фома Меньшой, где же раки? раки, говорю, раки?!» И долго раздавалися всё — раки да раки.
Гости, выпивши по рюмке водки темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных камнях, из которых режут на Руси печати, приступили со всех сторон
с вилками к столу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой характер и склонности, налегая кто на
икру, кто на семгу, кто на сыр.
Заметно было, что он особенно дорожил этим последним преимуществом: считал его действие неотразимым в отношении особ женского пола и, должно быть,
с этой целью старался выставлять свои ноги на самое видное место и, стоя или сидя на месте, всегда приводил в движение свои
икры.
Капернцы обожали плотных, тяжелых женщин
с масляной кожей толстых
икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре.
— О родина! О калачи!
Икра! И — рыбная селянка
с капорцами.
— Меня эти вопросы не задевают, я смотрю
с иной стороны и вижу: природа — бессмысленная, злая свинья! Недавно я препарировал труп женщины, умершей от родов, — голубчик мой, если б ты видел, как она изорвана, искалечена! Подумай: рыба мечет
икру, курица сносит яйцо безболезненно, а женщина родит в дьявольских муках. За что?
Тогда он вспоминал вид
с крыши на Ходынское поле, на толстый, плотно спрессованный слой человеческой
икры.
Лошадьми правил большой синещекий кучер
с толстыми черными усами, рядом
с ним сидел человек в костюме шотландца, бритый,
с голыми
икрами, со множеством золотых пуговиц на куртке, пуговицы казались шляпками гвоздей, вбитых в его толстое тело.
Алина, в дорожном костюме стального цвета,
с распущенными по спине и плечам волосами, стройная и пышная, стояла у стола, намазывая горячий калач
икрой, и патетически говорила...
Он машинально повиновался,
с вожделением поглядывая на
икру. Она подвинула ему тарелку, и он принялся удовлетворять утренний, свежий аппетит. Она сама положила ему котлетку и налила шампанского в граненый стакан, а себе в бокал, и кокетливо брала в рот маленькие кусочки пирожного, любуясь им.
«А ты, за службу и дружбу мою, — читал дальше Райский, — пришли или привези мне к зиме,
с Волги, отличной свежей
икры бочонок-другой, да стерлядей в аршин: я поделюсь
с его сиятельством, моим партнером, министром и милостивцем…»
—
Икру? Даже затрясся весь, как увидал! А это что? —
с новым удовольствием заговорил он, приподнимая крышки серебряных блюд, одну за другой. — Какая вы кокетка, Полина Карповна: даже котлетки без папильоток не можете кушать! Ах, и трюфли — роскошь юных лет! — petit-fours, bouchees de dames! Ax, что вы хотите со мной делать? — обратился он к ней, потирая от удовольствия руки — Какие замыслы у вас?
Празднуя масленицу, они не могли не вспомнить катанья по льду и заменили его ездой друг на друге удачнее, нежели Петр Александрович
икру заменил сардинами. Глядя, как забавляются, катаясь друг на друге, и молодые, и усачи
с проседью, расхохочешься этому естественному, национальному дурачеству: это лучше льняной бороды Нептуна и осыпанных мукой лиц.
«Хозяйка, самовар!» И пойдет суматоха: на сцену является известный погребец, загремят чашки, повалит дым,
с душистой струей, от маленького графинчика, в печке затрещит огонь, на сковороде от поливаемого масла раздается неистовое шипенье; а на столе поставлена уж водка,
икра, тарелки etc., etc.
Мы между тем переходили от чашки к чашке, изредка перекидываясь друг
с другом словом. «Попробуйте, — говорил мне вполголоса Посьет, — как хорош винегрет из раков в синей чашке. Раки посыпаны тертой рыбой или
икрой; там зелень, еще что-то». — «Я ее всю съел, — отвечал я, — а вы пробовали сырую рыбу?» — «Нет, где она?» — «Да вот нарезана длинными тесьмами…» — «Ах! неужели это сырая рыба? а я почти половину съел!» — говорил он
с гримасой.
Я опять
с удовольствием поел красной прессованной
икры, рыбы под соусом, съел две чашки горячего рису.
7-го или 8-го марта, при ясной, теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два —
икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего ветра. Фаддеев так
с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
— У меня вон они 12 душ, — продолжал старик, указывая на двух женщин, которые
с сбившимися платками, потные, подоткнувшись,
с голыми, до половины испачканными навозной жижей
икрами стояли
с вилами на уступе невычищенного еще навоза. — Что ни месяц, то купи 6 пудов, а где их взять?
Широкогрудый, мускулистый красавец Филипп слегка поклонился, как бы извиняясь, и, слегка ступая по ковру своими сильными,
с выдающимися
икрами ногами, покорно и молча перешел к другому окну и, старательно взглядывая на княгиню, стал так расправлять гардину, чтобы ни один луч не смел падать на нее.
Привалов остался и побрел в дальний конец сцены, чтобы не встретиться
с Половодовым, который торопливо бежал в уборную вместе
с Давидом. Теперь маленькая грязная и холодная уборная служила продолжением театральной сцены, и публика
с такой же жадностью лезла смотреть на последнюю агонию умиравшей певицы, как давеча любовалась ее полными
икрами и бесстыдными жестами.
Разговор, конечно, происходил
с неизбежной выпивкой и характерной русской закуской в виде балыка, салфеточной
икры, соленых огурцов и т. д. Веревкин краснел все более и более. «Моисей» начинал глупо хлопать глазами.
Тревога мигом сбежала
с ее лица; сквозь слезы она улыбнулась, затем принялась нас угощать чумизной кашей
с рыбьей
икрой и снова стала расспрашивать о жизни удэгейцев, живущих по ту сторону Сихотэ-Алиня.
На нем был сюртук
с стоячим воротником и медными пуговицами, весьма поношенный, но чистый; суконные его панталончики высоко вздернулись; над желтыми оторочками сапогов виднелись жирненькие
икры.
Сначала это не ладилось, ленты спадали
с ног, закатанные туго — давили
икры, но потом сукно вытянулось, люди приспособились и уже всю дорогу шли не оправляясь.
Барыни сели чинным полукругом, одетые по запоздалой моде, в поношенных и дорогих нарядах, все в жемчугах и бриллиантах, мужчины толпились около
икры и водки,
с шумным разногласием разговаривая между собою.
Небось не взял
с собой?» Человек мой выносил ему в переднюю большую рюмку сладкой водки, и священник, выпив ее и закусив паюсной
икрой, смиренно уходил восвояси.
Недаром покидал ты твою Маросейку, ты в Париже научился уважать кулинарное искусство и
с берегов Гвадалквивира привез религию не только ножек, но самодержавных, высочайших
икр — soberana pantorrilla!
Пить чай в трактире имеет другое значение для слуг. Дома ему чай не в чай; дома ему все напоминает, что он слуга; дома у него грязная людская, он должен сам поставить самовар; дома у него чашка
с отбитой ручкой и всякую минуту барин может позвонить. В трактире он вольный человек, он господин, для него накрыт стол, зажжены лампы, для него несется
с подносом половой, чашки блестят, чайник блестит, он приказывает — его слушают, он радуется и весело требует себе паюсной
икры или расстегайчик к чаю.
К восьми часам является из Охотного ряда Ипат
с целой грудой постной провизии. Тут и огурцы, и лук, и соленая судачина, и
икра, и т. д.
— Дорогонько-с. Я восемь гривен плачу на монетном дворе. Очень хороша
икра.
Иван Федорович так был занят рассматриванием этого, что очнулся тогда только, когда пегая собака укусила слазившего
с козел жида за
икру.
Еще за кутьей, этим поминовенным кушаньем, состоявшим из холодного риса
с изюмом, и за блинами со свежей
икрой, которую лакеи накладывали полными ложками на тарелки, слышался непрерывный топот вместе
с постукиванием ножей. Если закрыть глаза, представлялось, что сидишь в конюшне
с деревянным полом. Это гости согревали ноги.
Все это у П. И. Шаблыкина было к сезону — ничего не пропустит. А когда, бывало, к новому году
с Урала везут багряную
икру зернистую и рыбу — первым делом ее пробуют в Английском клубе.
«Эрмитаж» стал давать огромные барыши — пьянство и разгул пошли вовсю. Московские «именитые» купцы и богатеи посерее шли прямо в кабинеты, где сразу распоясывались… Зернистая
икра подавалась в серебряных ведрах, аршинных стерлядей на уху приносили прямо в кабинеты, где их и закалывали… И все-таки спаржу
с ножа ели и ножом резали артишоки. Из кабинетов особенно славился красный, в котором московские прожигатели жизни ученую свинью у клоуна Таити съели…
Знал, что кому предложить: кому нежной, как сливочное масло, лососины, кому свежего лангуста или омара, чудищем красневшего на окне, кому
икру, памятуя, что один любит белужью, другой стерляжью, третий кучугур, а тот сальян. И всех помнил Иван Федорович и разговаривал
с каждым таким покупателем, как равный
с равным, соображаясь со вкусом каждого.
Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве № 50 рядом
с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква
с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана
с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной
икрой. Неслышно вырос Кузьма
с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.
Ароматная паюсная, мартовская,
с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная — тонким ножом пополам каждая икринка режется — высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная
икра с особым землистым ароматом, ачуевская — кучугур, стояла огромными глыбами на блюдах…
Меню его было таково: порция холодной белуги или осетрины
с хреном,
икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек
с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону.
А вот и наши. Важно, ни на кого не обращая внимания, сомом проплыл наш непобедимый учитель фехтования Тарас Петрович Тарасов,
с грозными усами и веником под мышкой. Его атлетическая грузная фигура начинала уже покрываться слоем жира, еще увеличившим холмы бицепсов и жилистые
икры ног… Вот
с кого лепить Геркулеса!
Потом под
икру ачуевскую, потом под зернистую
с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье…
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал
с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить
с обнаженными
икрами и
с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович,
с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Но я
с удивлением принимал ее ласки; я еще более удивился, заметив, что голова и руки мои были чем-то обвязаны, что у меня болит грудь, затылок и
икры на ногах.
Тут только мать рассказала мне, что я был болен, что я лежал в горячке, что к голове и рукам моим привязан черный хлеб
с уксусом и толчеными можжевеловыми ягодами, что на затылке и на груди у меня поставлены шпанские мушки, а к
икрам горчичники…
На третьем столе, покрытом белоснежною скатертью, стояли разнообразнейшие закуски:
икра, сыр, пастет, колбасы, копченый окорок, рыба и строй превосходных хрустальных графинов
с водками многочисленных сортов и прелестнейших цветов — зеленых, рубиновых, коричневых, золотых.
И шептал он это
с каким-то злорадством, словно бы хотел отмстить всем этим хищникам, которые бесцеремонно набивали свои карманы, а его держали на балыках да на зернистой
икре.
Генерал просидел у преосвященного
с четверть часа, но не проронил больше ни слова и даже не прикоснулся ни к балыку, ни к свежей
икре. Казалось, он был в летаргическом сне.