Неточные совпадения
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни
с М-llе Linon подъезжали в коляске к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные
ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея
с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Беспорядочно расставленные,
с десяток более нежели скромных домиков, стоящих друг к другу, как известная изба на курьих
ножках, — по очереди появлялись из-за зелени; скромно за ними возникал зеленый купол церкви
с золотым крестом.
Г-н Беневоленский был человек толстоватый, среднего роста, мягкий на вид,
с коротенькими
ножками и пухленькими ручками; носил он просторный и чрезвычайно опрятный фрак, высокий и широкий галстух, белое, как снег, белье,
золотую цепочку на шелковом жилете, перстень
с камнем на указательном пальце и белокурый парик; говорил убедительно и кротко, выступал без шума, приятно улыбался, приятно поводил глазами, приятно погружал подбородок в галстух: вообще приятный был человек.
Дивуется честной купец такому чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть», — и видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого
золота, на
ножках хрустальныих,
с пологом серебряным,
с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах высокиих, каменных, на кровати из резного
золота, со
ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом
золотой камкой; ровно она и
с места не сходила, ровно она целый век тут жила, ровно легла почивать, да проснулася.
Однажды на заре, когда солнце еще не всходило, но небо было цвета апельсина и по морю бродили розовые туманы, я и Коля вытягивали сеть, поставленную
с вечера поперек берега на скумбрию. Улов был совсем плохой. В ячейке сети запутались около сотни скумбрии, пять-шесть ершей, несколько десятков
золотых толстых карасиков и очень много студенистой перламутровой медузы, похожей на огромные бесцветные шляпки грибов со множеством
ножек.
А у него куконица просто как сказочная царица: было ей лет не более, как двадцать два, двадцать три, — вся в полном расцвете, бровь тонкая, черная, кость легкая, а на плечиках уже первый молодой жирок ямочками пупится и одета всегда чудо как к лицу, чаще в палевом, или в белом,
с расшивными узорами, и
ножки в цветных башмаках
с золотом.
Как большая часть из них, он, и сам-то неизвестно для чего выстроенный, имел сверх того еще в своем бельэтаже (тоже богу ведомо для каких употреблений) несколько гостиных — полинялых, запыленных,
с тяжеловатою красного дерева мебелью, имел огромное зало
с паркетным, во многих местах треснувшим полом,
с лепным и частию уже обвалившимся карнизом,
с мраморными столами на
золотых ножках,
с зеркалами в старинных бронзовых рамах, тянущимися почти во всю длину простенков.
Высокая, стройная, чудно сложенная, той умеренной полноты, не уничтожающей грации, а напротив, придающей ей пластичность,
с точно выточенными, украшенными браслетами руками, на длинно-тонких пальцах которых блестело множество колец, и миниатюрными
ножками, обутыми в ажурные чулки цвета бордо и такие же атласные туфельки
с золотыми пряжками, Маргарита Николаевна была той пленительной женщиной, которые мало говорят уму, но много сердцу, понимая последнее в смысле усиленного кровообращения.
Великий князь, одетый в богато убранную из
золотой парчи ферезь, — по которой ярко блестели самоцветные каменья и зарукавья которой пристегивались застегнутыми, величиною в грецкий орех, пуговицами, — в бармы [Оплечья.], убранные яхонтами, величественно сидел на троне
с резным невысоким задом из слоновой кости, стоявшем на возвышении и покрытым малинового цвета бархатной полостью
с серебряной бахромою; перед ним стоял серебряный стол
с вызолоченными
ножками, а сбоку столбец
с полочками [Этажерка.], на которых была расставлена столовая утварь из чистого литого серебра и
золота.
Великий князь, одетый в богато убранную из
золотой парчи ферязь, по которой ярко блестели самоцветные каменья и зарукавья которой пристегивались алмазными, величиною
с грецкий орех, пуговицами, в бармы [Оплечья.], убранные яхонтами, величественно сидел на троне
с резным высоким задом из слоновой кости, стоявшем на возвышении и покрытом малинового цвета бархатной полостью
с серебряной бахромою; перед ним стоял серебряный стол
с вызолоченными
ножками, а сбоку столбец
с полочками [Этажерка.], на которых была расставлена столовая утварь из чистого литого серебра и
золота.
— Но вот вы теперь учитесь, позаймитесь от нас всего доброго, умного и полезного и Бог даст, сравняетесь
с нами. — А наши пани и паненки… посмотрели бы на них… Что за красавицы! Какие плечики, грудь, какая
ножка! А как подхватят вас на мазурку, да взглянут на вас своим жгучим взглядом, словно
золотом дарят, поневоле растаешь. Не то, что ваши лапотницы.
Александра Яковлевна только что встала, и в утреннем негляже казалась утопающей в волнах тончайшего батиста и дорогих кружев, сквозь которые в подобающих местах просвечивало ее выхоленное, атласное, розовое тельце.
С тех пор как мы покинули ее в Шестово, она пополнела и посвежела, красивое личико приобрело выражение большей самоуверенности и даже игривого нахальства. Она сидела, грациозно откинувшись на спинку chaise-longue и капризно играла миниатюрными
ножками, обутыми в шитые
золотом китайские туфельки.
— Как ты неосторожна, — сказал Зенон и нагнулся к полу, чтобы подобрать рассыпанные вещи; но едва он начал распутывать из покрывала маленькую стройную
ножку Нефоры, обутую в темную кожаную сандалию
с золотым тиснением по краю подошвы, как нога эта скользнула и судорожно вытянулась.