Неточные совпадения
Весело было пить из плоской чаши теплое красное
вино с водой, и стало еще веселее, когда священник, откинув ризу и взяв их обе
руки в свою, повел их при порывах баса, выводившего «Исаие ликуй», вокруг аналоя.
Освободясь от пробки влажной,
Бутылка хлопнула;
виноШипит; и вот
с осанкой важной,
Куплетом мучимый давно,
Трике встает; пред ним собранье
Хранит глубокое молчанье.
Татьяна чуть жива; Трике,
К ней обратясь
с листком
в руке,
Запел, фальшивя. Плески, клики
Его приветствуют. Она
Певцу присесть принуждена;
Поэт же скромный, хоть великий,
Ее здоровье первый пьет
И ей куплет передает.
Тихо склонился он на
руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому
вину, которое несли
в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось на землю
вино, и схватил себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший случай
в жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться
с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе
с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как
вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала
руки к груди, как чудная игра света перешла
в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы
с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Катя выпила стакан разом, как пьют
вино женщины, то есть не отрываясь,
в двадцать глотков, взяла билетик, поцеловала у Свидригайлова
руку, которую тот весьма серьезно допустил поцеловать, и вышла из комнаты, а за нею потащился и мальчишка
с органом.
— Вот тебе и отец города! —
с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая
руки. —
В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель — есть, продажу можно совершить
в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и, выпив еще стакан
вина, спросил: — Ну, как?
— Я? Я — по-дурацки говорю. Потому что ничего не держится
в душе… как
в безвоздушном пространстве. Говорю все, что
в голову придет, сам перед собой играю шута горохового, — раздраженно всхрапывал Безбедов; волосы его, высохнув, торчали дыбом, — он выпил
вино, забыв чокнуться
с Климом, и, держа
в руке пустой стакан, сказал, глядя
в него: — И боюсь, что на меня, вот — сейчас, откуда-то какой-то страх зверем бросится.
Протянув
руку за очками, Самгин наклонился так, что она съехала
с его колен; тогда он встал и, шагая по комнате со стаканом
вина в руке, заговорил, еще не зная, что скажет...
Самгин пошел за ним. У стола
с закусками было тесно, и ораторствовал Варавка со стаканом
вина в одной
руке, а другою положив бороду на плечо и придерживая ее там.
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал
руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив идти на бульвары. Но, не сходя
с места, глядя
в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку
вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
«Вождь», — соображал Самгин, усмехаясь, и жадно пил теплый чай, разбавленный
вином. Прыгал коричневый попик. Тело дробилось на единицы, они принимали знакомые образы проповедника
с тремя пальцами, Диомидова, грузчика, деревенского печника и других, озорниковатых, непокорных судьбе. Прошел
в памяти Дьякон
с толстой книгой
в руках и сказал, точно актер, играющий Несчастливцева...
Самгин не встречался
с ним несколько месяцев, даже не вспоминал о нем, но однажды,
в фойе театра Грановской, во время антракта, Дронов наскочил на него, схватил за локоть, встряхнул
руку и, веселыми глазами глядя под очки Самгина, выдыхая запах
вина, быстро выразил радость встречи, рассказал, что утром приехал из Петрозаводска, занят поставками на Мурманскую дорогу.
Самгин, прихлебывая
вино, ожидал, когда инженер начнет извиняться за поведение Бердникова. Конечно, он пришел по поручению толстяка
с этой целью. Попов начал говорить так же возбужденно, как при первой встрече. Держа
в одной
руке сигару,
в другой стакан
вина, он говорил, глядя на Самгина укоризненно...
Да, у Краснова
руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан
вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих
рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня
в красном
вине, он продолжал все так же вполголоса,
с трудом...
Опираясь локтями на стол, поддерживая ладонью подбородок, он протянул над столом левую
руку с бокалом
вина в ней, и бесцветные глаза его смотрели
в лицо Самгина нехорошо, как будто вызывающе.
В его звонком голосе звучали едкие, задорные ноты.
Через пять минут Иноков, сидя
в комнате Самгина
с папиросой
в зубах, со стаканом
вина в руке, жаловался...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал
с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил
в рот, проглотил, запил
вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища, попадая
в его желудок, тотчас же переваривается
в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув
руки в карманы брюк, он говорил...
Ее всегда увидишь, что она или возникает, как из могилы, из погреба,
с кринкой, горшком, корытцем или
с полдюжиной бутылок между пальцами
в обеих
руках, или опускается вниз,
в подвалы и погреба, прятать провизию,
вино, фрукты и зелень.
На камине и по углам везде разложены минералы, раковины, чучелы птиц, зверей или змей, вероятно все «
с острова Св. Маврикия».
В камине лежало множество сухих цветов, из породы иммортелей, как мне сказали. Они лежат, не изменяясь по многу лет: через десять лет так же сухи, ярки цветом и так же ничем не пахнут, как и несорванные. Мы спросили инбирного пива и констанского
вина, произведения знаменитой Констанской горы. Пиво мальчик вылил все на барона Крюднера, а констанское
вино так сладко, что из
рук вон.
— Ну, чудесно, что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда
с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну,
вина выпей, — кричал он, указывая на графин
с красным
вином. — А я об тебе думал. Прошение я подам.
В руки отдам — это верно; только пришло мне
в голову, не лучше ли тебе прежде съездить к Топорову.
Митя, у которого
в руке все еще скомканы были кредитки, очень всеми и особенно панами замеченные, быстро и конфузливо сунул их
в карман. Он покраснел.
В эту самую минуту хозяин принес откупоренную бутылку шампанского на подносе и стаканы. Митя схватил было бутылку, но так растерялся, что забыл, что
с ней надо делать. Взял у него ее уже Калганов и разлил за него
вино.
За стойкой, как водится, почти во всю ширину отверстия, стоял Николай Иваныч,
в пестрой ситцевой рубахе, и,
с ленивой усмешкой на пухлых щеках, наливал своей полной и белой
рукой два стакана
вина вошедшим приятелям, Моргачу и Обалдую; а за ним
в углу, возле окна, виднелась его востроглазая жена.
«…Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши страдания — почки, из которых разовьется их счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений, пьем
вино и прочее? Отчего
руки не подымаются на большой труд, отчего
в минуту восторга не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся
с мыслью и
с грустью перед камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт
в смокинге,
с брюшком. Набеленная,
с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым
в лицо и подливает
вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко
в этой компании, но он
в центре внимания. К нему относятся убеждающие жесты жирного франта.
С другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит
рукой и не глядит, а тот все лезет, лезет…
Дальше вынесли из кошевой несколько кульков и целую корзину
с винами, — у Штоффа все было обдумано и приготовлено. Галактион
с каким-то ожесточением принялся за водку, точно хотел кому досадить. Он быстро захмелел, и дальнейшие события происходили точно
в каком-то тумане. Какие-то девки пели песни, Штофф плясал русскую, а знаменитая красавица Матрена сидела рядом
с Галактионом и обнимала его точеною белою
рукой.
Наступила страда, но и она не принесла старикам обычного рабочего счастья.
Виной всему был покос Никитича, на котором доменный мастер страдовал вместе
с племянником Тишкой и дочерью Оленкой. Недавние ребята успели сделаться большими и помогали Никитичу
в настоящую силу. Оленка щеголяла
в кумачном сарафане, и ее голос не умолкал
с утра до ночи, — такая уж голосистая девка издалась. Пашка Горбатый, страдовавший
с отцом, потихоньку каждый вечер удирал к Тишке и вместе
с ним веселился на кержацкую
руку.
Лиза крепко пожала докторову
руку, встретив его на другой день при входе
в залу Гловацких. Это было воскресенье и двунадесятый праздник
с разрешением рыбы, елея,
вина и прочих житейских льгот.
Агата поднялась
с своего места, придерживая
рукой шумевшие юбки, вышла
в залу и возвратилась оттуда
с бутылкою
вина и двумя стаканами.
Тогда Горизонт доставал из дорожной корзинки курицу, вареное мясо, огурцы и бутылку палестинского
вина, не торопясь,
с аппетитом закусывал, угощал жену, которая ела очень жеманно, оттопырив мизинчики своих прекрасных белых
рук, затем тщательно заворачивал остатки
в бумагу и не торопясь аккуратно укладывал их
в корзинку.
— Прост-то прост. Представьте себе, украдется как-нибудь тайком
в общую залу, да и рассказывает, как его Бобоша обделала! И так его многие за эти рассказы полюбили, что даже потчуют. Кто пива бутылку спросит, кто графинчик, а кто и шампанского. Ну, а ей это на
руку: пускай, мол, болтают, лишь бы
вина больше пили! Я даже подозреваю, не
с ее ли ведома он и вылазки-то
в общую залу делает.
Антон Стрелов ходит между рядами косцов
с полштофом
в одной
руке и стаканом
в другой и потчует
вином; а Проська раздает куски пирога.
— Миль пардон, мадам [Тысяча извинений, сударыня (франц.).]. Се ма фот!.. Это моя
вина! — воскликнул Бобетинский, подлетая к ней. На ходу он быстро шаркал ногами, приседал, балансировал туловищем и раскачивал опущенными
руками с таким видом, как будто он выделывал подготовительные па какого-то веселого балетного танца. — Ваш-шу
руку. Вотр мэн, мадам. Господа,
в залу,
в залу!
А
в руках она держит большой поднос, на котором по краям стоят много стаканов
с шампанским
вином, а посредине куча денег страшная.
— К счастью Михайлова, Калугин был
в прекрасном расположении духа (генерал только-что поговорил
с ним весьма доверенно, и князь Гальцин, приехав из Петербурга, остановился у него) — он счел не унизительным подать
руку штабс-капитану Михайлову, чего не решился однако сделать Праскухин, весьма часто встречавшийся на бастионе
с Михайловым, неоднократно пивший его
вино и водку и даже должный ему по преферансу 12 руб.
с полтиной.
— Теперь скажи, — продолжал дядя, грея стакан
с вином в обеих
руках, — за что ты хотел стереть графа
с лица земли?
Катрин распорядилась, чтобы дали им тут же на маленький стол ужин, и когда принесший
вино и кушанье лакей хотел было, по обыкновению, остаться служить у стола и встать за стулом
с тарелкой
в руке и салфеткой, завязанной одним кончиком за петлю фрака, так она ему сказала...
Тихо и плавно вошла Елена
с подносом
в руках. На подносе были кубки
с разными
винами. Елена низко поклонилась Серебряному, как будто
в первый раз его видела! Она была как смерть бледна.
— Добро! — сказал Иоанн, — вы
с Ермаком свои
вины загладили, и все прошлое теперь забыто; а кабы ты прежде попался мне
в руки, ну, тогда не прогневайся!..
— Да и выпью, чего кричишь!
С праздником, Степан Дорофеич! — вежливо и
с легким поклоном обратился он, держа чашку
в руках, к Степке, которого еще за полминуты обзывал подлецом. — Будь здоров на сто годов, а что жил, не
в зачет! — Он выпил, крякнул и утерся. — Прежде, братцы, я много
вина подымал, — заметил он
с серьезною важностью, обращаясь как будто ко всем и ни к кому
в особенности, — а теперь уж, знать, лета мои подходят. Благодарствую, Степан Дорофеич.
Он скидывает полушубок, нога об ногу сапоги, снимает жилет, перетягивает через голову рубаху и
с выступающими ребрами, голый, дрожа телом и издавая запах
вина, табаку и пота, босыми ногами входит
в присутствие, не зная, куда деть обнаженные жилистые
руки.
Давно Марья Степановна не принимала ее так ласково; она проводила ее даже до самой передней, где небритый Максютка, пресмешной старик лет шестидесяти, грязный и пропахнувший простым
вином, одетый
в фризовую шинель
с черным воротником, держал одной
рукой заячий салоп Анны Якимовны, а другой укладывал
в карман тавлинку.
«Как по недостаточности моего звания, — говорю, — владыко святый, жена моя каждый вечер, по неимению работницы, отправляется для доения коровы
в хлев, где хранится навоз, то я, содержа на
руках свое малое грудное дитя, плачущее по матери и просящее груди, — как груди дать ему не имею и чем его рассеять, не знаю, — то я, не умея настоящих французских танцев, так
с сим младенцем плавно пожидовски прискакую по комнате и пою ему: „тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота“ или что другое
в сем роде невинного содержания, дабы оно было утешно от сего, и
в том вся
вина моя».
(
В глубине сцены Соня повязывает платок на голове Двоеточия. Смех. Из леса, около ковра
с закусками, выходит Замыслов, берет бутылку
вина и стаканы и идет к Басову, за ним идет Двоеточие, отмахиваясь
руками oт Сони.)
— А мне что за дело? Про то панство знает, была бы только пожива; ведь стыдно будет вернуться
в мой курень
с пустыми
руками. Другие выставят на улицу чаны
с вином и станут потчевать всех прохожих, а мне и кошевому нечего будет поднести.
В играх и затеях всякого рода он постоянно первенствовал: он иначе не принимался за игру, как
с тем, чтобы возложили на него роль хозяина и коновода, и
в этих случаях жутко приходилось всегда его товарищу, но стоило только Глебу напасть на след какой-нибудь новой шалости и потребовать зачинщика на расправу, Гришка тотчас же складывал
с себя почетное звание коновода и распорядителя, сваливал всю
вину на сотрудника и выдавал его обыкновенно
с руками и ногами.
Гришка сидел обыкновенно рядышком,
рука в руку, или обнявшись
с Захаром; остальные члены веселой компании работали вкривь и вкось веслами, пели песни, раскачивали лодку или распивали
вино.
— Да, да! Чем дальше на север, тем настойчивее люди! — утверждает Джиованни, большеголовый, широкоплечий парень,
в черных кудрях; лицо у него медно-красное, нос обожжен солнцем и покрыт белой чешуей омертвевшей кожи; глаза — большие, добрые, как у вола, и на левой
руке нет большого пальца. Его речь так же медленна, как движения
рук, пропитанных маслом и железной пылью. Сжимая стакан
вина в темных пальцах,
с обломанными ногтями, он продолжает басом...
Поклонимся Той, которая, неутомимо родит нам великих! Аристотель сын Ее, и Фирдуси, и сладкий, как мед, Саади, и Омар Хайям, подобный
вину, смешанному
с ядом, Искандер [Искандер — арабизированное имя Александра Македонского.] и слепой Гомер — это всё Ее дети, все они пили Ее молоко, и каждого Она ввела
в мир за
руку, когда они были ростом не выше тюльпана, — вся гордость мира — от Матерей!
К ним идет мальчик
с фьяской [Фъяска — оплетенная соломой бутыль для
вина.]
вина в руке и небольшим узлом
в другой, идет, вскинув голову, и кричит звонко, точно птица, не видя, что сквозь солому, которой обернута бутылка, падают на землю, кроваво сверкая, точно рубины, тяжелые капли густого
вина.
В маленькой комнате, тесно заставленной ящиками
с вином и какими-то сундуками, горела, вздрагивая, жестяная лампа.
В полутьме и тесноте Лунёв не сразу увидал товарища. Яков лежал на полу, голова его была
в тени, и лицо казалось чёрным, страшным. Илья взял лампу
в руки и присел на корточки, освещая избитого. Синяки и ссадины покрывали лицо Якова безобразной тёмной маской, глаза его затекли
в опухолях, он дышал тяжело, хрипел и, должно быть, ничего не видел, ибо спросил со стоном...