Неточные совпадения
Больше всего он боялся
воображения, этого двуличного спутника,
с дружеским на одной и вражеским на другой стороне лицом, друга — чем меньше веришь ему, и врага — когда уснешь доверчиво под его сладкий шепот.
Но теперь она уверовала в Андрея не слепо, а
с сознаньем, и в нем воплотился ее идеал мужского совершенства. Чем
больше, чем сознательнее она веровала в него, тем труднее было ему держаться на одной высоте, быть героем не ума ее и сердца только, но и
воображения. А она веровала в него так, что не признавала между ним и собой другого посредника, другой инстанции, кроме Бога.
Стильтон в 40 лет изведал все, что может за деньги изведать холостой человек, не знающий забот о ночлеге и пище. Он владел состоянием в 20 миллионов фунтов. То, что он придумал проделать
с Ивом, было совершенной чепухой, но Стильтон очень гордился своей выдумкой, так как имел слабость считать себя человеком
большого воображения и хитрой фантазии.
Он правильно заключил, что тесная сфера, куда его занесла судьба, поневоле держала его подолгу на каком-нибудь одном впечатлении, а так как Вера, «по дикой неразвитости», по непривычке к людям или, наконец, он не знает еще почему, не только не спешила
с ним сблизиться, но все отдалялась, то он и решил не давать в себе развиться ни любопытству, ни
воображению и показать ей, что она бледная, ничтожная деревенская девочка, и
больше ничего.
Много ужасных драм происходило в разные времена
с кораблями и на кораблях. Кто ищет в книгах сильных ощущений, за неимением последних в самой жизни, тот найдет
большую пищу для
воображения в «Истории кораблекрушений», где в нескольких томах собраны и описаны многие случаи замечательных крушений у разных народов. Погибали на море от бурь, от жажды, от голода и холода, от болезней, от возмущений экипажа.
Мне иногда думается, что эту книгу я мог бы назвать «Мечта и действительность», потому что этим определяется что-то основное для меня и для моей жизни, основной ее конфликт, конфликт
с миром, связанный
с большой силой
воображения, вызыванием образа мира иного.
В
воображении я переживал несчастье и страдал
с большей остротой, чем в действительности.
Слово степь имеет у нас особенное значение и обыкновенно представляет
воображению обширное пространство голой, ровной, безводной земной поверхности; многие степи таковы действительно, но в Оренбургской губернии, в уездах Уфимском, Стерлитамацком, Белебеевском, Бугульминском, Бугурусланском и Бузулуцком, [Последние три уезда отошли теперь ко вновь учрежденной Самарской губернии] степи совсем не таковы: поверхность земли в них по
большей части неровная, волнистая, местами довольно лесная, даже гористая, пересекаемая оврагами
с родниковыми ручьями, степными речками и озерами.
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники
с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного
большого дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома в моем
воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала
с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу
с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов
с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало,
с ним по вечерам в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то
больше со стороны бледного друга): все эти лица
с своей обстановкой мелькнули в его
воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
Он сидел уже часа полтора, и
воображение его в это время рисовало московскую квартиру, московских друзей, лакея Петра, письменный стол; он
с недоумением посматривал на темные, неподвижные деревья, и ему казалось странным, что он живет теперь не на даче в Сокольниках, а в провинциальном городе, в доме, мимо которого каждое утро и вечер прогоняют
большое стадо и при этом поднимают страшные облака пыли и играют на рожке.
О господах он говорил
больше междометиями, — очевидно, они очень поразили его
воображение, но их фигуры как-то расплылись в памяти и смешались в одно
большое, мутное пятно. Прожив у сапожника около месяца, Пашка снова исчез куда-то. Потом Перфишка узнал, что он поступил в типографию и живёт где-то далеко в городе. Услышав об этом, Илья
с завистью вздохнул и сказал Якову...
Дудукин. Лечиться надобно, Елена Ивановна; нынче против
воображения есть довольно верные средства:
с большим успехом действуют.
— Ничего я, Саша, не вижу в этом хорошего, — ответил Лаевский. — Восторгаться постоянно природой — это значит показывать скудость своего
воображения. В сравнении
с тем, что мне может дать мое
воображение, все эти ручейки и скалы — дрянь и
больше ничего.
Шум и движение в камыше или осоке, производимые уткой
с утятами, даже прыгающими лягушками, могли показаться устрашенному
воображению чем-то похожим на движение существа несравненно
большего объема.
— У тебя очень старое, умное и в высшей степени выразительное лицо, точно ты в самом деле прожил
больше тысячи лет, — сказал Коврин. — Я не знал, что мое
воображение способно создавать такие феномены. Но что ты смотришь на меня
с таким восторгом? Я тебе нравлюсь?
Вытянув шею, он пристально всматривался в даль, и там, в петле реки, на высоком бугре, увенчанном маленькою рощею осин и берёз,
воображение его строило
большой каменный дом
с зелёными ставнями и башней на крыше; вокруг дома — подкова крепко слаженных, крытых железом служб, а от подножия холма во все стороны разноцветными полосами лежат пашни.
Скука читать эти противные мне книги, скука добираться в них до какого-нибудь смысла и еще
большая скука — не совсем искренно толковать об этом
с Рубановским представилась живо моему
воображению, и я дорого бы заплатил за то, чтоб воротить слова, сорвавшиеся
с моего болтливого языка, но уже было поздно.
Кузьма Васильевич в этот раз гораздо
больше хлопотал о своей наружности, чем когда шел на свидание
с «Zuckerpüppchen», не потому, что Колибри ему
больше нравилась, чем Эмилия, но в «игрушечке» было нечто загадочное, нечто такое, что невольно возбуждало даже то ленивое
воображение, каким обладал молодой лейтенант.
Действуя под неотступным давлением сомнений, без сильных влечений и антипатий, при безмерности довольно мелкого самолюбия и крайнем беспокойстве
воображения, Лариса в течение года своего замужества
с Подозеровым успела пройти
большую драму без действия,
с одним лишь глухим, безмолвным протестом против всего и
с оскорбляющим жизнь бесстрастием.
В полуверсте от станции он сел на камень у дороги и стал глядеть на солнце, которое
больше чем наполовину спряталось за насыпь. На станции уж кое-где зажглись огни, замелькал один мутный зеленый огонек, но поезда еще не было видно. Володе приятно было сидеть, не двигаться и прислушиваться к тому, как мало-помалу наступал вечер. Сумрак беседки, шаги, запах купальни, смех и талия — всё это
с поразительною ясностью предстало в его
воображении и всё это уж не было так страшно и значительно, как раньше…
Тон его слов показался бы ему, говори их другой, слащавым, «казенным», как нынче выражаются в этих случаях. Но у него это вышло против воли. Она приводила его в умиленное настроение, глубоко трогала его. Ничего не было «особенного» в ее плане. Детская амбулатория!.. Мало ли сколько их заводится. Одной
больше, одной меньше. Не самое дело, а то, что она своей душой будет освещать и согревать его… Он видел ее
воображением в детской лечебнице
с раннего утра, тихую, неутомимую, точно окруженную сиянием…
Новый роман Гончарова (
с которым я лично познакомился только летом следующего, 1870, года в Берлине) захватывал меня в чтении
больше, чем я ожидал сам. Может быть, оттого, что я так долго был на чужбине (
с января 1867 года) и русская жизнь в обстановке волжской природы, среди которой я сам родился, получала в моем
воображении яркие краски и рельефы.
Напротив! Они не задавались «вопросами», но зато были восприимчивы ко всем веяниям жизни,
с большим фондом того, что составляет душевную норму. Как девицы, выезжающие в свет, они охотно танцевали, любили дружиться без излишнего кокетства, долго оставались
с чистым
воображением, не проявляли никаких сознательно хищнических инстинктов.
Такие комнаты, наполненные скульптурными и всякими другими орнаментами и безделушками, гораздо
больше говорят
воображению, гораздо более согревают человека, чем наши огромные, скучные, голые кабинеты
с репсовой мебелью и письменными столами, размерами в добрый биллиард.
Мне припоминается еще одна генеральша,
большая, дебелая, тоже южной породы,
с безгранично любящим материнским сердцем и
с неукротимым
воображением. У нее «блекла дочь», и мать виноватила в этом ее мужа, еще довольно молодого и, кажется, очень порядочного человека.
Но, несмотря на несвязность, все эти воспоминания
с такой яркостью представлялись его
воображению, что, закрыв глаза, он не знал, что было
больше действительность: то, что он делал, или то, что он думал?
Перед сном он еще делал маленькую экскурсию, в
воображении ведя
с товарищами, мужчинами и женщинами, шуточные, веселые, иногда серьезные разговоры, иногда бывшие прежде, иногда вновь выдумываемые. И так шло дело до ночи. Перед сном он для упражнения делал в действительности две тысячи шагов в своей клетке и ложился на свою койку и
большей частью засыпал.