Неточные совпадения
В воротах
с ними встретился
Лакей, какой-то буркою
Прикрытый: «Вам кого?
Помещик
за границею,
А управитель при смерти!..» —
И
спину показал.
Крестьяне наши прыснули:
По всей
спине дворового
Был нарисован лев.
«Ну, штука!» Долго спорили,
Что
за наряд диковинный,
Пока Пахом догадливый
Загадки не решил:
«Холуй хитер: стащит ковер,
В ковре дыру проделает,
В дыру просунет голову
Да и гуляет так...
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же
спины пребыли невыстеганными, и второе лишение
с лихвою вознаградило
за первое…"
Степан Аркадьич
с тем несколько торжественным лицом,
с которым он садился в председательское кресло в своем присутствии, вошел в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки
за спину, ходил по комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил
с его женою.
Старичок-священник, в камилавке,
с блестящими серебром седыми прядями волос, разобранными на две стороны
за ушами, выпростав маленькие старческие руки из-под тяжелой серебряной
с золотым крестом на
спине ризы, перебирал что-то у аналоя.
Курчавый старик, повязанный по волосам лычком,
с темною от пота горбатою
спиной, ускорив шаг, подошел к коляске и взялся загорелою рукой
за крыло коляски.
Грушницкий принял таинственный вид: ходит, закинув руки
за спину, и никого не узнает; нога его вдруг выздоровела: он едва хромает. Он нашел случай вступить в разговор
с княгиней и сказал какой-то комплимент княжне: она, видно, не очень разборчива, ибо
с тех пор отвечает на его поклон самой милой улыбкою.
Вдруг мелкие камни
с шумом покатились нам под ноги. Что это? Грушницкий споткнулся; ветка,
за которую он уцепился, изломилась, и он скатился бы вниз на
спине, если б его секунданты не поддержали.
Уже встали из-за стола. Манилов был доволен чрезвычайно и, поддерживая рукою
спину своего гостя, готовился таким образом препроводить его в гостиную, как вдруг гость объявил
с весьма значительным видом, что он намерен
с ним поговорить об одном очень нужном деле.
Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу: учился ты у немца, который кормил вас всех вместе, бил ремнем по
спине за неаккуратность и не выпускал на улицу повесничать, и был ты чудо, а не сапожник, и не нахвалился тобою немец, говоря
с женой или
с камрадом.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист
с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь
спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не
за диалогами, а
с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится
за ошибки.
Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки денег, горячился и
с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки
за спину, очень быстро и в разных направлениях шевелил пальцами.
— В
спину тебе шило! — кричала
с бранью толпа. — Что он
за козак, когда проворовался, собачий сын, как татарин? К черту в мешок пьяницу Шила!
Грэй так задумался, что позабыл о хозяине, ожидавшем
за его
спиной с напряжением охотничьей собаки, сделавшей стойку.
Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала
с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему
за пазуху, шоркает по телу, и уже
за спиной, под рубашкой.
Тогда мужик вскочил
с постели, выхватил топор из-за
спины и стал махать во все стороны.
Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за
спины своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека
с взъерошенными волосами и тонким орлиным носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.
Павла Петровича она боялась больше, чем когда-либо; он
с некоторых пор стал наблюдать
за нею и неожиданно появлялся, словно из земли вырастал
за ее
спиною в своем сьюте,
с неподвижным зорким лицом и руками в карманах.
Прощаясь
с матерью, он поцеловал ее в лоб, а она обняла его и
за спиной, украдкой, его благословила трижды.
— Убиты-с? — прошелестел
за его
спиной трепетный голос Петра.
Вошел человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке
с медными пуговицами и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошел к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю, отступил к двери и положил руки
за спину.
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера
с черной повязкой на правой щеке тонкое тело высокой женщины
с обнаженной до пояса
спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а
за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
Парень
с серебряной серьгой в ухе легко, тараном плеча своего отодвинул Самгина
за спину себе и сказал негромко, сипло...
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее лицо и на грудь поручика; дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на груди его подскакивал. Публика быстро исчезала, — широкими шагами подошел к поручику человек в поддевке и, спрятав
за спину руку
с папиросой, спросил...
За каторжниками враздробь шагали разнообразно одетые темные люди,
с узелками под мышкой,
с котомками
за спиной; шел высокий старик в подряснике и скуфье
с чайником и котелком у пояса; его посуда брякала в такт кандалам.
Но это не обидело его, он сам себе не верил и не узнавал себя. Нежность и тревожное удивление Варвары несколько успокоили его, а затем явился, как раз к обеду, Митрофанов. Вошел он робко,
с неопределенной, но как будто виноватой улыбочкой, спрятав руки
за спиною.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз
с нее,
с ее топающих ног, вышел
за дверь, притворил ее, прижался к ней
спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом
с нею — себя
с растрепанной прической,
с открытым ртом на сером потном лице.
Клим вспоминал: что еще, кроме дважды сказанного «здравствуй», сказала ему Лидия? Приятный, легкий хмель настраивал его иронически. Он сидел почти
за спиною Лидии и пытался представить себе:
с каким лицом она смотрит на Диомидова? Когда он, Самгин, пробовал внушить ей что-либо разумное, — ее глаза недоверчиво суживались, лицо становилось упрямым и неумным.
— Позвольте! Это уж напрасно, — сказал тоном обиженного человека кто-то
за спиною Самгина. — Тут происходит событие, которое надо понимать как единение народа
с царем…
Да, поезд шел почти
с обычной скоростью, а в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав руку
с револьвером
за спину, быстро открыл дверь купе, спрашивая...
Самгин приподнялся
с колен, но его снова дернули
за полу, ударили по
спине.
Клим заглянул в дверь: пред квадратной пастью печки, полной алых углей, в низеньком, любимом кресле матери, развалился Варавка, обняв мать
за талию, а она сидела на коленях у него, покачиваясь взад и вперед, точно маленькая. В бородатом лице Варавки, освещенном отблеском углей, было что-то страшное, маленькие глазки его тоже сверкали, точно угли, а
с головы матери на
спину ее красиво стекали золотыми ручьями лунные волосы.
За время, которое он провел в суде, погода изменилась:
с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их в коридор Литейного проспекта, ветер толкал людей в груди, в лица, в
спины, но люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали в дворах и воротах домов.
— Он — здесь, — сказала Варвара, но Самгин уже спрятался
за чью-то широкую
спину; ему не хотелось говорить
с этими людями, да и ни
с кем не хотелось, в нем все пышнее расцветали свои, необыкновенно торжественные, звучные слова.
За спиной его щелкнула ручка двери. Вздрогнув, он взглянул через плечо назад, — в дверь втиснулся толстый человек, отдуваясь, сунул на стол шляпу, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и, выпятив живот величиной
с большой бочонок, легко пошел на Самгина, размахивая длинной правой рукой, точно собираясь ударить.
Из-за его
спины явился седоусый, коренастый человек, в кожаной фуражке, в синей блузе до колен,
с медной бляхой на груди и в огромных башмаках.
Потом он шагал в комнату, и
за его широкой, сутулой
спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая,
с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
Началось это
с того, что однажды, опоздав на урок, Клим Самгин быстро шагал сквозь густую муть февральской метели и вдруг, недалеко от желтого здания гимназии, наскочил на Дронова, — Иван стоял на панели, держа в одной руке ремень ранца, закинутого
за спину, другую руку,
с фуражкой в ней, он опустил вдоль тела.
Полукругом стояли краснолицые музыканты, неистово дуя в трубы, медные крики и уханье труб вливалось в непрерывный, воющий шум города, и вой был так силен, что казалось, это он раскачивает деревья в садах и от него бегут во все стороны, как встревоженные тараканы, бородатые мужики
с котомками
за спиною, заплаканные бабы.
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по
спине, по плечам, лицо ее стало острее и приобрело в глазах Клима сходство
с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые глаза ее горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она села на диван, прижав голову к плечу Самгина.
А женщина, пожав руку его теплыми пальцами, другой рукой как будто сняла что-то
с полы его тужурки и, спрятав
за спину, сказала, широко улыбаясь...
Клим Самгин замедлил шаг, оглянулся, желая видеть лицо человека, сказавшего
за его
спиною нужное слово; вплоть к нему шли двое: коренастый, плохо одетый старик
с окладистой бородой и угрюмым взглядом воспаленных глаз и человек лет тридцати, небритый, черноусый,
с большим носом и веселыми глазами, тоже бедно одетый, в замазанном, черном полушубке, в сибирской папахе.
У входа в ограду Таврического дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его
спиною каменный столб ворот, втиснула
за ограду, затолкала в угол, тут было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц на своем пальто, оглянулся и отметил, что в пределах ограды толпа была не так густа, как на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом дворца свободное пространство, но люди
с улицы все-таки не входили в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
Она поздоровалась
с ним на французском языке и сунула в руки ему, как носильщику, тяжелый несессер.
За ее
спиною стояла Лидия, улыбаясь неопределенно, маленькая и тусклая рядом
с Алиной, в неприятно рыжей шубке, в котиковой шапочке.
Из коридора к столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских, ночной сторож и какой-то незнакомый человек,
с измятым, неясным лицом,
с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину дать подписку о невыезде.
За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом, похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
Самгин задумался: на кого Марина похожа? И среди героинь романов, прочитанных им, не нашел ни одной женщины, похожей на эту. Скрипнули
за спиной ступени, это пришел усатый солдат Петр. Он бесцеремонно сел в кресло и, срезая ножом кожу
с ореховой палки, спросил негромко, но строго...
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку,
за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась
с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Летний дождь шумно плескал в стекла окон, трещал и бухал гром, сверкали молнии, освещая стеклянную пыль дождя; в пыли подпрыгивала черная крыша
с двумя гончарными трубами, — трубы были похожи на воздетые к небу руки без кистей. Неприятно теплая духота наполняла зал,
за спиною Самгина у кого-то урчало в животе, сосед
с левой руки после каждого удара грома крестился и шептал Самгину, задевая его локтем...
Именно в эту минуту явился Тагильский. Войдя в открытую дверь, он захлопнул ее
за собою
с такой силой, что тонкие стенки барака
за спиною Самгина вздрогнули, в рамах заныли, задребезжали стекла, но дверь
с такой же силой распахнулась, и вслед
за Тагильским вошел высокий рыжий офицер со стеком в правой руке.
За спиною курносеньких солдат на площади расхаживали офицеры, а перед фронтом не было ни одного, только унтер-офицер, тоже не крупный,
с лицом преждевременно одряхлевшего подростка, лениво покрикивал...
Четыре женщины заключали шествие: толстая,
с дряблым лицом монахини; молоденькая и стройная, на тонких ногах, и еще две шли, взяв друг друга под руку, одна — прихрамывала, качалась;
за ее
спиной сонно переставлял тяжелые ноги курносый солдат, и синий клинок сабли почти касался ее уха.