Неточные совпадения
Потом он шагал в комнату, и
за его широкой, сутулой
спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая,
с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
Клим заглянул в дверь: пред квадратной пастью печки, полной алых углей, в низеньком, любимом кресле матери, развалился Варавка, обняв мать
за талию, а она сидела на коленях у него, покачиваясь взад и вперед, точно маленькая. В бородатом лице Варавки, освещенном отблеском углей, было что-то страшное, маленькие глазки его тоже сверкали, точно угли, а
с головы матери на
спину ее красиво стекали золотыми ручьями лунные волосы.
Началось это
с того, что однажды, опоздав на урок, Клим Самгин быстро шагал сквозь густую муть февральской метели и вдруг, недалеко от желтого здания гимназии, наскочил на Дронова, — Иван стоял на панели, держа в одной руке ремень ранца, закинутого
за спину, другую руку,
с фуражкой в ней, он опустил вдоль тела.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его красная рубаха вздулась на
спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка
с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою,
с волос головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой
за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
Вдруг на опушке леса из-за небольшого бугра показался огромным мухомором красный зонтик, какого не было у Лидии и Алины, затем под зонтиком Клим увидел узкую
спину женщины в желтой кофте и обнаженную,
с растрепанными волосами, острую голову Лютова.
За каторжниками враздробь шагали разнообразно одетые темные люди,
с узелками под мышкой,
с котомками
за спиной; шел высокий старик в подряснике и скуфье
с чайником и котелком у пояса; его посуда брякала в такт кандалам.
Четыре женщины заключали шествие: толстая,
с дряблым лицом монахини; молоденькая и стройная, на тонких ногах, и еще две шли, взяв друг друга под руку, одна — прихрамывала, качалась;
за ее
спиной сонно переставлял тяжелые ноги курносый солдат, и синий клинок сабли почти касался ее уха.
А женщина, пожав руку его теплыми пальцами, другой рукой как будто сняла что-то
с полы его тужурки и, спрятав
за спину, сказала, широко улыбаясь...
Светло-русые, кудрявые волосы, спускаясь
с головы до плеч, внушали смешное желание взглянуть, нет ли
за спиною Диомидова белых крыльев.
Парень
с серебряной серьгой в ухе легко, тараном плеча своего отодвинул Самгина
за спину себе и сказал негромко, сипло...
Из коридора к столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских, ночной сторож и какой-то незнакомый человек,
с измятым, неясным лицом,
с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину дать подписку о невыезде.
За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом, похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
«Вот еще один экзамен», — вяло подумал Клим, открывая окно. По двору ходила Спивак, кутаясь в плед, рядом
с нею шагал Иноков, держа руки
за спиною, и ворчал что-то.
Она поздоровалась
с ним на французском языке и сунула в руки ему, как носильщику, тяжелый несессер.
За ее
спиною стояла Лидия, улыбаясь неопределенно, маленькая и тусклая рядом
с Алиной, в неприятно рыжей шубке, в котиковой шапочке.
Клим вспоминал: что еще, кроме дважды сказанного «здравствуй», сказала ему Лидия? Приятный, легкий хмель настраивал его иронически. Он сидел почти
за спиною Лидии и пытался представить себе:
с каким лицом она смотрит на Диомидова? Когда он, Самгин, пробовал внушить ей что-либо разумное, — ее глаза недоверчиво суживались, лицо становилось упрямым и неумным.
Но это не обидело его, он сам себе не верил и не узнавал себя. Нежность и тревожное удивление Варвары несколько успокоили его, а затем явился, как раз к обеду, Митрофанов. Вошел он робко,
с неопределенной, но как будто виноватой улыбочкой, спрятав руки
за спиною.
— Позвольте! Это уж напрасно, — сказал тоном обиженного человека кто-то
за спиною Самгина. — Тут происходит событие, которое надо понимать как единение народа
с царем…
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие держали руки в карманах и
за спиною. Это вызвало в памяти Самгина снимок
с чьей-то картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в жертву страшному богу.
Взяв его под руку и тяжело опираясь на нее, она
с подозрительной осторожностью прошла в кабинет, усадила мужа на диван и даже подсунула
за спину его подушку.
Самгин приподнялся
с колен, но его снова дернули
за полу, ударили по
спине.
Полукругом стояли краснолицые музыканты, неистово дуя в трубы, медные крики и уханье труб вливалось в непрерывный, воющий шум города, и вой был так силен, что казалось, это он раскачивает деревья в садах и от него бегут во все стороны, как встревоженные тараканы, бородатые мужики
с котомками
за спиною, заплаканные бабы.
За спиною курносеньких солдат на площади расхаживали офицеры, а перед фронтом не было ни одного, только унтер-офицер, тоже не крупный,
с лицом преждевременно одряхлевшего подростка, лениво покрикивал...
По улице снова бежал народ,
с воем скакали всадники в белых венчиках на фуражках,
за спиною Самгина скрипели и потрескивали ворота.
Клим Самгин замедлил шаг, оглянулся, желая видеть лицо человека, сказавшего
за его
спиною нужное слово; вплоть к нему шли двое: коренастый, плохо одетый старик
с окладистой бородой и угрюмым взглядом воспаленных глаз и человек лет тридцати, небритый, черноусый,
с большим носом и веселыми глазами, тоже бедно одетый, в замазанном, черном полушубке, в сибирской папахе.
— Он — здесь, — сказала Варвара, но Самгин уже спрятался
за чью-то широкую
спину; ему не хотелось говорить
с этими людями, да и ни
с кем не хотелось, в нем все пышнее расцветали свои, необыкновенно торжественные, звучные слова.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку,
за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась
с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
В комнате Алексея сидело и стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин, был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его. Из-за
спин и голов людей Клим не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо
с насмешливыми глазами, толстый локоть левой руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты правой.
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее лицо и на грудь поручика; дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на груди его подскакивал. Публика быстро исчезала, — широкими шагами подошел к поручику человек в поддевке и, спрятав
за спину руку
с папиросой, спросил...
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по
спине, по плечам, лицо ее стало острее и приобрело в глазах Клима сходство
с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые глаза ее горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она села на диван, прижав голову к плечу Самгина.
Летний дождь шумно плескал в стекла окон, трещал и бухал гром, сверкали молнии, освещая стеклянную пыль дождя; в пыли подпрыгивала черная крыша
с двумя гончарными трубами, — трубы были похожи на воздетые к небу руки без кистей. Неприятно теплая духота наполняла зал,
за спиною Самгина у кого-то урчало в животе, сосед
с левой руки после каждого удара грома крестился и шептал Самгину, задевая его локтем...
Самгин задумался: на кого Марина похожа? И среди героинь романов, прочитанных им, не нашел ни одной женщины, похожей на эту. Скрипнули
за спиной ступени, это пришел усатый солдат Петр. Он бесцеремонно сел в кресло и, срезая ножом кожу
с ореховой палки, спросил негромко, но строго...
Да, поезд шел почти
с обычной скоростью, а в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав руку
с револьвером
за спину, быстро открыл дверь купе, спрашивая...
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз
с нее,
с ее топающих ног, вышел
за дверь, притворил ее, прижался к ней
спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом
с нею — себя
с растрепанной прической,
с открытым ртом на сером потном лице.
Из-за его
спины явился седоусый, коренастый человек, в кожаной фуражке, в синей блузе до колен,
с медной бляхой на груди и в огромных башмаках.
За спиной его щелкнула ручка двери. Вздрогнув, он взглянул через плечо назад, — в дверь втиснулся толстый человек, отдуваясь, сунул на стол шляпу, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и, выпятив живот величиной
с большой бочонок, легко пошел на Самгина, размахивая длинной правой рукой, точно собираясь ударить.
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась женщина среднего роста, в пестром облаке шелка, кружев, в меховой накидке на плечах, в тяжелой чалме волос, окрашенных в рыжий цвет, румяная,
с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами,
с веселой искрой в них. Ее накрашенный рот улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
В шапке черных и, должно быть, жестких волос
с густосиними щеками и широкой синей полосой на месте усов, которые как бы заменялись толстыми бровями, он смотрел из-под нахмуренных бровей мрачно, тяжело вздыхал, его толстые ярко-красные ‹губы› смачно чмокали, и, спрятав руки
за спину, не улыбаясь, звонким, но комически унылым голосом он рассказывал...
К столу
за пальмой сел,
спиной к Самгину, Дронов, а лицом — кудластый, рыжебородый, длиннорукий человек
с тонким голосом.
Именно в эту минуту явился Тагильский. Войдя в открытую дверь, он захлопнул ее
за собою
с такой силой, что тонкие стенки барака
за спиною Самгина вздрогнули, в рамах заныли, задребезжали стекла, но дверь
с такой же силой распахнулась, и вслед
за Тагильским вошел высокий рыжий офицер со стеком в правой руке.
Самгин следил, как соблазнительно изгибается в руках офицера
с черной повязкой на правой щеке тонкое тело высокой женщины
с обнаженной до пояса
спиной, смотрел и привычно ловил клочки мудрости человеческой. Он давно уже решил, что мудрость, схваченная непосредственно у истока ее, из уст людей, — правдивее, искренней той, которую предлагают книги и газеты. Он имел право думать, что особенно искренна мудрость пьяных, а
за последнее время ему казалось, что все люди нетрезвы.
За время, которое он провел в суде, погода изменилась:
с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их в коридор Литейного проспекта, ветер толкал людей в груди, в лица, в
спины, но люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали в дворах и воротах домов.
У входа в ограду Таврического дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его
спиною каменный столб ворот, втиснула
за ограду, затолкала в угол, тут было свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц на своем пальто, оглянулся и отметил, что в пределах ограды толпа была не так густа, как на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом дворца свободное пространство, но люди
с улицы все-таки не входили в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.