Неточные совпадения
У подошвы этого возвышения, и частию по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы, которые
герой наш, неизвестно по каким причинам, в ту же минуту принялся
считать и насчитал более двухсот; нигде между ними растущего деревца или какой-нибудь зелени; везде глядело только одно бревно.
Не
считаю предков ангелами, не склонен
считать их и
героями, они просто более или менее покорные исполнители велений истории, которая, как вы же сказали, с самого начала криво пошла.
Так совершил свое учебное поприще Обломов. То число, в которое он выслушал последнюю лекцию, и было геркулесовыми столпами его учености. Начальник заведения подписью своею на аттестате, как прежде учитель ногтем на книге, провел черту, за которую
герой наш не
считал уже нужным простирать свои ученые стремления.
Узнав их ближе, Нехлюдов убедился, что это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные
герои, какими
считали их другие, а были обыкновенные люди, между которыми были, как и везде, хорошие и дурные и средние люди.
Революционер-герой себя самого
считает спасителем мира и жаждет себя принести в жертву, пролить кровь для искупления грехов мира.
Иларион Захаревский, впрочем, с удовольствием обещался приехать на чтение; Виссарион тоже пожелал послушать и на этот вечер нарочно даже остался дома. Здесь я
считаю не лишним извиниться перед читателями, что по три и по четыре раза описываю театры и чтения, производимые моим
героем. Но что делать?.. Очень уж в этом сущность его выражалась: как только жизнь хоть немного открывала ему клапан в эту сторону, так он и кидался туда.
Надобно было иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок. Первое намерение
героя моего было пригласить тут же кого-нибудь из молодых людей в секунданты и послать своему врагу вызов; но дело в том, что, не будучи вовсе трусом, он в то же время дуэли
считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни говорили, а направленное на вас дуло пистолета не безделица — и все это из-за того, что не питает уважение к вашей особе какой-то господин…
Выйдя на сцену с
героем моим при первом его поступлении на службу, я
считаю себя совершенно вправе расстаться с ним при выходе его в отставку…
Автор заранее предчувствует ту грозу обвинений, которая справедливо должна разразиться над Калиновичем, и в оправдание своего
героя считает себя вправе привести только некоторые случаи, попадавшиеся ему в жизни.
Чувство это в продолжение 3-месячного странствования по станциям, на которых почти везде надо было ждать и встречать едущих из Севастополя офицеров, с ужасными рассказами, постоянно увеличивалось и наконец довело до того бедного офицера, что из
героя, готового на самые отчаянные предприятия, каким он воображал себя в П., в Дуванкòй он был жалким трусом и, съехавшись месяц тому назад с молодежью, едущей из корпуса, он старался ехать как можно тише,
считая эти дни последними в своей жизни, на каждой станции разбирал кровать, погребец, составлял партию в преферанс, на жалобную книгу смотрел как на препровождение времени и радовался, когда лошадей ему не давали.
Но штабс-капитан всё-таки был доволен проходя мимо юнкера барона Песта, который был особенно горд и самонадеян со вчерашней ночи, которую он в первый раз провел в блиндаже 5-го бастиона, и
считал себя, вследствие этого,
героем, он нисколько не огорчился подозрительно-высокомерным выражением, с которым юнкер вытянулся и снял перед ним фуражку.
Тогда уж и другие пассажиры
сочли долгом вступиться; произошла краткая, но вразумительная суматоха, и через десять минут благодетельный сон уже смыкал вежды разбушевавшегося
героя.
Заканчивая свои рассказы о «помпадурах», — рассказы, к сожалению, не исчерпывающие и сотой доли помпадурской деятельности, — я
считаю, что будет уместно познакомить читателей с теми впечатлениями, которые производили мои
герои на некоторых знатных иностранцев, в разное время посещавших Россию.
— Ошиблась, больше ничего! — пояснила ему Елена. — Никак не ожидала, чтобы люди, опутанные самыми мелкими чувствами и предрассудками, вздумали прикидываться людьми свободными от всего этого!.. Свободными людьми — легко сказать! — воскликнула она. — А надобно спросить вообще: много ли на свете свободных людей?.. Их нужно
считать единицами посреди сотней тысяч, — это
герои: они не только что не боятся измен жен, но даже каторг и гильотин, и мы с вами, ваше сиятельство, никак уж в этот сорт людей не годимся.
— Вначале я тебя
считала подходящим к такому
герою.
Если автор не намерен входить в рассмотрение народной жизни, рассказывая дела своего
героя; если он хочет представить исторического деятеля одного на первом плане, а все остальное
считает только принадлежностями второстепенными, аксессуарами, существенно не нужными; в таком случае он может составить хорошую биографию своего
героя, но никак не историю.
Следовало бы кому-нибудь одержать победу и кому-нибудь быть побеждену; но публика разделилась на две равные половины, и каждая своего
героя считала и провозглашала победителем.
Перепетуя Петровна была совершенно права в своих приговорах насчет племянника. Он был очень не говорлив, без всякого обращения и в настоящее время действительно никуда не выезжал, несмотря на то, что владел фраком отличнейшего сукна и парными санями. Но так как многие поступки человека часто обусловливаются весьма отдаленными причинами, а поэтому я не излишним
считаю сказать здесь несколько слов о детстве и юношестве моего
героя.
— Не
считаю вас способным жить по плану, не ясному вам; вижу, что ещё не возникло в духе вашем сознание связи его с духом рабочего народа. Вы для меня уже и теперь отточенная трением жизни, выдвинутая вперёд мысль народа, но сами вы не так смотрите на себя; вам ещё кажется, что вы —
герой, готовый милостиво подать, от избытка сил, помощь бессильному. Вы нечто особенное, для самого себя существующее; вы для себя — начало и конец, а не продолжение прекрасного и великого бесконечного!
Я чувствовал, что в этом заключается самоотвержение, отречение от собственной самостоятельности, убежден был, что делаю это в видах общей пользы, и
считал себя чуть не
героем.
Автор, конечно, чувствует необходимость объяснить читателю, почему один
герой назван полным, а другой уменьшительным именем, хоть бы, например, для того только, чтоб не
сочли такой способ выражения неприличным и отчасти фамильярным.
Но надо согласиться, что в этом особенной заслуги с их стороны нет и что если есть люди, лишенные даже желания выйти из болота, так и это еще не дает нам права
считать героями тех, которые желают из него выбраться.
«Узнав революционеров ближе, Нехлюдов убедился, что это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные
герои, какими
считали их другие, а были обыкновенные люди, между которыми были, как и везде, хорошие и дурные, и средние люди…
А если таких, как я, серьезно
считают героями, и если такие, как вы, серьезно знамениты, то это значит, что на безлюдье и Фома дворянин, что нет истинных
героев, нет талантов, нет людей, которые выводили бы нас из этого темного леса, исправляли бы то, что мы портим, нет настоящих орлов, которые по праву пользовались бы почетной известностью…
— Это не простой солдат. Это
герой. Он указал королю путь, как ближе найти неприятельский лагерь, он остановил войско, когда оно бросилось в бегство, и он же защитил своей грудью самого короля, когда неприятельская сабля направилась на него. Король не может забыть этого и
считает солдата Ивана своим лучшим другом и слугою.
«Как! Нина — потомок славных кавказских
героев — неужели ты не можешь найти в себе достаточно мужества, чтобы не опечалить отца? Стыдись, маленькая княжна, имеющая дерзость
считать себя джигиткой!»
Я была в восторге. Мне казалось, что поцелуй такого
героя, такого бесстрашного джигита, каким я
считала отца, должен превратить мою нежную детскую руку в сильную и твердую, как у воина.
Евреи для нас были забитые кантонисты, насильно крещенные, или будочники, а поляки — «несчастный народ», и генерала Костюшку мы прямо
считали героем.
Он был для нее только тем ожидаемым мужем, который должен был сделать ее свободной, свободной для любви к ее
герою. Право свое на такую свободу она, уже совершенно глядевшая на все глазами своего учителя жизни Кржижановского,
считала совершенно естественным, почти законным.
Окруженный легендарной славой грозного атамана разбойников, Ермак был для восторженного, едва вышедшего из юных лет Максима Яковлевича Строганова почти
героем. Он понимал, что сестра могла полюбить именно такого парня, какого рисует себе в воображении в качестве суженого всякая девушка. Если он не
считал сестру парою Ермаку Тимофеевичу, то это только потому, что тот находился под царским гневом.
Прошел год, не внесший в жизнь наших
героев особенных изменений, если не
считать смерти отца и матери Гиршфельда, отошедших в вечность друг за другом через небольшой промежуток времени.
Общие историки, имеющие дело со всеми народами, как будто признают несправедливость воззрения частных историков на силу, производящую события. Они не признают этой силы за власть, присущую
героям и владыкам, а
считают ее результатом разнообразно направленных многих сил. Описывая войну или покорение народа, общий историк отыскивает причину события не во власти одного лица, но во взаимодействии друг на друга многих лиц, связанных с событием.