Неточные совпадения
Вчера Степан Аркадьич являлся по службе в мундире, и новый начальник был очень любезен и разговорился с Облонским, как с
знакомым; поэтому Степан Аркадьич
считал своею обязанностью сделать ему визит в сюртуке.
В это время, когда экипаж был таким образом остановлен, Селифан и Петрушка, набожно снявши шляпу, рассматривали, кто, как, в чем и на чем ехал,
считая числом, сколько было всех и пеших и ехавших, а барин, приказавши им не признаваться и не кланяться никому из
знакомых лакеев, тоже принялся рассматривать робко сквозь стеклышка, находившиеся в кожаных занавесках: за гробом шли, снявши шляпы, все чиновники.
Но и пение ненадолго прекратило ворчливый ропот людей, давно
знакомых Самгину, — людей, которых он
считал глуповатыми и чуждыми вопросов политики. Странно было слышать и не верилось, что эти анекдотические люди, погруженные в свои мелкие интересы, вдруг расширили их и вот уже говорят о договоре с Германией, о кабале бюрократов, пожалуй, более резко, чем газеты, потому что говорят просто.
Но особенно возмущали иронические глаза, в которых неугасимо светилась давно
знакомая и обидная улыбочка, и этот самоуверенный, крепкий голос, эти слова человека, которому все ясно, который
считает себя вправе пророчествовать.
Он уж не видел, что делается на сцене, какие там выходят рыцари и женщины; оркестр гремит, а он и не слышит. Он озирается по сторонам и
считает, сколько
знакомых в театре: вон тут, там — везде сидят, все спрашивают: «Что это за господин входил к Ольге в ложу?..» — «Какой-то Обломов!» — говорят все.
Были среди них люди, ставшие революционерами потому, что искренно
считали себя обязанными бороться с существующим злом; но были и такие, которые избрали эту деятельность из эгоистических, тщеславных мотивов; большинство же было привлечено к революции
знакомым Нехлюдову по военному времени желанием опасности, риска, наслаждением игры своей жизнью — чувствами, свойственными самой обыкновенной энергической молодежи.
Считали же его просто
знакомым убитой и даже не столь близким, ибо в последние две недели он и не посещал ее.
— Нынче поутру Кирсанов дал мне адрес дамы, которая назначила мне завтра быть у нее. Я лично незнаком с нею, но очень много слышал о ней от нашего общего
знакомого, который и был посредником. Мужа ее знаю я сам, — мы виделись у этого моего
знакомого много раз. Судя по всему этому, я уверен, что в ее семействе можно жить. А она, когда давала адрес моему
знакомому, для передачи мне, сказала, что уверена, что сойдется со мною в условиях. Стало быть, мой друг, дело можно
считать почти совершенно конченным.
Не предвидели, кто писал книгу, не понимают, кто читает ее, что нынешние люди не принимают в число своих
знакомых никого, не имеющего такой души, и не имеют недостатка в
знакомых и не
считают своих
знакомых ничем больше, как просто — напросто нынешними людьми, хорошими, но очень обыкновенными людьми.
Такими обыкновенными людьми я их
считаю, сами они
считают себя,
считают их все
знакомые, то есть такие же люди, как они.
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который давал по этому случаю бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные — на селе у мелкопоместных
знакомых. Впрочем, о предводительском бале я уже говорил в своем месте и более распространяться об этом предмете не
считаю нужным.
Иной раз живой и бурный поток, после уроков стремившийся к калитке, вдруг останавливался, пропуская худенькую фигурку, проходившую сквозь толпу с приветливой улыбкой, и тот, кому она кланялась, как
знакомому,
считал себя польщенным и счастливым.
Скитники переночевали у какого-то
знакомого Михею Зотычу мужичка. Голод чувствовался и в Суслоне, хотя и в меньшей степени, чем в окрестных деревнях. Зато суслонцев одолевали соседи. Каждое утро под окнами проходили вереницы голодающих. Михей Зотыч сидел все утро у окна, подавал купленный хлеб и
считал голодных.
Визит этот был сделан в тех соображениях, что нехорошо быть
знакомой с дочерью и не знать семейства. За окончанием всего этого маркиза снова делалась дамой, чтущей законы света, и спешила обставить свои зады сообразно всем требованиям этих законов. Первого же шага она не боялась, во-первых, по своей доброте и взбалмошности, а во-вторых, и потому, что
считала себя достаточно высоко поставленною для того, чтобы не подвергнуться обвинениям в искательстве.
Все это не объяснялось, не разошлось вследствие формального разлада, а так, бросило то, что еще так недавно
считало своим главным делом, и сидело по своим норам. Некоторые, впрочем, сидели и не в своих норах, но из наших
знакомых эта доля выпала только Персиянцеву, который был взят тотчас по возвращении домой, в тот день, когда Арапов расстрелял своего барсука, а Бычков увлекся впервые родительскою нежностью к отрасли своего естественного брака.
Она, впрочем, писала не много ему: «Как тебе не грех и не стыдно
считать себя ничтожеством и видеть в твоих
знакомых бог знает что: ты говоришь, что они люди, стоящие у дела и умеющие дело делать.
Все эти старания ее, нельзя сказать, чтобы не венчались почти полным успехом: по крайней мере, большая часть ее
знакомых считали ее безусловно женщиной умной; другие именовали ее женщиною долга и святых обязанностей; только один петербургский доктор, тоже друг ее, назвал ее лимфой.
Но прежде нежели я введу читателя в кабинет моего
знакомого,
считаю долгом сказать несколько слов о личности Владимира Константиныча.
Всему этому, конечно, большая часть
знакомых князя не верила; а если кто отчасти и верил или даже сам доподлинно знал, так не
считал себя вправе разглашать, потому что каждый почти был если не обязан, то по крайней мере обласкан им.
— За мое призвание, — продолжал студент, — что я не хочу по их дудке плясать и сделаться каким-нибудь офицером, они
считают меня, как и Гамлета, почти сумасшедшим. Кажется, после всего этого можно сыграть эту роль с душой; и теперь меня собственно останавливает то, что
знакомых, которые бы любили и понимали это дело, у меня нет. Самому себе доверить невозможно, и потому, если б вы позволили мне прочесть вам эту роль… я даже принес книжку… если вы только позволите…
В то время я
считал своею обязанностию, вследствие уже одного того, что носил студенческий мундир, с людьми мало мне
знакомыми на каждый даже самый простой вопрос отвечать непременно очень умно и оригинально и
считал величайшим стыдом короткие и ясные ответы, как: да, нет, скучно, весело и тому подобное.
На следующих экзаменах, кроме Грапа, которого я
считал недостойным своего знакомства, и Ивина, который почему-то дичился меня, я уже имел много новых
знакомых.
Впрочем, и она оставляла его в покое, довольствуясь им как отличным танцором. И, пожалуй, Александров не без проницательности думал иногда, что она
считает его за дурачка. Он не обижался. Он отлично знал, что дома, в общении с товарищами и в болтовне с хорошо
знакомыми барышнями у него являются и находчивость, и ловкая поворотливость слова, и легкий незатейливый юмор.
Тулузов, получив от
знакомого гимназического чиновничка с этого донесения копию и видя, как оно веско было написано и сколь много клонилось в его пользу,
счел преждевременным ехать в Петербург и отправился обратно в Синьково, которого достигнул на другой день вечером.
Но последнее время записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не
считала себя пожилою дамою и всем своим
знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Арина Петровна сидит в своем кресле и вслушивается. И сдается ей, что она все ту же
знакомую повесть слышит, которая давно, и не запомнит она когда, началась. Закрылась было совсем эта повесть, да вот и опять, нет-нет, возьмет да и раскроется на той же странице. Тем не менее она понимает, что подобная встреча между отцом и сыном не обещает ничего хорошего, и потому
считает долгом вмешаться в распрю и сказать примирительное слово.
— Ах, бедный Жозеф! Я
считаю его в числе близких
знакомых, по вашим рассказам.
На сердце и нрав Ильи Макаровича синьора Луиза не имела желаемого влияния. Он оставался по-прежнему беспардонно добрым «товарищеским» человеком, и все его
знакомые очень любили его по-прежнему. Анну Михайловну и Дорушку он тоже по-прежнему
считал своими первыми друзьями и готов был для них хоть лечь в могилу. Илья Макарович всегда рвался услужить им, и не было такой услуги, на которую бы он не был готов, хотя бы эта услуга и далеко превосходила все его силы и возможность.
Машенька. Он явился каким-то неотразимым. Всё за него. Все
знакомые тетушки рекомендуют прямо его, приживалки во сне его видят каждую ночь, станут на картах гадать — выходит он, гадальщицы указывают на него, странницы тоже; наконец Манефа, которую тетушка
считает чуть не за святую, никогда не видав его, описала наружность и предсказала минуту, когда мы его увидим. Какие же тут могут быть возражения? Судьба моя в руках тетушки, а она им совершенно очарована.
В том кружке, который Александра Ярославовна
считала своим, у нее не было ни приятелей, ни недругов, а были
знакомые, которых она нимало не отличала одного от другого по каким-нибудь их душевным достоинствам.
Помещаю здесь мои первые ребячьи стихи, которых, впрочем, не помню и половины, и праздную тем мой пятидесятилетний юбилей на поприще бумагомаранья;
считаю нужным прибавить, что у меня не было никакой жестокой красавицы, даже ни одной
знакомой девушки.
Зачем этот смешной господин, когда его приходит навестить кто-нибудь из его редких
знакомых (а кончает он тем, что
знакомые у него все переводятся), зачем этот смешной человек встречает его так сконфузившись, так изменившись в лице и в таком замешательстве, как будто он только что сделал в своих четырех стенах преступление, как будто он фабриковал фальшивые бумажки или какие-нибудь стишки для отсылки в журнал при анонимном письме, в котором обозначается, что настоящий поэт уже умер и что друг его
считает священным долгом опубликовать его вирши?
С этой минуты он едва успевал раскланиваться со вновь приходящими, из которых каждый
считал себя особенным, интимным
знакомым Сашки и оглядывал гордо прочих гостей после его поклона.
Сердюков напрасно употреблял все
знакомые ему средства, чтобы уснуть.
Считал он до ста и далее, повторял
знакомые стихи и jus'ы [Здесь: законы (лат.).] из пандектов, старался представить себе блестящую точку и волнующуюся поверхность моря. Но испытанные средства не помогали. Кругом часто и жарко дышали больные груди, и в душной темноте чудилось таинственное присутствие кровожадного и незримого духа, который, как проклятие, поселился в избе лесника.
Требуют, чтобы на все высшие должности назначались их
знакомые, на том только основании, что они люди хороших фамилий; но, боже мой, я сам ношу одну из древнейших дворянских фамилий; однако помыслить никогда не смел получить то место, которое занял теперь Алексей Николаич, сознавая, что он ученей меня, способнее, и что одним только трудолюбием и добросовестным исполнением своих обязанностей я могу равняться с ним, и в настоящее время за величайшую честь для себя и милость со стороны графа
считаю то, что он предложил мне прежнее место Алексея Николаича.
— Мы, конечно, будем встречаться здесь, — продолжал Свитка, — а потому мне было бы очень, очень приятно
считать вас своим
знакомым.
— Я удивляюсь вам, Михаил Андреевич, как вы, несомненно образованный человек, находите удобным говорить в таком тоне при женщине о другой женщине и еще, вдобавок, о моей
знакомой, более… о моем друге… да, прошу вас знать, что я
считаю бедную Лару моим другом, и если вы будете иметь случай, то прошу вас не отказать мне в одолжении, где только будет удобно говорить, что Лара мой самый близкий, самый искренний друг, что я ее люблю нежнейшим образом и сострадаю всею душой ее положению.
Не думаю, чтобы его можно было
считать правоверным марксистом, хотя в числе его ближайших
знакомых водились и социал-демократы.
Высшее общество Петербурга, в описываемое нами время, отличалось широким гостеприимством, и каждый небогатый дворянин мог весь год не иметь своего стола, каждый день меняя дома
знакомых и незнакомых. Таких открытых домов, не
считая в гвардейских полках, находилось множество.
Несмотря на то, что они после свадьбы стали жить на широкую ногу, — Михаил Дмитриевич нашел прекрасную квартиру на Сергиевской и роскошно меблировал ее, — жизнь они вели сравнительно уединенную и, не
считая театров и концертов, которые усердно посещали, круг их
знакомых был очень ограничен.
В доме Шестовых произошло за это время еще одно незначительное, впрочем, событие. Однажды, окончив утренний туалет своей барыни,
знакомая нам горничная княгини Зинаиды Павловны Стеша, сообщила ей, что принуждена оставить свое место, почему и
считает долгом предупредить заранее для подыскивания другой горничной.
Вилларский был женатый, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он
считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своею теперь постоянно тихою, радостною насмешкой, любовался на это странное, столь
знакомое ему явление.
Если бы женщина пренебрегла этим, то ее
сочли бы падшею, и перед нею не только закрылись бы навсегда все двери
знакомых домов, но и мужчины из прежних
знакомых позволили бы себе с нею раскланяться разве только в густые сумерки.
Невестка была тихое, кроткое существо, безропотно покорявшаяся мужу, но чудачка, как ее называли (некоторые
считали ее даже дурочкой), хотя и хорошенькая, всегда растрепанная, неряшливо, небрежно одетая, всегда рассеянная и с самыми странными, неподходящими к предводительше, неаристократическими мыслями, которые она вдруг выражала к удивлению всех, и
знакомых и мужа.