Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота.
Денег нет — что
считать?
Деньги есть —
сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни один купец не купит не
считая, если ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей чистыми
деньгами, а он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.
— Пожалуйте, лес мой, — проговорил он, быстро перекрестившись и протягивая руку. — Возьми
деньги, мой лес. Вот как Рябинин торгует, а не гроши
считать, — заговорил он, хмурясь и размахивая бумажником.
— И на что бы так много! — горестно сказал побледневший жид, развязывая кожаный мешок свой; но он счастлив был, что в его кошельке не было более и что гайдук далее ста не умел
считать. — Пан, пан! уйдем скорее! Видите, какой тут нехороший народ! — сказал Янкель, заметивши, что гайдук перебирал на руке
деньги, как бы жалея о том, что не запросил более.
— А эти
деньги, Аркадий Иванович, я вам очень благодарна, но я ведь теперь в них не нуждаюсь. Я себя одну завсегда прокормлю, не
сочтите неблагодарностью: если вы такие благодетельные, то эти деньги-с…
Петр Петрович очень смеялся. Он уже кончил
считать и припрятал
деньги. Впрочем, часть их зачем-то все еще оставалась на столе. Этот «вопрос о помойных ямах» служил уже несколько раз, несмотря на всю свою пошлость, поводом к разрыву и несогласию между Петром Петровичем и молодым его другом. Вся глупость состояла в том, что Андрей Семенович действительно сердился. Лужин же отводил на этом душу, а в настоящую минуту ему особенно хотелось позлить Лебезятникова.
—
Деньги — люблю, а
считать — не люблю, даже противно, — сердито сказала она. — Мне бы американской миллионершей быть, они, вероятно,
денег не
считают. Захарий у меня тоже не мастер этого дела. Придется взять какого-нибудь приказчика, старичка.
— Спасибо. О Толстом я говорила уже четыре раза, не
считая бесед по телефону. Дорогой Клим Иванович — в доме нет
денег и довольно много мелких неоплаченных счетов. Нельзя ли поскорее получить гонорар за дело, выигранное вами?
Она утомительно долго рассуждала на эту тему,
считая чьи-то
деньги, называя имена известных промышленников, землевладельцев, имена министров. Самгин почти не слушал ее, теснимый своими мыслями.
Красавина. Верно тебе говорю. Так что же придумали: до которых пор
сочтут, это запишут, да опять цифирь-то сначала и оборотят. Вот как! Так что ж тут мудреного, что мы
денег не
сочли? Ну
деньги деньгами — это само по себе, а еще дом.
Красавина. Так вот и не
счесть. Посчитают-посчитают, да и бросят. Ты думаешь, считать-то легко? Это, матушка, всем вам кажется, у кого
денег нет. А поди-ка попробуй! Нет, матушка, счет мудреное дело. И чиновники-то, которые при этом приставлены, и те, кто до сколька умеет, до столька и
считает: потому у них и чины разные. Твой Михайло до сколька умеет?
Красавина. Сверх границ. Одних только
денег и билетов мы две считали-считали,
счесть не могли, так и бросили. Да я так думаю, что не то что нам, бабам, а и мужчинам, если двух хороших взять, и то не
счесть!
Обломовцы соглашались лучше терпеть всякого рода неудобства, даже привыкли не
считать их неудобствами, чем тратить
деньги.
Стильтон в 40 лет изведал все, что может за
деньги изведать холостой человек, не знающий забот о ночлеге и пище. Он владел состоянием в 20 миллионов фунтов. То, что он придумал проделать с Ивом, было совершенной чепухой, но Стильтон очень гордился своей выдумкой, так как имел слабость
считать себя человеком большого воображения и хитрой фантазии.
К тому времени я уже два года жег зеленую лампу, а однажды, возвращаясь вечером (я не
считал нужным, как сначала, безвыходно сидеть дома 7 часов), увидел человека в цилиндре, который смотрел на мое зеленое окно не то с досадой, не то с презрением. «Ив — классический дурак! — пробормотал тот человек, не замечая меня. — Он ждет обещанных чудесных вещей… да, он хоть имеет надежды, а я… я почти разорен!» Это были вы. Вы прибавили: «Глупая шутка. Не стоило бросать
денег».
Из деревни приходят от управляющего в контору
деньги, а вам приносят на серебряном подносе, и вы, не
считая, прячете в туалет…
Тит Никоныч был джентльмен по своей природе. У него было тут же, в губернии, душ двести пятьдесят или триста — он хорошенько не знал, никогда в имение не заглядывал и предоставлял крестьянам делать, что хотят, и платить ему оброку, сколько им заблагорассудится. Никогда он их не поверял. Возьмет стыдливо привезенные
деньги, не
считая, положит в бюро, а мужикам махнет рукой, чтоб ехали, куда хотят.
— Я тут тружусь, сижу иногда за полночь, пишу,
считаю каждую копейку: а он рвал! То-то ты ни слова мне о
деньгах, никакого приказа, распоряжения, ничего! Что же ты думал об имении?
Осталось за мной. Я тотчас же вынул
деньги, заплатил, схватил альбом и ушел в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не
считая футляра, это была самая дрянная вещь в мире — альбомчик в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки...
— Ваши проиграл. Я брал у князя за ваш счет. Конечно, это — страшная нелепость и глупость с моей стороны…
считать ваши
деньги своими, но я все хотел отыграться.
Я все время не
считал мою кучу
денег и только пригребал руками, а перед Афердовым тоже все время лежали
деньги, и как раз сейчас подле моих, но в порядке и сосчитанные.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время беру у князя
деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны были
считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру
деньги зазнамо!
— Вы меня измучили оба трескучими вашими фразами и все фразами, фразами, фразами! Об чести, например! Тьфу! Я давно хотел порвать… Я рад, рад, что пришла минута. Я
считал себя связанным и краснел, что принужден принимать вас… обоих! А теперь не
считаю себя связанным ничем, ничем, знайте это! Ваш Версилов подбивал меня напасть на Ахмакову и осрамить ее… Не смейте же после того говорить у меня о чести. Потому что вы — люди бесчестные… оба, оба; а вы разве не стыдились у меня брать мои
деньги?
— Предупреждаю тебя еще раз, мой милый, что там моих
денег нет. Я знаю, этот молодой человек сам в тисках, и я на нем ничего не
считаю, несмотря на его обещания.
Тушар вдруг спохватился, что мало взял
денег, и с «достоинством» объявил вам в письме своем, что в заведении его воспитываются князья и сенаторские дети и что он
считает ниже своего заведения держать воспитанника с таким происхождением, как я, если ему не дадут прибавки.
Когда же Нехлюдов, поступив в гвардию, с своими высокопоставленными товарищами прожил и проиграл столько, что Елена Ивановна должна была взять
деньги из капитала, она почти не огорчилась,
считая, что это естественно и даже хорошо, когда эта оспа прививается в молодости и в хорошем обществе.
Кроме того, граф Иван Михайлович
считал, что чем больше у него будет получения всякого рода
денег из казны, и чем больше будет орденов, до алмазных знаков чего-то включительно, и чем чаще он будет видеться и говорить с коронованными особами обоих полов, тем будет лучше.
Под предлогом, что
деньги от матери, пользоваться богатством, которое
считаешь незаконным.
Когда он
считал нужным умерять свои потребности и носил старую шинель и не пил вина, все
считали это странностью и какой-то хвастливой оригинальностью, когда же он тратил большие
деньги на охоту или на устройство необыкновенного роскошного кабинета, то все хвалили его вкус и дарили ему дорогие вещи.
Он думал еще и о том, что, хотя и жалко уезжать теперь, не насладившись вполне любовью с нею, необходимость отъезда выгодна тем, что сразу разрывает отношения, которые трудно бы было поддерживать. Думал он еще о том, что надо дать ей
денег, не для нее, не потому, что ей эти
деньги могут быть нужны, а потому, что так всегда делают, и его бы
считали нечестным человеком, если бы он, воспользовавшись ею, не заплатил бы за это. Он и дал ей эти
деньги, — столько, сколько
считал приличным по своему и ее положению.
Дальнейшее нам известно: чтобы сбыть его с рук, она мигом уговорила его проводить ее к Кузьме Самсонову, куда будто бы ей ужасно надо было идти «
деньги считать», и когда Митя ее тотчас же проводил, то, прощаясь с ним у ворот Кузьмы, взяла с него обещание прийти за нею в двенадцатом часу, чтобы проводить ее обратно домой.
— Все здесь-с, все три тысячи, хоть не
считайте. Примите‑с, — пригласил он Ивана, кивая на
деньги. Иван опустился на стул. Он был бледен как платок.
Так немедленно и поступил Николай Парфенович: на «романических» пунктах он опять перестал настаивать, а прямо перешел к серьезному, то есть все к тому же и главнейшему вопросу о трех тысячах. Грушенька подтвердила, что в Мокром, месяц назад, действительно истрачены были три тысячи рублей, и хоть
денег сама и не
считала, но слышала от самого Дмитрия Федоровича, что три тысячи рублей.
—
Деньги, господа? Извольте, понимаю, что надо. Удивляюсь даже, как раньше не полюбопытствовали. Правда, никуда бы не ушел, на виду сижу. Ну, вот они, мои
деньги, вот
считайте, берите, все, кажется.
— Мы к этому предмету еще возвратимся, — проговорил тотчас следователь, — вы же позволите нам теперь отметить и записать именно этот пунктик: что вы
считали эти
деньги, в том конверте, как бы за свою собственность.
Сказала ему, что к Кузьме Кузьмичу, к старику моему, на весь вечер уйду и буду с ним до ночи
деньги считать.
А при аресте, в Мокром, он именно кричал, — я это знаю, мне передавали, — что
считает самым позорным делом всей своей жизни, что, имея средства отдать половину (именно половину!) долга Катерине Ивановне и стать пред ней не вором, он все-таки не решился отдать и лучше захотел остаться в ее глазах вором, чем расстаться с
деньгами!
Господа присяжные, я уже выразил вам мои мысли, почему
считаю всю эту выдумку об зашитых за месяц перед тем
деньгах в ладонку не только нелепицей, но и самым неправдоподобным измышлением, которое только можно было приискать в данном случае.
— Правда, говорил, всему городу говорил, и весь город говорил, и все так
считали, и здесь, в Мокром, так же все
считали, что три тысячи. Только все-таки я прокутил не три, а полторы тысячи, а другие полторы зашил в ладонку; вот как дело было, господа, вот откуда эти вчерашние
деньги…
— Больше тысячи пошло на них, Митрий Федорович, — твердо опроверг Трифон Борисович, — бросали зря, а они подымали. Народ-то ведь этот вор и мошенник, конокрады они, угнали их отселева, а то они сами, может, показали бы, скольким от вас поживились. Сам я в руках у вас тогда сумму видел —
считать не
считал, вы мне не давали, это справедливо, а на глаз, помню, многим больше было, чем полторы тысячи… Куды полторы! Видывали и мы
деньги, могим судить…
Он знал наверно, что будет в своем роде деятелем, но Алешу, который был к нему очень привязан, мучило то, что его друг Ракитин бесчестен и решительно не сознает того сам, напротив, зная про себя, что он не украдет
денег со стола, окончательно
считал себя человеком высшей честности.
Наконец, никто из этих свидетелей
денег этих сам не
считал, а лишь судил на свой глаз.
Приложивши такой большой куш к своим прежним
деньгам, он повел дела уже в широком размере и лет через десять после того был миллионером и на серебро, как тогда стали
считать.
Вот я так и жила. Прошло месяца три, и много уже отдохнула я в это время, потому что жизнь моя уже была спокойная, и хоть я совестилась по причине
денег, но дурной девушкою себя уж не
считала.
Но так как
деньги мои, а ты не
счел нужным сообразоваться с моей волей, то и объявляю тебе, что я к твоему прежнему окладу, тысяче рублей серебром в год, не прибавлю ни копейки».
Дело пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику,
считая ему его в вознаграждение за помятые поля.
Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до государя.
Глупо или притворно было бы в наше время денежного неустройства пренебрегать состоянием.
Деньги — независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, Даже ржавое. Рабство нищеты страшно, я изучил его во всех видах, живши годы с людьми, которые спаслись, в чем были, от политических кораблекрушений. Поэтому я
считал справедливым и необходимым принять все меры, чтоб вырвать что можно из медвежьих лап русского правительства.
Даже
денег путем
счесть не может: то ли все целы, то ли разворовали.
Сочти-ко, ежели по пяти рублей за свадьбу, сколько тут
денег будет!
Прежде в парикмахерской за кулисами мастерам щипцы подавал, задаром нищих брил, постигая ремесло, а теперь вот и
деньги, и почет, и талантом
считают…