Неточные совпадения
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием
счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он
улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
«Нет, неправду не может она сказать с этими глазами», подумала мать,
улыбаясь на ее волнение и
счастие. Княгиня
улыбалась тому, как огромно и значительно кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее душе.
— Ах, если бы вы знали то
счастье, которое мы испытываем, чувствуя всегдашнее Его присутствие в своей душе! — сказала графиня Лидия Ивановна, блаженно
улыбаясь.
— Мы прекрасно доехали и вас не беспокоили, — отвечал Сергей Иванович. — Я так пылен, что боюсь дотронуться. Я был так занят, что и не знал, когда вырвусь. А вы по-старому, — сказал он
улыбаясь, — наслаждаетесь тихим
счастьем вне течений в своем тихом затоне. Вот и наш приятель Федор Васильич собрался наконец.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он
улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода?
Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это
счастье!»
— В последних словах было такое женское нетерпение, что я невольно
улыбнулся; к
счастию, начинало смеркаться…
Я внутренно хохотал и даже раза два
улыбнулся, но он, к
счастию, этого не заметил.
Пиво, вкусное и в меру холодное, подала широкобедрая, пышногрудая девица, с ласковыми глазами на большом, румяном лице. Пухлые губы ее
улыбались как будто нежно или — утомленно. Допустимо, что это утомление от
счастья жить ни о чем не думая в чистенькой, тихой стране, — жить в ожидании неизбежного
счастья замужества…
Только иногда, вглядываясь пристально в нее, он вздрогнет страстно, или она взглянет на него мимоходом и
улыбнется, уловив луч нежной покорности, безмолвного
счастья в его глазах.
Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то, по крайней мере, живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и
улыбалось семейное
счастие.
Дождь ли пойдет — какой благотворный летний дождь! Хлынет бойко, обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно обрадованного человека; а только перестанет — солнце уже опять с ясной улыбкой любви осматривает и сушит поля и пригорки; и вся страна опять
улыбается счастьем в ответ солнцу.
Она поглядела на него молча, как будто поверяла слова его, сравнила с тем, что у него написано на лице, и
улыбнулась; поверка оказалась удовлетворительною. На лице ее разлито было дыхание
счастья, но мирного, которое, казалось, ничем не возмутишь. Видно, что у ней не было тяжело на сердце, а только хорошо, как в природе в это тихое утро.
— Ничего, — сказал он, — вооружаться твердостью и терпеливо, настойчиво идти своим путем. Мы не Титаны с тобой, — продолжал он, обнимая ее, — мы не пойдем, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную минуту, и опять потом
улыбнется жизнь,
счастье и…
То, что дома казалось ему так просто, естественно, необходимо, так
улыбалось ему, что было его
счастьем, вдруг стало какой-то бездной. У него захватывало дух перешагнуть через нее. Шаг предстоял решительный, смелый.
— Умрете… вы, — с запинкой продолжала она, — я буду носить вечный траур по вас и никогда более не
улыбнусь в жизни. Полюбите другую — роптать, проклинать не стану, а про себя пожелаю вам
счастья… Для меня любовь эта — все равно что… жизнь, а жизнь…
Он вспомнил, что когда она стала будто бы целью всей его жизни, когда он ткал узор
счастья с ней, — он, как змей, убирался в ее цвета, окружал себя, как в картине, этим же тихим светом; увидев в ней искренность и нежность, из которых создано было ее нравственное существо, он был искренен,
улыбался ее улыбкой, любовался с ней птичкой, цветком, радовался детски ее новому платью, шел с ней плакать на могилу матери и подруги, потому что плакала она, сажал цветы…
Мне было жаль оставить ее в слезах, я ей болтал полушепотом какой-то бред… Она взглянула на меня, ивее глазах мелькнуло из-за слез столько
счастья, что я
улыбнулся. Она как будто поняла мою мысль, закрыла лицо обеими руками и встала… Теперь было в самом деле пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее — и вышел.
Для Петра началось молодое тихое
счастье, но сквозь это
счастье все же пробивалась какая-то тревога: в самые светлые минуты он
улыбался так, что сквозь эту улыбку виднелось грустное сомнение, как будто он не считал этого
счастья законным и прочным.
— А! — промолвил Лаврецкий и умолк. Полупечальное, полунасмешливое выражение промелькнуло у него на лице. Упорный взгляд его смущал Лизу, но она продолжала
улыбаться. — Ну и дай бог им
счастья! — пробормотал он, наконец, как будто про себя, и отворотил голову.
Опять повеяло с неба сияющим
счастьем весны; опять
улыбнулась она земле и людям; опять под ее лаской все зацвело, полюбило и запело.
— Полно, Ваня, оставь, — прервала она, крепко сжав мою руку и
улыбнувшись сквозь слезы. — Добрый, добрый Ваня! Добрый, честный ты человек! И ни слова-то о себе! Я же тебя оставила первая, а ты все простил, только об моем
счастье и думаешь. Письма нам переносить хочешь…
Почерк — мой. И дальше — тот же самый почерк, но — к
счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. Я
улыбаюсь — я не могу не
улыбаться: из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко, пусто. Точнее: не пусто, но нет ничего постороннего, мешающего
улыбаться (улыбка — есть нормальное состояние нормального человека).
Адуев достиг апогея своего
счастия. Ему нечего было более желать. Служба, журнальные труды — все забыто, заброшено. Его уж обошли местом: он едва приметил это, и то потому, что напомнил дядя. Петр Иваныч советовал бросить пустяки, но Александр при слове «пустяки» пожимал плечами, с сожалением
улыбался и молчал. Дядя, увидя бесполезность своих представлений, тоже пожал плечами,
улыбнулся с сожалением и замолчал, промолвив только: «Как хочешь, это твое дело, только смотри презренного металла не проси».
Раз, однако ж,
счастие как словно
улыбнулось ему.
«Какая глупость всё то, чтò я знал, чем уверил и чтò любил», говорил он сам себе: «любовь, самоотвержение — вот одно истинное, независимое от случая
счастие!» твердил он,
улыбаясь и размахивая руками.
Он видел уже всех своих крестьян такими же богатыми, добродушными, как старик Дутлов, и все ласково и радостно
улыбались ему, потому что ему одному были обязаны своим богатством и
счастием.
Он ласково и сочувственно
улыбался, голос у него был такой мягкий… В комнате повеяло теплом, согревающим душу. В сердце девушки все ярче разгоралась робкая надежда на
счастье.
Она опьянела от нашего
счастья и
улыбалась, будто вдыхала в себя сладкий чад, и, глядя на нее во время нашего венчания, я понял, что для нее на свете нет ничего выше любви, земной любви, и что она мечтает о ней тайно, робко, но постоянно и страстно.
Я
улыбнулся и подумал, что, к
счастью, она не может видеть эту кривую улыбку…
Она
улыбалась, и плакала, и целовала мои руки, и прижималась ко мне. И в ту минуту во всем мире не было ничего, кроме нас двоих. Она говорила что-то о своем
счастии и о том, что она полюбила меня с первых же дней нашего знакомства и убегала от меня, испугавшись этой любви; что она не стоит меня, что ей страшно связать мою судьбу со своей; и снова обнимала меня и снова плакала счастливыми слезами. Наконец она опомнилась.
Тогда Суламифь
улыбнулась в темноте от
счастья и, обвив царя руками, прошептала ему на ухо...
Андрей Деренков доверчиво сообщил мне, что скромные доходы его торговли целиком идут на помощь людям, которые верят: «
Счастье народа — прежде всего». Он вертелся среди них, точно искренне верующий дьячок за архиерейской службой, не скрывая восторга пред бойкой мудростью книгочеев; счастливо
улыбаясь, засунув сухую руку за пазуху, дергая другою рукой во все стороны мягкую бородку свою, он спрашивал меня...
В это время я еще не умел забывать то, что не нужно мне. Да, я видел, что в каждом из этих людей, взятом отдельно, не много злобы, а часто и совсем нет ее. Это, в сущности, добрые звери, — любого из них нетрудно заставить
улыбнуться детской улыбкой, любой будет слушать с доверием ребенка рассказы о поисках разума и
счастья, о подвигах великодушия. Странной душе этих людей дорого все, что возбуждает мечту о возможности легкой жизни по законам личной воли.
Без сомнения, ей в этом
улыбалась роль властвовать над покорным созданием, сделать его
счастье и иметь в нем вечного раба.
— Известность не
улыбается тебе. Что лестного, или забавного, или поучительного в том, что твое имя вырежут на могильном памятнике и потом время сотрет эту надпись вместе с позолотой? Да и, к
счастью, вас слишком много, чтобы слабая человеческая память могла удержать ваши имена.
Увидев Хозарова, он, видимо, замышлял подойти к нему, но, к
счастью сего последнего, Ступицын был со всех сторон заставлен стульями, а потому не мог тронуться с места и ограничился только тем, что не спускал с Хозарова глаз и
улыбался ему.
— Я только теперь узнал всё то
счастье, которое может испытать человек. И это вы, это ты, — сказал он, робко
улыбаясь, — дала мне это!
И он заговорил о том, что всем давно уже известно. Никитин не стал слушать его, простился и пошел к себе. Он быстро разделся и быстро лег, чтобы поскорее начать думать о своем
счастии, о Манюсе, о будущем,
улыбнулся и вдруг вспомнил, что он не читал еще Лессинга.
И, утомленный своим
счастьем, он тотчас же уснул и
улыбался до самого утра.
Когда слухи об этом дошли до Киева и богослов Халява услышал наконец о такой участи философа Хомы, то предался целый час раздумью. С ним в продолжение того времени произошли большие перемены.
Счастие ему
улыбнулось: по окончании курса наук его сделали звонарем самой высокой колокольни, и он всегда почти являлся с разбитым носом, потому что деревянная лестница на колокольню была чрезвычайно безалаберно сделана.
И перед сиянием его лица словно потухла сама нелепо разукрашенная, нагло горящая елка, — и радостно
улыбнулась седая, важная дама, и дрогнул сухим лицом лысый господин, и замерли в живом молчании дети, которых коснулось веяние человеческого
счастья. И в этот короткий момент все заметили загадочное сходство между неуклюжим, выросшим из своего платья гимназистом и одухотворенным рукой неведомого художника личиком ангелочка.
Наконец, Лабзин уехал, хозяин проводил его до лакейской и, как видно, что-то говорил с ним, потому что не вдруг воротился; когда же он вошел к нам в гостиную, лицо его светилось от удовольствия; он с необыкновенной благосклонностью обратился ко мне, часто
улыбался своей странной улыбкой и старался мне внушить, что понравиться Александру Федоровичу Лабзину — большое
счастие.
Маргаритов. Погоди, будет и тебе дело. Людмила, у меня дела, опять дела. Фортуна
улыбается; повезло, повалило
счастье, повалило.
Он переполнен
счастьем: жизнь ему
улыбается.
— Так-то, брат, — заговорил Власич после некоторого молчания, потирая руки и
улыбаясь. — Я давеча назвал нашу жизнь
счастьем, но это подчиняясь, так сказать, литературным требованиям. В сущности же ощущения
счастья еще не было. Зина всё время думала о тебе, о матери и мучилась; глядя на нее, и я мучился. Она натура свободная, смелая, но без привычки, знаешь, тяжело, да и молода к тому же. Прислуга называет ее барышней; кажется, пустяк, но это ее волнует. Так-то, брат.
Но видно было, что ему вовсе не до радостей и семейного
счастья: когда он отходил куда-нибудь в угол, то сейчас же переставал
улыбаться и хмурил свои густые черные брови.
Урбенин
улыбался, но на это у него были свои причины. Он
улыбался и льстиво, и почтительно, и детски счастливо. Его широкая улыбка была суррогатом собачьего
счастья. Преданную и любящую собаку приласкали, осчастливили, и теперь она в знак благодарности весело и искренно виляет хвостом…
Опьянение не заставило долго ждать себя. Скоро я почувствовал легкое головокружение. В груди заиграл приятный холодок — начало счастливого, экспансивного состояния. Мне вдруг, без особенно заметного перехода, стало ужасно весело. Чувство пустоты, скуки уступило свое место ощущению полного веселья, радости. Я начал
улыбаться. Захотелось мне вдруг болтовни, смеха, людей. Жуя поросенка, я стал чувствовать полноту жизни, чуть ли не самое довольство жизнью, чуть ли не
счастье.
Сначала игра шла с переменным
счастьем. Бейгуш играл сдержанно и осторожно; зато Сусанна увлекалась без меры и ставила все крупные куши. Каждый маленький успех придавал ей решимость и смелость дальнейшего риска, а каждая крупная неудача колола под сердце, волновала, будила новый азарт и желание отыграться скорее, сразу, с одной карты! В ее игре не было ни малейшей сдержанности, ни малейшего благоразумия, так что пан грабя только
улыбался да головой покачивал, глядя на азартные выходки ретивой партнерки.
А жизнь только что стала так весело и приветно
улыбаться нам обоим, сулила столько
счастья, столько радостей и блаженства взаимной любви!.. и увы! всему конец теперь!..