Порою завязывались драки между пьяной скандальной компанией и швейцарами изо всех заведений, сбегавшимися на выручку товарищу швейцару, — драка, во время которой разбивались стекла в окнах и фортепианные деки, когда выламывались, как оружие, ножки у плюшевых стульев, кровь заливала паркет в зале и ступеньки лестницы, и люди с проткнутыми боками и проломленными головами валились в грязь у подъезда, к звериному, жадному восторгу Женьки, которая с горящими глазами, со
счастливым смехом лезла в самую гущу свалки, хлопала себя по бедрам, бранилась и науськивала, в то время как ее подруги визжали от страха и прятались под кровати.
Черная половина земской избы, куча сена в углу, шорох тараканов, противная нищенская обстановка, голоса понятых, ветер, метель, опасность сбиться с дороги, и вдруг эти великолепные светлые комнаты, звуки рояля, красивые девушки, кудрявые дети, веселый,
счастливый смех — такое превращение казалось ему сказочным; и было невероятно, что такие превращения возможны на протяжении каких-нибудь трех верст, одного часа.
Неточные совпадения
— Вот видите ли, я в
счастливом положении, — уже без
смеха начала она, взяв в руку чашку.
Недели через полторы Марфенька вернулась с женихом и с его матерью из-за Волги, еще веселее,
счастливее и здоровее, нежели поехала. Оба успели пополнеть. Оба привезли было свой
смех, живость, шум, беготню, веселые разговоры.
Девочка действительно была серьезная не по возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина до слез, когда в первый раз с
счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный
смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к
смеху, светлой радости и
счастливой детской песенке.
— Вы говорите таким тоном, будто досадуете на то, что бывают
счастливые браки, — смеясь отвечала Катерина Васильевна; она теперь, как заметно, часто смеется таким тихим, но веселым
смехом.
Он хотел привлечь ее к себе на грудь, но она отклонилась и, не переставая смеяться тем же беззвучным
смехом, отрицательно покачивала головою. «Подожди», — казалось, говорили ее
счастливые глаза.
Он поднял руку, потер ею лоб, тряхнул своею мохнатою головой и, как будто решившись на всё, шагнул два шага вперед и — вдруг фыркнул
смехом, не громким, но заливчатым, длинным,
счастливым, от которого заколыхалась вся его дебелая масса и съежились глазки.
Он залился горьким
смехом, а
счастливый Глумов толкнул меня в бок и шепнул на ухо...
А шепот продолжался, и ему аккомпанировал смущенно-счастливый
смех…
Его злила их солидная стойкость, эта единодушная уверенность в себе, торжествующие лица, громкие голоса,
смех. Они уже уселись за столы, уставленные закусками, и плотоядно любовались огромным осетром, красиво осыпанным зеленью и крупными раками. Трофим Зубов, подвязывая салфетку,
счастливыми, сладко прищуренными глазами смотрел на чудовищную рыбу и говорил соседу, мукомолу Ионе Юшкову...
Теперь моя очередь садиться на весла. Христо и Яни снова перебирают всю сеть и выпрастывают из ее ячеек кефаль. Христо не может сдержать себя и с
счастливым сдавленным
смехом кидает через голову Коли к моим ногам большую толстую серебряную кефаль.
— Даже не верится… — сказал он, засмеявшись вдруг
счастливым детским
смехом.
Опьянение не заставило долго ждать себя. Скоро я почувствовал легкое головокружение. В груди заиграл приятный холодок — начало
счастливого, экспансивного состояния. Мне вдруг, без особенно заметного перехода, стало ужасно весело. Чувство пустоты, скуки уступило свое место ощущению полного веселья, радости. Я начал улыбаться. Захотелось мне вдруг болтовни,
смеха, людей. Жуя поросенка, я стал чувствовать полноту жизни, чуть ли не самое довольство жизнью, чуть ли не счастье.
Приятели при дружном
смехе пассажиров обнимаются, и
счастливый новобрачный продолжает...
Иван Петрович оставил в покое Грохольского и Лизу и прилепился к своим дамам. Целый день слышался из его дачи говор,
смех, звон посуды… До глубокой ночи не тушились огни… Грохольский заблагодушествовал… Наконец таки, после долгого мучительного антракта, он почувствовал себя опять
счастливым и покойным. Иван Петрович с двумя не вкушал такого счастья, какое вкушал он с одной… Но — увы! У судьбы нет сердца. Она играет Грохольскими, Лизами, Иванами, Мишутками, как пешками… Грохольский опять потерял покой…
Грудь и живот задрожали от сладкого,
счастливого и щекочущего
смеха.
И обе, испуганные,
счастливые, засуетились, забегали по комнатам. Старуха не могла уже без
смеха глядеть на дочь, которая оклеветала ни в чем не повинного человека, а дочери было совестно…