Неточные совпадения
И вот таким образом составился в голове нашего героя сей странный
сюжет, за который, не знаю,
будут ли благодарны ему читатели, а уж как благодарен автор, так и выразить трудно.
Сюжет становился ежеминутно занимательнее, принимал с каждым днем более окончательные формы и наконец, так как
есть, во всей своей окончательности, доставлен
был в собственные уши губернаторши.
А насчет Миколки угодно ли вам знать, что это за
сюжет, в том виде, как то
есть я его понимаю?
— Нет, Семен Семеныч, выше этого
сюжета не может выбрать живописец. Это не вертушка, не кокетка: она достойна
была бы вашей кисти: это идеал строгой чистоты, гордости; это богиня, хоть олимпийская… но она в вашем роде, то
есть — не от мира сего!
Там
был записан старый эпизод, когда он только что расцветал, сближался с жизнью, любил и его любили. Он записал его когда-то под влиянием чувства, которым жил, не зная тогда еще, зачем, — может
быть, с сентиментальной целью посвятить эти листки памяти своей тогдашней подруги или оставить для себя заметку и воспоминание в старости о молодой своей любви, а может
быть, у него уже тогда бродила мысль о романе, о котором он говорил Аянову, и мелькал
сюжет для трогательной повести из собственной жизни.
— И здесь искра
есть! — сказал Кирилов, указывая на глаза, на губы, на высокий белый лоб. — Это превосходно, это… Я не знаю подлинника, а вижу, что здесь
есть правда. Это стоит высокой картины и высокого
сюжета. А вы дали эти глаза, эту страсть, теплоту какой-нибудь вертушке, кукле, кокетке!
«Постараюсь ослепнуть умом, хоть на каникулы, и
быть счастливым! Только ощущать жизнь, а не смотреть в нее, или смотреть затем только, чтобы срисовать
сюжеты, не дотрогиваясь до них разъедающим, как уксус, анализом… А то горе!
Будем же смотреть, что за
сюжеты Бог дал мне? Марфенька, бабушка, Верочка — на что они годятся: в роман, в драму или только в идиллию?»
Еще Пушкин наметил
сюжеты будущих романов своих в «Преданиях русского семейства», и, поверьте, что тут действительно все, что у нас
было доселе красивого.
Разумеется, главным содержанием разговоров Верочки с Лопуховым
было не то, какой образ мыслей надобно считать справедливым, но вообще они говорили между собою довольно мало, и длинные разговоры у них, бывавшие редко, шли только о предметах посторонних, вроде образа мыслей и тому подобных
сюжетов.
Как бы то ни
было, 56 тысяч еще не найдены и служат пока
сюжетом для самых разнообразных фантастических рассказов.
По нашему же мнению, для художественного произведения годятся всякие
сюжеты, как бы они ни
были случайны, и в таких
сюжетах нужно для естественности жертвовать даже отвлеченною логичностью, в полной уверенности, что жизнь, как и природа, имеет свою логику и что эта логика, может
быть, окажется гораздо лучше той, какую мы ей часто навязываем…
По мнению схоластиков, не нужно брать таких
сюжетов, в которых случайность не может
быть подведена под требования логической необходимости.
— Может
быть, согласен, только я не помню, — продолжал князь Щ. — Одни над этим
сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего не может
быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря бедного», во всяком случае надо
было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно
было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
— Давеча, действительно, — обратился к ней князь, несколько опять одушевляясь (он, казалось, очень скоро и доверчиво одушевлялся), — действительно у меня мысль
была, когда вы у меня
сюжет для картины спрашивали, дать вам
сюжет: нарисовать лицо приговоренного за минуту до удара гильотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску.
— Просто-запросто
есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря бедного», отрывок без начала и конца. С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению,
сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать
сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря бедного», кто первый, не помню…
Тема завязавшегося разговора, казалось,
была не многим по сердцу; разговор, как можно
было догадаться, начался из-за нетерпеливого спора и, конечно, всем бы хотелось переменить
сюжет, но Евгений Павлович, казалось, тем больше упорствовал и не смотрел на впечатление; приход князя как будто возбудил его еще более. Лизавета Прокофьевна хмурилась, хотя и не всё понимала. Аглая, сидевшая в стороне, почти в углу, не уходила, слушала и упорно молчала.
И достоинство тоже
было одно: все эти «
сюжеты» умели молчать.
— Не знаю, можно ли на пассивных страстях строить драмы или нет — это еще спор! Но знаю только одно, что опера Глинки и по
сюжету и по музыке
есть высочайшее и народнейшее произведение.
Монах, например, яйцо печет на свечке, а черт у него учится [Монах… яйцо печет на свечке, а черт у него учится —
сюжет басни И.А.Крылова «Напраслина».]; вырежу все это из бересты и фольги под это подложу… ну, и все это таким манером шло, пока денежки у меня
были…
Все трое разом зевнули и потянулись: знак, что
сюжет начинал истощаться, хотя еще ни одним словом не
было упомянуто об ветчине. Меня они, по-видимому, совсем не принимали в соображение: или им все равно
было,
есть ли в вагоне посторонний человек или нет, или же они принимали меня за иностранца, не понимающего русского языка. Сергей Федорыч высунулся из окна и с минуту вглядывался вперед.
— Но знаете ли что? — сказала она ему, — если б я
была поэтом, — я бы другие брала
сюжеты. Может
быть, все это вздор, — но мне иногда приходят в голову странные мысли, особенно когда я не сплю, перед утром, когда небо начинает становиться и розовым и серым. Я бы, например… Вы не
будете надо мной смеяться?
Генерал пытался
было поднять серьезный разговор на тему о причинах общего упадка заводского дела в России, и Платон Васильевич навострил уже уши, чтобы не пропустить ни одного слова, но эта тема осталась гласом вопиющего в пустыне и незаметно перешла к более игривым
сюжетам, находившимся в специальном заведовании Летучего.
— Да-с… аппетитная штучка эта Флоранчик
была!.. хе-хе! — проговорил Рогожкин. — А что, Григории Сергеич, если бы этот Флоранчик… так сказать, на место Марины Ферапонтовны… хе-хе!
сюжет был бы тово-с… подходящий-с!
Пал он мне, сударь, в ноги и поклялся родителями обо всем мне весть подавать. И точно-с, с этих пор кажную ночь я уж знаю, об чем у них днем
сюжет был… должен
быть он здесь, то
есть Андрюшка-с, по моему расчету, не завтра, так послезавтрева к ночи беспременно-с.
А второе дело
будет то, что для нашего брата купца что чугунки завести, что гильдию совсем снять — это все один
сюжет, все вокруг одного пальца вертится.
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот
выпить, в три листа сыграть — это они точно товарищи, а помочь в коммерческом деле — это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что война — это
сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит как ни на
есть тебя погубить, чтоб ему просторнее
было. (Вздыхает.)
Удав и Дыба
были довольно разнообразны в выборе
сюжетов для собеседования и, сверх того, обладали кой-какою фантазией. Напротив того проезжий Марат однообразен до утомительности и беден фантазией до нищенства. За душой у него всего один медный грош, и он даже не старается ввести насчет его в заблуждение. Он прямо и всенародно ставит его ребром, как бы говоря: вот вам грош, и знайте, что другого у меня нет.
В это время
была в моде его книжка рассказов «На Волге», а в «Русской мысли» незадолго перед этим имел большой, заслуженный успех его прекрасный художественный рассказ «За отца» на
сюжет побега из крепости политического заключенного.
— Вот и балык, — сказал он вслух, — в первоначальном виде в низовьях Дона плавал, тоже, чай, думал: я-ста, да мыста! а теперь он у нас на столе-с, и мы им закусывать
будем. Янтарь-с. Только у менял и можно встретиться с подобным
сюжетом!
—
Сюжет этой пантомимы
был широко известен, он сходен с эпизодом из «Ночи перед рождеством» Н. В. Гоголя.] под музыку.
— А вы попробуйте. Этак в листик печатный что-нибудь настрочите… Если вас смущает
сюжет, так возьмите какую-нибудь уголовщину и валяйте. Что-нибудь слышали там, у себя дома. Чтобы этакий couleur locale [местный колорит (франц.).] получился…
Есть тут такой журналец, который платит за убийства. Все-таки передышка, пока что…
— Я с вами согласна, Константин Иваныч, — сказала Юлия Сергеевна. — Один описывает любовное свидание, другой — измену, третий — встречу после разлуки. Неужели нет других
сюжетов? Ведь очень много людей, больных, несчастных, замученных нуждой, которым, должно
быть, противно все это читать.
А г. Павлов (Н. Ф.) разве не извивался, давая разуметь такие положения: русская народная жизнь может дать материал только для балаганных представлений; в ней нет элементов для того, чтобы из нее состроить что-нибудь сообразное «вечным» требованиям искусства; очевидно поэтому, что Островский, берущий
сюжет из простонародной жизни,
есть не более, как балаганный сочинитель…
— Ты думаешь — муж! — так этого достаточно для женщины? Муж может очень не нравиться, если даже любишь его. И потом — он ведь тоже никогда не стесняется изменить жене, только бы нашёлся подходящий
сюжет… И женщине тоже скучно всю жизнь помнить одно — муж, муж, муж! Пошалить с другим мужчиной — забавно: узнаёшь, какие мужчины бывают и какая между ними разница. Ведь и квас разный: просто квас, баварский квас, можжевеловый, клюковный… И это даже глупо всегда
пить просто квас…
В «Осколках» первого января 1883 года напечатано
было его новогоднее стихотворение, весь
сюжет которого состоял в шуточной игре слов на цифрах 2 и 3, а канвой служили 1882 и 1883 годы. Глубина злой шутки, о которой
было строго запрещено упоминать, заключалась в том, что после Александра II вступил на престол Александр III.
Мне стыдно
было, что он знает больше меня пьес; он перевидал много знаменитостей, говорил о них, передавал свои впечатления об игре, рассказывал
сюжеты пьес, которые я узнал много времени спустя.
Шмага. Я подозреваю, что у вас
есть намерение угостить нас, первых
сюжетов, завтраком; по этому случаю вы мне дадите денег; а уж я, так и
быть, услужу вам, схожу куплю пирогов, колбаски, икорки и прочего.
Подходящего
сюжету не
было.
Саша. Зачем же они говорят вздор? Ах, да все это скучно и скучно! Иванов, Иванов, Иванов — и больше нет других разговоров. (Идет к двери и возвращается.) Удивляюсь! (Молодым людям.) Положительно удивляюсь вашему терпению, господа! Неужели вам не скучно так сидеть? Ведь воздух застыл от тоски! Говорите же что-нибудь, забавляйте барышень, шевелитесь! Ну, если у вас нет других
сюжетов, кроме Иванова, то смейтесь,
пойте, пляшите, что ли…
В старинном доме, полном богатой утвари екатерининского времени, несколько комнат
было отделано заново: покои, назначенные для княжны,
были убраны скромно, как княгиня находила приличным для молодой девушки, но все это
было сделано изящно и в тогдашнем новом вкусе: светлый девственный, собранный в буфы, ситец заменил здесь прежний тяжелый штоф, который сняли и снесли в кладовые; масляные картины известных старинных мастеров, на несколько пластических
сюжетов, тоже
были убраны и заменены дорогими гравюрами и акватинтами в легких рамах черного дерева с французскою бронзой; старинные тяжелые золоченые кронштейны уступили свое место другим, легким и веселым, из севрского фарфора; вместо золоченого обруча с купидонами, который спускался с потолка и в который вставлялись свечи, повесили дорогую саксонскую люстру с прекрасно выполненными из фарфора гирляндами пестрых цветов.
Во всех сих упражнениях, очевидно,
будет участвовать страсть, но страсть спасительная, имеющая в предмете отличаться в изучении
сюжетов безопасных и малополезных, как, например, эфиопского языка.
Итак, вообще, по
сюжету, по типичности и полноте обрисовки лиц поэтические произведения далеко уступают действительности; но
есть две стороны, которыми они могут стоять выше действительности: это украшения и сочетание лиц с теми событиями, в которых они участвуют.
Нам кажется (может
быть, это — пристрастие к своему — родному), что русская поэзия носит в себе зародыши отвращения к растягиванию
сюжета механически подбирающимися подробностями.
— Огорчены, так не
буду. Но, право, с вами смех и горе. Не я ли вам говорил: бросьте этот
сюжет!
В-третьих, в-четвертых, в-пятых… я, конечно, не
буду утомлять читателя дальнейшим перечислением подходящих
сюжетов и тем. Скажу огулом: мир мечтаний так велик и допускает такое безграничное разнообразие сочетаний, что нет той навозной кучи, которая не представляла бы повода для интереснейших сопоставлений.
Ну, а дальше? Картина выставлена, куплена и увезена. Что ж
будет со мною? То, что я пережил в последние дни, погибнет ли бесследно? Кончится ли все только одним волнением, после которого наступит отдых с исканием невинных
сюжетов?.. Невинные
сюжеты! Вдруг вспомнилось мне, как один знакомый хранитель галереи, составляя каталог, кричал писцу...
Картина, без сомнения,
была бы с достоинствами, если бы только не этот странный и дикий
сюжет.
Самолюбие большинства
было всегда более или менее задето обращением Эдвардса, никогда не соблюдавшего степеней и отличий: первый ли
сюжет, являвшийся в труппу с известным именем, простой ли смертный темного происхождения, — для него
было безразлично.
Притупленный вид и вообще вся фигура клоуна, с его бабочками на спине и на груди, не предвещали на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссеру, что Эдвардс вступил в период тоски, после чего он вдруг начинал
пить мертвую; и тогда уже прощай все расчеты на клоуна — расчеты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс
был в труппе первым
сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое представление что-нибудь новое, заставлявшее зрителей смеяться до упаду и хлопать до неистовства.