Неточные совпадения
— Вот, я даже записала два, три его
парадокса, например: «Торжество социальной справедливости
будет началом духовной смерти людей». Как тебе нравится? Или: «Начало и конец жизни — в личности, а так как личность неповторима, история — не повторяется». Тебе скучно? — вдруг спросила она.
— Я не послал письма. Она решила не посылать. Она мотивировала так: если пошлю письмо, то, конечно, сделаю благородный поступок, достаточный, чтоб смыть всю грязь и даже гораздо больше, но вынесу ли его сам? Ее мнение
было то, что и никто бы не вынес, потому что будущность тогда погибла и уже воскресение к новой жизни невозможно. И к тому же, добро бы пострадал Степанов; но ведь он же
был оправдан обществом офицеров и без того. Одним словом —
парадокс; но она удержала меня, и я ей отдался вполне.
Книга г-на Геденштрома издана в 1830 году; может
быть, автор с тех пор и сам отказался от своего
парадокса.
Парадокс в том, что высшая человечность божественна и вместе с тем это
есть обнаружение человека и человечности.
Можно даже высказать такой
парадокс: славянофилы, взгляды которых, кстати сказать, я в большей части не разделяю,
были первыми русскими европейцами, так как они пытались мыслить по-европейски, самостоятельно, а не подражать западной мысли, как подражают дети.
А вот и обратная сторона
парадокса: западники оставались азиатами, их сознание
было детское, они относились к европейской культуре так, как могли относиться только люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская культура
есть мечта о далеком, а не внутренняя их сущность.
По такому
парадоксу можете заключить, господа, и о всем остальном, что изволит провозглашать и что намерен еще, может
быть, провозгласить наш милый эксцентрик и парадоксалист Иван Федорович.
Я это выразил недавно в
парадоксе: субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект
есть создание Бога, объект же
есть создание субъекта.
Парадокс моего существования в том, что,
будучи асоциален и антисоциален в одном смысле, в другом смысле я
был очень социален, так как стремился к социальной правде и справедливости, к социальному освобождению, к братской общности людей.
Время
есть величайшая метафизическая тайна и сплошной
парадокс.
Что из того, что лишь толщиною ножа отделены мы от другой стороны Нулевого Утеса. Нож — самое прочное, самое бессмертное, самое гениальное из всего, созданного человеком. Нож —
был гильотиной, нож — универсальный способ разрешить все узлы, и по острию ножа идет путь
парадоксов — единственно достойный бесстрашного ума путь…
Если бы моей задачей
было доказать, как невозможно учение коммунизма, основываемое Толстым на божественных
парадоксах (sic), которые могут
быть истолковываемы только на основании исторических принципов в согласии со всеми методами учения Христа, — это потребовало бы более места, чем я имею в своем распоряжении».
— Постой, постой, — возразил Берсенев. — Это
парадокс. Если ты не
будешь сочувствовать красоте, любить ее всюду, где бы ты ее ни встретил, так она тебе и в твоем искусстве не дастся. Если прекрасный вид, прекрасная музыка ничего не говорят твоей душе, я хочу сказать, если ты им не сочувствуешь…
«Стригуны» молчали; они понимали, что слова Собачкина очень последовательны и что со стороны логики под них нельзя иголки подточить; но в то же время чувствовали, что в них
есть что-то такое неловкое, как будто похожее на
парадокс.
Мне лично
было как-то странно слышать эти слова именно от Пепки с его рафинированным индиферентизмом и органическим недоверием к каждому большому слову. В нем это недоверие прикрывалось целым фейерверком каких-то бурных
парадоксов, афоризмов и полумыслей, потому что Пепко всегда держал камень за пазухой и относился с презрением как к другим, так и к самому себе.
До того дошло, что даже от серьезных людей случается такие отзывы слышать: мерзавец, но на правильной стезе стоит. Удивляюсь, как может это
быть, чтоб мерзавец стоял на правильной стезе. Мерзавец — на всякой стезе мерзавец, и в
былое время едва ли кому-нибудь даже могло в голову прийти сочинить притчу о мерзавце, на доброй стезе стоящем. Но, повторяю: подавляющие обстоятельства в такой степени извратили все понятия, что никакие
парадоксы и притчи уже не кажутся нам удивительными.
При этом он становился дьявольски, невыносимо остроумен и саркастичен, и порой, когда мне некуда
было скрыться в периоды его мизантропии, я совершенно изнемогал под градом его
парадоксов и начинал, право же, чувствовать себя действительно ниже всякого скота, в то время как какая-нибудь собака со спиной, перешибленной поленом досужего бездельника, казалась мне чуть не сознательным страдальцем и философом.
«Да, — продолжал он размышлять, — вот она, судьба будущего человека. Она поставила уже мальчишку на дорогу. Тятька и посельщик… Две координаты будущей жизни… Любовь сына, послушание отцу — две добродетели, из которых может выработаться целая система пороков. Житейский
парадокс, и этот
парадокс,
быть может, воплотится в какую-нибудь мрачную фигуру, которая возникнет из этого мальчика с такими синими глазами…»
У С. Франка в его знаменитых «
Парадоксах» первая глава носит характерное заглавие: «Никто не знает, что
есть Бог».
Что таинства эти не оставались одной внешней символикой, но
были и некоторым мистическим действом, переживались религиозно, в этом не может
быть никакого сомнения, — вне этого предположения вся история религии превращается в нелепость или
парадокс.
Есть прорывы, разрывы, бездны,
парадоксы,
есть трансцензусы.
Но
парадокс тут в том, что объективированный Бог
есть Бог отчужденный от человека и над ним господствующий и вместе с тем Бог, созданный ограниченностью человека и отражающий эту ограниченность.
Это
есть самое яркое подтверждение того
парадокса, что объективное субъективно, субъективное же объективно, если употреблять эту устаревшую терминологию.
Это
парадокс человеческого существования: любовь
есть стремление к полноте, и в ней
есть смертельное жало, любовь
есть борьба за бессмертие, и эрос смертоносен.
И смерть для личности
есть величайший
парадокс в её судьбе.
Парадокс времени тут заключается в том, что конец истории мыслят во времени, в то время как конец истории
есть конец времени, то
есть конец времени исторического.
Парадокс, связанный с греховностью человеческой природы, с чрезвычайной остротой
был выражен К. Леонтьевым.
Павла в духе аномизма, т. е. совершенного отрицания закона,
было бы отрицанием основной антиномии этики, отрицанием
парадокса законнической этики.
Парадокс зла заключается в том, что или зло находится в руке Божьей и зависит от Бога, и тогда оно нужно для целей добра, или зло не зависит от Бога и Бог бессилен перед злом, и тогда добро не
есть окончательная онтологическая сила.
Явление Христа
есть ответ на вопрошание, на трагическое столкновение и
парадокс.
Парадокс освобождения заключается в том, что, для того чтобы сохранить свободу и бороться за свободу, нужно уже в каком-то смысле
быть свободным, иметь свободу в себе.
Парадокс зла заключается в том, что зло
есть бессмыслица, отпадение от Смысла и поругание Смысла, и вместе с тем зло должно иметь и положительный смысл, если Смыслу, т. е. Богу, принадлежит последнее слово в бытии.
И
парадокс в том, что закон сковывает энергию добра, он не хочет, чтобы добро
было понятно как энергия, ибо тогда мир уходит из-под его власти.
Это
есть в новой форме поставленный все тот же
парадокс зла.
Это
есть величайший
парадокс смерти.
Основное положение этики, понявшей
парадокс добра и зла, может
быть так формулировано: поступай так, как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и творческом акте соучаствовать в Божьем деле, раскрывай в себе чистую и оригинальную совесть, дисциплинируй свою личность, борись со злом в себе и вокруг себя, но не для того, чтобы оттеснять злых и зло в ад и создавать адское царство, а для того, чтобы реально победить зло и способствовать просветлению и творческому преображению злых.
Совершенное отрицание хилиастической идеи
есть отрицание самого
парадокса, все переносится в вечность, в потусторонность, во времени же, в посюсторонности, остается мир внебожественный и изгнанный из рая.
Эти нравственные
парадоксы непреодолимы в сознании, они должны
быть изжиты.
Это
есть основной
парадокс этики, в котором
есть эзотерическая и экзотерическая стороны.
Но «необходимость свободы»
есть противоречие и
парадокс.
Тайна Христа-Богочеловека
есть разрешение
парадокса свободы и благодати, но она не поддастся рационализации.
Это и
есть основной
парадокс этики.
Апокалипсис
есть не подлежащий рационализированию
парадокс времени и вечности.
Слова мои покажутся
парадоксом… Тогда царило крепостничество, а теперь мужик вольный. Конечно! Но власть чувствовалась тогда всеми: и нами не меньше, чем мужиками. Это
была цепь из разных степеней государственной, общественной и домашней иерархии.
В этом основной
парадокс духа — он
есть эманация Божества и он может давать ответ Божеству, который не от Божества исходит.
Парадокс тут в том, что в мистическом опыте
есть стояние перед трансцендентным и переживание трансцендентного, но трансцендентное в нем имманентно, самое различие между трансцендентным и имманентным снимается, и это совсем не означает поглощения божественного человеческим.
Это
есть основной
парадокс страдания и креста.
— Любовь и уважение не могут
быть родовыми, а только благоприобретенными! — щеголял он дешевым
парадоксом.
Это
был исторически-кровавый
парадокс действительности.
Можно
было бы высказать
парадокс: символизм
есть жажда преодоления символизма, превращение символической культуры в онтологическую культуру, в которой достижимы
были бы не символы последней реальности, а сама последняя реальность.