Неточные совпадения
Солнышко-то и само по себе так стояло, что должно
было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому делу вид
колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: вот, дескать, мы каковы, и солнышко заодно с нами.
— Но — это потому, что мы народ метафизический. У нас в каждом земском статистике Пифагор спрятан, и статистик наш воспринимает Маркса как Сведенборга или Якова Беме. И науку мы не можем понимать иначе как метафизику, — для меня, например, математика
суть мистика цифр, а проще —
колдовство.
И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему
колдовству, хотя бы он сто раз
был бунтовщиком, еретиком и безбожником.
В наш век все это делается просто людьми, а не аллегориями; они собираются в светлых залах, а не во «тьме ночной», без растрепанных фурий, а с пудреными лакеями; декорации и ужасы классических поэм и детских пантомим заменены простой мирной игрой — в крапленые карты,
колдовство — обыденными коммерческими проделками, в которых честный лавочник клянется, продавая какую-то смородинную ваксу с водкой, что это «порт», и притом «олд-порт***», [старый портвейн, «Три звездочки» (англ.).] зная, что ему никто не верит, но и процесса не сделает, а если сделает, то сам же и
будет в дураках.
Он верит, что в мире
есть нечто высшее, нежели дикий произвол, которому он от рождения отдан в жертву по воле рокового, ничем не объяснимого
колдовства; что
есть в мире Правда и что в недрах ее кроется Чудо, которое придет к нему на помощь и изведет его из тьмы.
Злая волшебница прогневалась на моего родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетнего, и сатанинским
колдовством своим, силой нечистою, оборотила меня в чудище страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для всякого человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица, какого бы роду и званья ни
была она, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает
быть моей женой законною, и тогда
колдовство все покончится, и стану я опять попрежнему человеком молодым и пригожиим; и жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красныих, а ты
была двенадцатая.
— Спасибо тебе, государь, — сказал он, — спасибо за твою хлеб-соль! Спасибо, что выгоняешь слугу своего, как негодного пса!
Буду, — прибавил он неосторожно, —
буду хвалиться на Руси твоею лаской! Пусть же другие послужат тебе, как служила Федора! Много грехов взял я на душу на службе твоей, одного греха не взял,
колдовства не взял на душу!
— Теперь увидишь, что
будет, погоди немножко! Это ведь я все нарочно сделал для тебя, это —
колдовство! Ага?..
Таинство вечного претворения бессильного вещества в расторгающую узы смерти силу
было перед ним навек занавешено. Ходячий труп! Нелепое совмещение неверия в живого бога и Христа его с верою в
колдовство!
Подобное же обвинение
было употреблено партиею Милославских как средство для отвращения Алексея Михайловича от женитьбы на дочери Рафа Всеволожского: невесте, уже выбранной царем, так туго зачесали волосы, что она упала в обморок в присутствии царя, и вследствие того на нее донесли, что она страждет черной немочью, а отца обвинили в
колдовстве, за что он со всей семьей и отправлен
был в ссылку.
Ну, голоден человек, так и съел одиннадцать пирожков; ну, и пусть
ест себе на здоровье; ну, и дивиться тут нечему и смеяться тут нечему…» Вдруг как будто что-то кольнуло господина Голядкина; он поднял глаза и — разом понял загадку, понял все
колдовство; разом разрешились все затруднения…
Анна Дмитриевна. Нет, про него не говорите. Но это какое-то
колдовство. Его точно подменили. Ведь вы знаете, я
была у нее. Он так просил меня. Я поехала, не застала ее, оставила карточку. Elle m’a fait demander quand je pourrai la recevoir. [Она меня просила, когда я смогу принять ее (франц.).] И нынче (смотрит на часы), во втором часу, стало
быть сейчас, должна приехать. Я обещала Виктóру принять, но понимаете мое положение. Я вся не своя. И по старой привычке послала за вами. Мне нужна ваша помощь.
Оно, конечно, так и следовало, чтобы не давать поблажки
колдовству; но это
было большим несчастьем для нищих, так как девочка спала вместе с собакою, и та уделяла ребенку часть теплоты, которую имела в своей шерсти.
Матрена. Ну, матушка, мудреное ли это
колдовство: человек умный, богатый да лукавый! В те поры, как с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена, говорит, у тебя баба без мужа понесла; мотри, чтобы она над собой али над ребенком чего не сделала, — ты за то отвечать
будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я
было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь, говорит, ее; сам барин про то знает и простил ее».
«Тут не без
колдовства, — говаривали соседи про Луповицких, — отец
был фармазоном, за то на старости лет и в монастырь попал грехи замаливать.
— А она бы ему сказала: «Не хочу! Сам грешил, сам и расплачивайся! За что же мне-то свою душу губить?..» Ну, ты вот, если бы у тебя отец колдун
был, взяла бы ты от него
колдовство?
Так проходили дни и недели, и все не брала денег Таисия, и стали эти деньги чем-то вроде
колдовства, частицею нечистой силы, попавшей в дом: никуда от них нельзя
было спрятаться, целый день колдовали они над головою Елены Дмитриевны, сидели в ее мыслях.
— Ей отец велел от себя взять, она тому невиновна, — понизив голос, сказала Донька. — Он колдун
был, коренщик; стал помирать, а колдовство-то сдать некому; долго мучился, никак не помрет; наконец, позвал Аринку, велел ей принять, ну, после того и помер.
Максим Яковлевич, как и его двоюродный брат Никита Григорьевич, могли назваться по тому времени людьми просвещенными, представителями нового поколения, и вера в сглаз, порчу,
колдовство была уже несколько поколеблена в их уме. Но при всем этом беседа Максима Яковлевича с Антиповной произвела на него впечатление и заставила задуматься. Он горячо любил свою сестру, бывшую любимицей дяди и двоюродного брата, и ее загадочное недомогание очень тревожило его.
Власть Тамары над ним являлась каким-то
колдовством — до того невероятно
было в тридцать пять лет так скоро и так слепо подчиниться женщине. Ведь он совсем не знал ее прошлого, которое при ее красоте и старике муже едва ли
было совсем безупречно. Из случайно подслушанного разговора на балу он, напротив, мог заключить совершенно иное.
Что она чувствовала, и Антон тоже чувствовал; что с нею
было,
было и с Антоном: это не
колдовство — это называют любовью.
«Что же это?.. И крест с молитвой на нее не действует, — мысленно соображала Антиповна. — Или,
быть может, — напало на нее утешительное сомнение, — не
колдовство тут и бес ни при чем, просто замуж ей пора, кровь молодая играет, бушует, места не находит… Доложить надо Семену Аникичу, он ей вместо отца, пусть отпишет в Москву жениху-то… Один конец сделать, а то изведется дотла ни за грош, ни за денежку…»
По селу она прослыла «знахаркой», и к этому, как и до сих пор бывает в захолустных деревнях и как в описываемое нами время
было повсюду в России, присоединялось подозрение в
колдовстве.
Если чувашин мажет своего идола сметаной или сечет его, я могу равнодушно пройти мимо, потому что то, что он делает, он делает во имя чуждого мне своего суеверия и не касается того, что для меня священно; но когда люди, как бы много их ни
было, как бы старо ни
было их суеверие и как бы могущественны они ни
были, во имя того бога, которым я живу, и того учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать ее всем людям, проповедуют грубое
колдовство, я не могу этого видеть спокойно.
В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого
колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник. В причащении вижу обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, — прямо запрещающего кого бы то ни
было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. XXIII, 8—10).
Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если только они не
будут извращать его, это учение всё скрыто, всё переделано в грубое
колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т. п., так что от учения ничего не остается.
И я убедился, что учение церкви
есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и
колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения.