Неточные совпадения
Максим Яковлевич, как и его двоюродный брат Никита Григорьевич, могли назваться по тому времени людьми просвещенными, представителями нового поколения, и вера в сглаз, порчу,
колдовство была уже несколько поколеблена в их уме. Но при всем этом беседа Максима Яковлевича с Антиповной произвела на него впечатление и заставила задуматься. Он горячо любил свою сестру, бывшую любимицей дяди и двоюродного брата, и ее загадочное недомогание очень тревожило его.
«Что же это?.. И крест с молитвой на нее не действует, — мысленно соображала Антиповна. — Или,
быть может, — напало на нее утешительное сомнение, — не
колдовство тут и бес ни при чем, просто замуж ей пора, кровь молодая играет, бушует, места не находит… Доложить надо Семену Аникичу, он ей вместо отца, пусть отпишет в Москву жениху-то… Один конец сделать, а то изведется дотла ни за грош, ни за денежку…»
Неточные совпадения
Солнышко-то и само по себе так стояло, что должно
было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому делу вид
колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: вот, дескать, мы каковы, и солнышко заодно с нами.
— Но — это потому, что мы народ метафизический. У нас в каждом земском статистике Пифагор спрятан, и статистик наш воспринимает Маркса как Сведенборга или Якова Беме. И науку мы не можем понимать иначе как метафизику, — для меня, например, математика
суть мистика цифр, а проще —
колдовство.
И так как человек оставаться без чуда не в силах, то насоздаст себе новых чудес, уже собственных, и поклонится уже знахарскому чуду, бабьему
колдовству, хотя бы он сто раз
был бунтовщиком, еретиком и безбожником.
В наш век все это делается просто людьми, а не аллегориями; они собираются в светлых залах, а не во «тьме ночной», без растрепанных фурий, а с пудреными лакеями; декорации и ужасы классических поэм и детских пантомим заменены простой мирной игрой — в крапленые карты,
колдовство — обыденными коммерческими проделками, в которых честный лавочник клянется, продавая какую-то смородинную ваксу с водкой, что это «порт», и притом «олд-порт***», [старый портвейн, «Три звездочки» (англ.).] зная, что ему никто не верит, но и процесса не сделает, а если сделает, то сам же и
будет в дураках.
Он верит, что в мире
есть нечто высшее, нежели дикий произвол, которому он от рождения отдан в жертву по воле рокового, ничем не объяснимого
колдовства; что
есть в мире Правда и что в недрах ее кроется Чудо, которое придет к нему на помощь и изведет его из тьмы.