Неточные совпадения
К довершению всего, мужики начали между собою ссориться: братья требовали раздела, жены их не могли ужиться в одном доме; внезапно закипала драка, и все вдруг
поднималось на ноги, как по команде, все сбегалось перед крылечко конторы, лезло к барину, часто с избитыми рожами, в пьяном виде, и требовало
суда и расправы; возникал шум, вопль, бабий хныкающий визг вперемежку с мужскою бранью.
В шесть часов утра они уже сидели на чумазом баркасе, спускаясь по Волге, по радужным пятнам нефти, на взморье; встречу им, в сухое, выцветшее небо, не торопясь
поднималось солнце, похожее на лицо киргиза. Трифонов называл имена владельцев
судов, стоявших на якорях, и завистливо жаловался...
Наконец, сам адмирал на самодельной шкуне «Хеда», с остальною партиею около сорока человек, прибыл тоже, едва избежав погони английского военного
судна, в устья Амура и по этой реке
поднялся вверх до русского поста Усть-Стрелки, на слиянии Шилки и Аргуни, и достиг Петербурга.
От этого всегда
поднимается гвалт на
судне, когда завидят идущие навстречу огни, кричат, бьют в барабан, жгут бенгальские огни, и если
судно не меняет своего направления, палят из пушек.
Поднялся гвалт;
суд нагрянул, опечатал имущество, как следует.
Забегали квартальные,
поднялась чистка улиц; на столбах водворяли давно побитые фонари, в
суде мыли полы, подшивали и заканчивали наспех дела.
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной
судами, ощетинившейся сотнями острых мачт, к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали
подниматься на палубу. Впереди всех быстро шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелеными глазками.
На этом colloquium был прерван. Далее я ничего не мог разобрать, потому что в хлеву
поднялся такой гвалт, что до слуха моего лишь смутно долетало: «правда ли, что в университете…», «правда ли, что на женских курсах…» В одно мгновение ока Правда была опутана целой сетью дурацки предательских подвохов, причем всякая попытка распутать эту сеть встречалась чавканьем свиньи и грохотом толпы: давай, братцы, ее своим
судом судить… народным!!
Я еще не совсем выспался, когда, пробудясь на рассвете, понял, что «Бегущая по волнам» больше не стоит у мола. Каюта опускалась и
поднималась в медленном темпе крутой волны. Начало звякать и скрипеть по углам; было то всегда невидимое соотношение вещей, которому обязаны мы бываем ощущением движения. Шарахающийся плеск вдоль борта, неровное сотрясение, неустойчивость тяжести собственного тела, делающегося то грузнее, то легче, отмечали каждый размах
судна.
Без шуток говорю: было живое предание, что они
поднимались со всем экипажем и пассажирами под облака и летели в вихре, пока наступало время пасть на землю, чтобы дать Дон-Кихоту случай защитить обиженного или самому спрятаться от
суда и следствия.
Макар вспомнил, что действительно после смерти надо идти куда-то на
суд. Он это слышал когда-то в церкви. Значит, попик был прав. Приходилось
подняться.
Наверное, лицо мое было очень бледно, а глаза горели лихорадочным огнем… Во мне
поднимался протест против разнеженности и «добрых» побуждений мягкой и слабой души. Этот протестующий и строгий голос говорил мне, что ничто и никто не судья теперь того, что я сделаю впоследствии… Потому что я буду теперь мстить… Мстить всему, что убило во мне прежнего человека, что привело меня к этой минуте, что сделало из меня чернского мещанина Иванова. И я чувствовал, что мне нет уже другого
суда, кроме этого голоса…
Человек, умирающий без детей, несет
суд своей душе, потому что она не может
подняться до высшего мира, до ступени Иосифа, где находится «Древо Мудрости».
Гостей провели по корвету, затем, когда все
поднялись наверх, пробили артиллерийскую тревогу, чтобы показать, как военное
судно быстро приготовляется к бою, и потом повели в капитанскую каюту, где был накрыт стол, на котором стояло множество бутылок, видимо обрадовавших племянника, дядю и руководителя внешней и внутренней политикой Гавайского королевства.
Приближаясь к Лондону, «Коршун» все больше и больше встречал
судов, и река становилась шумнее и оживленнее. Клубы дыма с заводов, с фабрик, с пароходов
поднимались кверху, застилая небо. Когда корвет, подвигаясь самым тихим ходом среди чащи
судов, бросил якорь против небольшого, утопавшего в зелени городка Гревзенда, солнце казалось каким-то медным, тусклым пятном.
Суда всевозможных конструкций и величин, начиная с громадных океанских пароходов и больших индийских парусных хлопчатобумажников [Так называются корабли, перевозящие хлопок.] и кончая маленькими клиперами и шхунами,
поднимались и спускались по реке — под парами, под парусами и, наконец, буксируемые маленькими пароходиками.
Слегка накренившись, корвет пробежал пролив и взял влево в глубину бухты, где, в числе нескольких военных
судов под иностранными флагами, стояла и маленькая русская эскадра: корвет под контр-адмиральским флагом и два клипера. Красивый белеющийся город с маленькими домами раскинулся среди зеленых пятен у бухты,
поднимаясь по склону небольшой возвышенности.
Так же быстро Иоле работает теперь обеими руками,
поднимаясь на палубу, как до этого работал ими, плывя в холодной пучине по направлению австрийского
судна.
«Добрые» будут отвечать за то, что создавали ад, за то, что довольны были своим добром, за то, что своим мстительным инстинктам придавали возвышенный характер, за то, что «злым» мешали
подняться и толкали их своим
судом на путь погибели.
Это он заявляет свою самостоятельность… В день похорон дядьки показывает, что сумеет всячески соблюсти себя и
подняться… Говорит с седым генералом, с членом
суда. И очень что-то бойко… Не скоро доберется он до церкви. Вошел.
— Сгоревший дом и имущество стоили вдвое, чем то, что я получил из страхового общества, но я считал и считаю это для себя возмездием за то, что я погубил привязавшуюся ко мне молодую женщину, от которой отделяла меня неравность общественного положения и воспитания. Настоящий
суд надо мной тяжел мне, но не как
суд, могущий лишить меня доброго имени и признать поджигателем — я глубоко убежден, что на это не
поднимется рука судей совести — а как воспоминание о покойной, так трагически покончившей с собою.
На пароходе
поднялась та суматоха, которая всегда сопровождает прибытие
судна на конечную пристань. Пассажиры, которых было на этот раз очень много, собирали свои пожитки или же просто бесцельно слонялись взад и вперед, чтобы укоротить время до выпуска на землю, время, которое должно пройти в исполнении портовых формальностей.
Сойдя с коня, государь, опираясь на руку сына,
поднялся по ступеням и, подойдя к своему престолу, остановился, обернулся к народу, несметными толпами окружавшему место «
суда», и сказал...
Стояло чудное утро половины мая 1887 года. В торговой гавани «южной Пальмиры» — Одессе — шла лихорадочная деятельность и господствовало необычное оживление: грузили и разгружали
суда. Множество всевозможных форм пароходов, в металлической обшивке которых играло яркое смеющееся солнце, из труб там и сям
поднимался легкий дымок к безоблачному небу, стояло правильными рядами на зеркальной поверхности Черного моря.