Наш Аполлон, широко размахнувшись рукою, потом ударив себя в грудь и, наконец, по
струнам лиры, отчего она согнулась, не издав из себя звука, с глазами горящими, как у беснующегося, произнес громогласно с полсотни стихов.
Неточные совпадения
Грусть, скептицизм, ирония — вот три главные
струны русской
лиры.
Воистину еврейки молодой
Мне дорого душевное спасенье.
Приди ко мне, прелестный ангел мой,
И мирное прими благословенье.
Спасти хочу земную красоту!
Любезных уст улыбкою довольный,
Царю небес и господу-Христу
Пою стихи на
лире богомольной.
Смиренных
струн, быть может, наконец
Ее пленят церковные напевы,
И дух святой сойдет на сердце девы;
Властитель он и мыслей и сердец.
Его
лира настроена в созвучии космическому ладу, ее звуки заставляют дрожать неведомые
струны, и волны этих звуков расходятся вширь и вглубь.
Тогда Эдгар рассказывает, что в то время, как он сидел над трупом отца, пришел человек и крепко обнял его и так закричал, что чуть не прорвал небо, бросился на труп отца и рассказал ему самую жалостную историю о
Лире и о себе и что, рассказывая это,
струны жизни его стали трещать, но в это время затрубили второй раз, и Эдгар оставил его.
Певец
Сей кубок чистым музам в дар!
Друзья, они в героя
Вливают бодрость, славы жар,
И месть, и жажду боя.
Гремят их
лиры — стар и млад
Оделись в бранны латы:
Ничто им стрел свистящих град,
Ничто твердынь раскаты.
Певцы — сотрудники вождям;
Их песни — жизнь победам,
И внуки, внемля их
струнам,
В слезах дивятся дедам.
Так, братья, чадам муз хвала!..
Но я, певец ваш юный…
Увы! почто судьба дала
Незвучные мне
струны?
Доселе тихим лишь полям
Моя играла
лира…
Вдруг жребий выпал: к знаменам!
Прости, и сладость мира,
И отчий край, и круг друзей,
И труд уединенный,
И всё… я там, где стук мечей,
Где ужасы военны.
Но буду ль ваши петь дела
И хищных истребленье?
Быть может, ждёт меня стрела
И мне удел — паденье,
Но что ж… навеки ль смертный час
Мой след изгладит в мире?
Останется привычный глас
В осиротевшей
лире.
Пускай губителя во прах
Низринет месть кровава —
Родится жизнь в её
струнах,
И звучно грянут: слава!