— Ты что-то путаешь, папа. При чем тут оказались немцы? Наконец, если хочешь, немцы тоже стреляли в немцев, французы во французов, и так далее. Отчего же русским не
стрелять в русских? Как государственный деятель ты должен понимать, что в государстве прежде всего порядок, и кто бы ни нарушал его, безразлично. Нарушь его я, — и ты должен был бы стрелять в меня, как в турка.
Неточные совпадения
— А — что значат эти союзы безоружных? Доктора и адвокаты из пушек
стрелять не учились. А вот
в «Союзе
русского народа» — попы, — вы это знаете? И даже — архиереи, да-с!
— Этот мальчик прав… — говорят также и
русские господа. — Нельзя
стрелять в костелах и оскорблять чужую веру…
Дела, само собою разумеется, и там ему не нашлось; он занимался бессистемно, занимался всем на свете, удивлял немецких специалистов многосторонностью
русского ума; удивлял французов глубокомыслием, и
в то время, как немцы и французы делали много, — он ничего, он тратил свое время,
стреляя из пистолета
в тире, просиживая до поздней ночи у ресторанов и отдаваясь телом, душою и кошельком какой-нибудь лоретке.
Так
стреляй в Кончака. государь,
С дальних гор на ворога ударь
За
Русскую землю,
За Игоревы раны —
Удалого сына Святославича!
— А если ближний, вроде турка или француза,
в меня или
в русского солдата вдруг
стрелять пожелает? — шутя возразил Хвалынцев.
Русская пехота,
русская кавалерия, немецкие гусары
в красных мундирах и голубых ментиках, потом — турки
в синих мундирах
стреляют, а сербы
в светло-серых куртках бегут
в штыки.
— Господи! Кажется, и сами-то пушки
русские стреляют совсем иначе, чем японские! Что-то такое тупое
в их звуке, вялое…
Стреляй же, князь,
в Кончака, неверного кощея, за
Русскую землю,
За раны Игоря, буйного Святославича!
Мне рассказывал уполномоченный воронежского отдела Красного Креста
В. И. Стемпковский со слов раненых, находившихся
в лазарете, расположенном
в Тьелине, что раненые японцы по окончании сражения стараются подползти к раненым
русским и
стреляют по ним.
Началась ужасная резня. Поляки
стреляли из домов и, собравшись густыми толпами, нападали на
русских. Наша пехота колола их без пощады, конница рубила и топтала лошадьми — все бежало от
русских в поле, за местечко, где большая часть отряда Огинского стояла на бивуаке.
Русские, взятые Огинским
в плен при Речице и запертые
в одном из городских домов, бросились из окон и примкнули к своим.
В диспозиции сказано, первое, чтоб устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего 102 орудия, открыли огонь и засыпали
русские флеши и редуты снарядами. Это не могло быть сделано, так как, с назначенных Наполеоном мест, снаряды не долетали до
русских работ, и эти 102 орудия
стреляли бы по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул бы их вперед.
Все распоряжения о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат —
стрелять, когда конных — топтать
русских пеших, все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие
в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона.
В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкающей стрельбы ружейной и пушечной, то появлялись одни
русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали,
стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались
в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов,
стреляли друг
в друга
русские и австрийские солдаты.