Неточные совпадения
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже
преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним,
странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
Не говорю уже о том, что
преступления в низшем классе, в последние лет пять, увеличились; не говорю о повсеместных и беспрерывных грабежах и пожарах;
страннее всего то для меня, что
преступления и в высших классах таким же образом увеличиваются, и, так сказать, параллельно.
Преступление его было очень
странное.
И
странное дело: хотя был твердо убежден в
преступлении Мити, но со времени заключения его все как-то более и более смотрел на него мягче: «С хорошею, может быть, душой был человек, а вот пропал, как швед, от пьянства и беспорядка!» Прежний ужас сменился в сердце его какою-то жалостью.
Одно только показалось мне
странным: по какому случаю баба и мужик, совершенно друг другу посторонние, вместе совершают столь тяжкое
преступление.
Странное дело! эти люди, для которых
преступление составляет привычку, с необыкновенным инстинктом умеют отличить истинное благодушие от хитрости и лукавства и даже от простого праздного любопытства!
Об иных же
преступлениях трудно было составить даже самое первоначальное понятие: до того в совершении их было много
странного.
«
Странное внутреннее ощущение довольства всегда замечается даже в самых близких людях при внезапном несчастии с их ближним; несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия» («
Преступление и наказание»).
Этот
странный интерес к
преступлению и наказанию определяется тем, что вся духовная природа Достоевского восставала против внешнего объяснения зла и
преступления из социальной среды и отрицания на этом основании наказания.
Приказание Ананьичу, отданное игуменьей монастыря, ясно клонившееся к скрытию несомненно только что совершенного зверского
преступления, на современный взгляд, являлось более чем
странным, почти невозможным.
Но до тех пор я все искал; и мое печальное воображение, склонное к тягостным вымыслам — у меня было тяжелое детство и невеселая одинокая юность, — заселило
странный сад всевозможными
преступлениями, убийствами, смертями.