При том жизнеощущении, которым полон Достоевский, это упорное богоборчество его вполне естественно. Мир ужасен, человек безнадежно слаб и безмерно несчастен, жизнь без бога — это «медленное страдание и смерть» (Ставрогин). Какая же, в таком случае, свобода обращения к богу, какая любовь к нему? Нищий, иззябший калека
стоит во мраке перед чертогом властителя. Если он запоет властителю хвалу, то потому ли, что возлюбил его, или только потому, что в чертоге тепло и светло?
Неточные совпадения
Алеша
стоял на перекрестке у фонаря, пока Иван не скрылся совсем
во мраке.
«Кто он?» Эти два слова точно
стояли перед моими глазами, начертанные
во мраке; точно низкое зловещее облако повисло надо мною — и я чувствовал его давление — и ждал, что вот-вот оно разразится.
Улица тяжела на подъем в смысле умственном; она погрязла в преданиях, завещанных
мраком времен, и нимало не изобретательна. Она хочет, чтоб торжество досталось ей даром или,
во всяком случае,
стоило как можно меньше. Дешевле и проще плющильного молота ничего
мраком времен не завещано — вот она и приводит его в действие, не разбирая, что и
во имя чего молот плющит. Да и где же тут разобраться, коль скоро у всех этих уличных"охранителей"поголовно поджилки дрожат!
Едва только кончилась беспримерная в летописях мира борьба, в которой русская доблесть и верность
стояла против соединенных усилий могущественных держав Запада, вспомоществуемых наукою, искусством, богатством средств, опытностию на морях и всею их военного и гражданскою организацией, — едва кончилась эта внешняя борьба под русскою Троею — Севастополем, как началась новая борьба — внутренняя — с пороками и злоупотреблениями, скрывавшимися доселе под покровом тайны в стенах канцелярий и
во мраке судейских архивов.
Во мраке качались гигантские ветви, старые стволы
стояли, точно великаны-призраки, и ни одна звезда не заглядывала в чащу, ни один луч не освещал темноты.
Дорога вилась между мелкою, частою порослью. Направо и налево подымались холмы. Чем далее, тем выше становились деревья. Тайга густела. Она
стояла безмолвная и полная тайны. Голые деревья лиственниц были опушены серебряным инеем. Мягкий свет сполоха, продираясь сквозь их вершины, ходил по ней, кое-где открывая то снежную полянку, то лежащие трупы разбитых лесных гигантов, запушенных снегом… Мгновение — и все опять тонуло
во мраке, полном молчания и тайны.
—
Стой! — сказал Тихон Павлович, вышел из телеги и посмотрел кругом. Шагах в сорока от него тёмной, угловатой кучей рисовался
во мраке ночи хутор; справа, рядом с ним — запруда. Тёмная вода в ней была неподвижна и страшила этой неподвижностью. Всё кругом было так тихо и жутко. Густо одетые тенью ивы на плотине
стояли прямо, строго и сурово. Где-то падали капли… Вдруг на запруду налетел ветер из рощи; вода испуганно всколыхнулась, и раздался тихий, жалобный плеск… И деревья, стряхивая сон, тоже зашумели.
Лица Савушки не видно. Как мраморное изваяние, он
стоял на корме лодки, «вперив глаза
во тьму ночи», и, казалось, совсем не замечал того, что вокруг него происходило. Фигура ороча с веслом в руке, лодка с людьми среди
мрака напоминали мне картину Доре из мифологии греков, на которой был изображен Харон, перевозящий на лодке умерших через подземную реку Стикс.
Долго там
стояла и смотрела на вздувшийся, шипящий
во мраке поток.
Засим ей показалось, что темная фигура подошла к окну, выходившему из кухни, и,
постояв немного, очевидно в нерешимости, стала одной ногой на карниз и… исчезла
во мраке окна.
Дул резкий ветер, неся с собою пронизывающий до костей холод, в воздухе
стояла какая-то мгла, не то туман, не то изморозь, сквозь которую еле пробивался свет электрических фонарей Невского проспекта, не говоря уже о газовых, слабо мерцавших
во мраке на остальных улицах приневской столицы.