Неточные совпадения
Безличность математики, внечеловеческая объективность природы не вызывают этих
сторон духа, не будят их; но как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных, нравственных, где человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним
мозгом, не исключив из них следы колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя.
А когда убивают палками котиков, то
мозг брызжет во все
стороны и глаза у бедных животных выскакивают из орбит.
После Раисы Павловны и Майзеля Евгений Константиныч отправился в генеральский флигелек навестить больную Нину Леонтьевну. Эта последняя приняла его очень радушно и засыпала остроумным разговором, причем успела очень ядовито пройтись относительно всего кукарского общества. Евгений Константиныч слушал ее с ленивой улыбкой и находил, что болезнь не отразилась на ее умственных способностях в дурную
сторону, а даже напротив, как будто еще обострила этот злой
мозг.
С другой
стороны, знавал я и таких следователей, которые были, что называется, до
мозга костей выжиги, и между тем сразу внушали полное доверие к себе потому только, что умели кстати ввернуть слово «голубчик», или потрепать подсудимого по брюху, или даже дать ему, в шутливом русском тоне, порядочную затрещину в спину — полицейская ласка, имеющая равносильное значение с словом"голубчик".
— Я… я очень просто, потому что я к этому от природы своей особенное дарование получил. Я как вскочу, сейчас, бывало, не дам лошади опомниться, левою рукою ее со всей силы за ухо да в
сторону, а правою кулаком между ушей по башке, да зубами страшно на нее заскриплю, так у нее у иной даже инда
мозг изо лба в ноздрях вместе с кровью покажется, — она и усмиреет.
Довольно, что все вообще признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря, есть ли то состояние первозданной славы и невинности, или преобразование по Христу, или тысячелетнее царствие, или глубоко-добродетельная, радостная мудрость, в сем ли мире то совершится, или по ту
сторону гроба, но токмо каждый стремится к совершенству, как умеет, по любезнейшему образу своего воображения, и мудрейший не смеется ни над одним из них, хоть иногда и все заставляют его улыбаться, ибо в
мозгу человеческом ко всякому нечто примешивалось.
С этих пор он безусловно замолчал. По целым дням ходил по комнате, наморщив угрюмо лоб, шевеля губами и не чувствуя усталости. Временами останавливался, как бы желая что-то выразить, но не находил слова. По-видимому, он не утратил способности мыслить; но впечатления так слабо задерживались в его
мозгу, что он тотчас же забывал их. Поэтому неудача в отыскании нужного слова не вызывала в нем даже нетерпения. Арина Петровна с своей
стороны думала, что он непременно подожжет усадьбу.
— Мелюдэ… Физиологи делают такой опыт: вырезают у голубя одну половину
мозга, и голубь начинает кружиться в одну
сторону, пока не подохнет. И Мелюдэ тоже кружится… А затем она очень хорошо сказала относительно подлецов: ведь в каждом из нас притаился неисправимый подлец, которого мы так тщательно скрываем всю нашу жизнь, — вернее, вся наша жизнь заключается в этом скромном занятии. Из вежливости я говорю только о мужчинах… Впрочем, я, кажется, впадаю в философию, а в большом количестве это скучно.
Этот малый и эта жена трепетали до
мозга в костях, когда тусклый взгляд Герасима обращался в их
сторону; в их покорности и повиновении было что-то непонятное.
Его сонный
мозг совсем отказался от обыкновенных мыслей, туманился и удерживал одни только сказочные, фантастические образы, которые имеют то удобство, что как-то сами собой, без всяких хлопот со
стороны думающего, зарождаются в
мозгу и сами — стоит только хорошенько встряхнуть головой — исчезают бесследно; да и все, что было кругом, не располагало к обыкновенным мыслям.
Если каторжный труд и вечное существование впроголодь развращающим образом действуют на старателей, то, с другой
стороны, шальные деньги, которые получаются золотопромышленниками без всякого труда и риска, развращают эту сытую, одуревшую от жира среду до
мозга костей.
Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и прочее и прочее, и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех
сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из
стороны в
сторону, как лисица, затравленная псами, вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд, и в конце концов чувствую, что я умею писать только пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до
мозга костей.
Может быть, не в этих словах было подумано, но именно эта мысль вспыхнула в
мозгу, именно в тот печальный вечер я впервые ощутил усталость души, едкую плесень в сердце. С этого часа я стал чувствовать себя хуже, начал смотреть на себя самого как-то со
стороны, холодно, чужими и враждебными глазами.
Этот покой природы, мягкий свет осеннего солнца и мирные проявления жизни обитателей леса освежали расшатанные нервы, успокаивали наболевший
мозг и как-то невольно наталкивали мысль на идею о вечности, с одной
стороны, и бренности человеческого существования, с другой.
Константин. Правда пословица-то: дураков-то не орут, не сеют, а сами родятся. Получаешь ты триста рублей в год, значит, обязан ты воровать; хотят тебя осчастливить, дают тебе пять тысяч, а ты физиономию в
сторону отворачиваешь!
Мозги! Нечего сказать! Постучи-ка себя в лоб-то да вон в стену попробуй, будет ли разница?
И это всё происходит, думаю, оттого, что люди воображают, будто человеческий
мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со
стороны Каспийского моря.
Несколько данных, приведённых нами, могут, кажется, дать некоторое понятие о связи нервных и мозговых отправлений с умственной деятельностью человека. Несомненные факты ясно показывают нам, что для правильного хода и обнаружения нашей мысли необходимо вам иметь
мозг здоровый и Правильно развитый. Следовательно, если мы хотим, чтобы умственная
сторона существа нашего развивалась, то не должны оставлять без внимания И физического развития
мозга.
Доселе ещё физиологические исследования не объяснили вполне микроскопическое строение частиц и химический состав
мозга, и, следовательно, нельзя ещё сказать, какими именно материальными изменениями организма обусловливается (та или другая
сторона деятельности
мозга.
— А как вы, товарищ, думаете — вот теперь мы тут кое-что прочитали, привели
мозги в движение — не начать ли нам полегоньку пробовать наши силы и пригодность к делу? Вы, конечно, оставайтесь в
стороне, а нам бы, здешним, думаю, пора. Для поверки больше — сколько знаем, и что нужно знать, и какие вопросы будут ставить нам.
Вы убедитесь, что это существо истинно достойное состраданья: весь он, с головы до ног, представляет одну сплошную рану самолюбия; самолюбие проникло даже в
мозг костей его и изъело; самые кости; с какой
стороны ни прикоснитесь, его корчит, ему больно и он страдает.
И я вижу, как из толпы выделяется солдат и решительно направляется в нашу
сторону. На минуту он пропадает во рву, а когда вылезает оттуда и снова идет, шаги его нетверды, и что-то последнее чувствуется в его попытках собрать свое разбрасывающееся тело. Он идет так прямо на меня, что сквозь тяжелую дрему, охватившую
мозг, я пугаюсь и спрашиваю...
А тот в оркестре, что играл на трубе, уже носил, видимо, в себе, в своем
мозгу, в своих ушах, эту огромную молчаливую тень. Отрывистый и ломаный звук метался, и прыгал, и бежал куда-то в
сторону от других — одинокий, дрожащий от ужаса, безумный. И остальные звуки точно оглядывались на него; так неловко, спотыкаясь, падая и поднимаясь, бежали они разорванной толпою, слишком громкие, слишком веселые, слишком близкие к черным ущельям, где еще умирали, быть может, забытые и потерянные среди камней люди.
Не умом я понял. Всем телом, каждою его клеточкою я в мятущемся ужасе чувствовал свою обреченность. И напрасно ум противился, упирался, смотря в
сторону. Мутный ужас смял его и втянул в себя. И все вокруг втянул. Бессмысленна стала жизнь в ее красках, борьбе и исканиях. Я уничтожусь, и это неизбежно. Не через неделю, так через двадцать лет. Рассклизну, начну мешаться с землей, все во мне начнет сквозить, пусто станет меж ребрами, на дне пустого черепа
мозг ляжет горсточкою черного перегноя…
Трое остальных шли по шоссе Камер-Коллежского Вала и пели «По морям». Ветер гнал по сухой земле опавшие листья тополей, ущербный месяц глядел из черных туч с серебряными краями. Вдруг в
мозгах у Юрки зазвенело, голова мотнулась в
сторону, кепка слетела. Юрка в гневе обернулся. Плотный парень в пестрой кепке второй раз замахивался на него. Юрка отразил удар, но сбоку получил по шее. Черкизовцев было человек семь-восемь. Они окружили заводских ребят. Начался бой.
Его туловище с раздробленной головой грузно упало на одну
сторону кресла. Окровавленный
мозг обрызгал кругом ковер и мебель.
Петр Андреевич, со своей
стороны, при редких встречах относился, к нему более по-родственному, но в этих отношениях молодой офицер-идеалист чувствовал снисходительное потворство его бредням со
стороны человека до
мозга костей практика, каким был Клейнмихель, что еще более раздражало фон Зеемана и делало разделяющую пропасть между ними все глубже и глубже.
Лельку ребята выбрали командиром одного из «преуспевающих» взводов. В юнгштурмовке защитного цвета, с ременным поясом, с портупеей через плечо, она сидела, положив ногу на ногу. К ней теснились девчата и парни, задавали торопливые вопросы. Она отвечала с медленным нажимом, стараясь покрепче впечатлеть ответы в
мозги. В уголке, за буфетным столиком, одиноко сидел Ведерников и зубрил по книжке, не глядя по
сторонам.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения, разум и воля суть только отделения (sécrétion)
мозга, и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низших животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой
стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориями, истину о том, что с точки зрения разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную
сторону, основанную на сознании свободы.
Не могу здесь не пожалеть о тех несчастных людях, подобных г. К., которые, в силу какого-то особенного устройства их
мозгов, всегда обращают свои взоры в
сторону темного, когда так много радости и света в нашей тюрьме!
Даже на свинцовых подошвах земли он любил всякое произвольное движение, свободные повороты, неожиданные скачки в
сторону: оттого и не терпел с самого детства ни улиц, ни тропинок, ни самых широких дорог, где наследственно предначертан путь — как в извилинах
мозга стоит, застывши, умершая чужая мысль.