Неточные совпадения
Перед ней
стоял прежний, уверенный в себе, немного насмешливый и безгранично добрый, балующий ее друг. В лице у него ни тени страдания, ни сомнения. Он взял ее за обе руки, поцеловал ту и другую, потом глубоко задумался. Она притихла, в свою
очередь, и, не смигнув, наблюдала движение его мысли
на лице.
Все другие муки глубоко хоронились у ней в душе.
На очереди стояла страшная битва насмерть с новой бедой: что бабушка? Райский успел шепнуть ей, что будет говорить с Татьяной Марковной вечером, когда никого не будет, чтоб и из людей никто не заметил впечатления, какое может произвести
на нее эта откровенность.
Арестанты уже более трех часов
стояли в рядах, и не в тени, а
на солнце, ожидая
очереди.
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть, в том году
очередь помирать.
Стоит только ночью сесть
на паперть
на церковную да все
на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть, умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна
на паперть ходила.
Мастера бросали работу, частью усаживались, как работали, «ноги калачиком»,
на катке вокруг чашек, а кому не хватало места, располагались
стоя вместе с мальчиками и по
очереди черпали большими деревянными ложками щи.
Охватившая весь край хлебная горячка сказывалась в целом ряде таких жертв, другие
стояли уже
на очереди, а третьи готовились к неизбежному концу.
Если представить себе, что 13 человек работают, едят, проводят время в тюрьме и проч. под постоянным наблюдением одного добросовестного и умелого человека и что над этим, в свою
очередь,
стоит начало в лице смотрителя тюрьмы, а над смотрителем — начальник округа и т. д., то можно успокоиться
на мысли, что всё идет прекрасно.
Все заметили, что после своего недавнего припадочного смеха она вдруг стала даже угрюма, брюзглива и раздражительна; тем не менее упрямо и деспотично
стояла на своей невозможной прихоти. Афанасий Иванович страдал ужасно. Бесил его и Иван Федорович: он сидел за шампанским как ни в чем не бывало и даже, может быть, рассчитывал рассказать что-нибудь, в свою
очередь.
Вот и сегодня. Ровно в 16.10 — я
стоял перед сверкающей стеклянной стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв
на вывеске Бюро. В глубине сквозь стекла длинная
очередь голубоватых юниф. Как лампады в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать
на алтарь Единого Государства своих любимых, друзей — себя. А я — я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны в стеклянные плиты — я
стоял, смотрел тупо, не в силах двинуться с места…
— Сколько одних прогонных и подъемных денег
на эти"увенчания"было потрачено! — свидетельствовал, в свою
очередь, Дыба, — и что же-с! только что, бывало, успеют одно здание увенчать, — смотришь, ан другое здание
на песце без покрышки
стоит — опять венчать надо! И опять прогонные и подъемные деньги требуют!
Но, наглядевшись вдоволь
на уличную жизнь, непростительно было бы не заглянуть и в ту мастерскую, в которой вершатся политические и административные судьбы Франции. Я выполнил это, впрочем, уже весной 1876 года. Палаты в то время еще заседали в Версале, и
на очереди стоял вопрос об амнистии 27.
Поступок Фомы произвел
на дядю настоящий столбняк. В свою
очередь он
стоял теперь перед ним неподвижно, бессмысленно, с разинутым ртом. Фома между тем поместился опять в кресло и пыхтел, как будто от невыразимого волнения.
— Напротив, дядюшка, — заспешил я в свою
очередь, — все превосходно устраивается. Ведь уж теперь вам никак нельзя жениться
на Татьяне Ивановне — это одно чего
стоит! Я вам еще дорогою это хотел объяснить.
Большая казарма. Кругом столы, обсаженные народом. В углу, налево, печка с дымящимися котлами.
На одном сидит кашевар и разливает в чашки щи. Направо, под лестницей, гуськом, один за одним, в рваных рубахах и опорках
на босу ногу вереницей
стоят люди, подвигаясь по
очереди к приказчику, который черпает из большой деревянной чашки водку и подносит по стакану каждому.
Теперь они
стояли вокруг нашего, лежавшего вповалку, табора, глядя
на нас с бесцеремонным любопытством и явным пренебрежением. Мои спутники как-то сконфуженно пожимались и, в свою
очередь, глядели
на новоприбывших не без робости. Мне почему-то вдруг вспомнились английские пуритане и индепенденты времен Кромвеля. Вероятно, эти святые так же надменно смотрели
на простодушных грешников своей страны, а те отвечали им такими же сконфуженными и безответными взглядами.
— Вечор еще уехал
на мельницу, да, видно, все в
очередь не попадет; а пора бы вернуться. Постой-ка, батюшка, кажись, кто-то едет по улице!.. Уж не он ли?.. Нет, какие-то верховые… никак, солдаты!.. Уж не французы ли?.. Избави господи!
Во многих окнах
стоял желтый свет, но одно во втором этаже вдруг закраснело и замутилось, замигало, как глаз спросонья, и вдруг широко по-праздничному засветилось. Забелели крашенные в белую краску стволы яблонь и побежали в глубину сада;
на клумбах нерешительно глянули белые цветы, другие ждали еще
очереди в строгом порядке огня. Но помаячило окно с крестовым четким переплетом и — сгасло.
Затем
на очереди стоит принцип семейственности, который тоже обязываешься ты оградить.
Угрюмо, сосредоточенно
на берегу
стояло десятка два мужиков-богачей, бедняки еще не воротились с поля. Суетился, размахивая посошком, вороватый, трусливый староста, шмыгал носом и отирал его рукавом розовой рубахи. Широко расставив ноги, выпятив живот,
стоял кряжистый лавочник Кузьмин, глядя — по
очереди —
на меня и Кукушкина. Он грозно нахмурил брови, но его бесцветные глаза слезились, и рябое лицо показалось мне жалким.
Скрестив руки, вцепившись пальцами в плечи себе, он
стоял спокойно, прижимая ногою к палубе какой-то узел, смотрел
на всех по
очереди и хрипло уговаривал...
А людям было невыносимо сидеть сложа руки или
стоять по целым суткам
на часах против невидимого и, как все были убеждены, несуществовавшего неприятеля, питаться скверною пищею и ждать своей
очереди заболеть.
Отвечает месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На сторо́же я
стоюТолько в
очередь мою.
Без меня царевна, видно,
Пробежала». — «Как обидно!» —
Королевич отвечал.
Когда наступала моя
очередь укладывать крендели, —
стоя у стола я рассказывал ребятам все, что знал и что —
на мой взгляд — они тоже должны были знать. Чтобы заглушить ворчливый шум работы, нужно было говорить громко, а когда меня слушали хорошо, я, увлекаясь, повышал голос и, будучи застигнут хозяином в такой момент «подъема духа», получил от него прозвище и наказание.
Я нечаянно взглянул в это время
на Иосафа. Он
стоял, уже не понурив голову, а подняв ее и вперив пристальный и какой-то полудикий взгляд
на Костыреву. Она же, в свою
очередь, всего более, кажется, и опасалась, чтобы как-нибудь не взглянуть
на него.
Поэтому он
стоял на сходе за то, чтобы нас везти, но непременно в лодке, — таким образом ему выпадала сравнительно легкая
очередь.
Цирельман и его жена Этля — старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили
на краю местечка, снимая угол у вдовы сапожника, которая, в свою
очередь, нанимала за два рубля целую комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как сарай, комнате, вымазанной голубой известкой,
стояли прямо
на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати: у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а у другой — Цирельман с женой.
Вот хоть бы теперь
на очереди стоит чрезвычайно важный для искусства вопрос о сущности и степени творческого таланта одного из замечательнейших деятелей нашей литературы, вопрос тем более интересный, что о нем, в течение пятнадцати лет, были высказаны самые разнообразные мнения.
Если великий человек настолько впереди своих собратьев, что они не понимают его, — приходит время, когда они сначала догоняют, потом обгоняют его и уходят так далеко, что в свою
очередь становятся непонятными для тех, которые
стоят на том месте, где
стоял прежний великий человек.
— А что же может сказать она, если дело потребует этого? — в свою
очередь спросил он. — Неужели же вскружить голову юноше — такой трудный и великий подвиг, такая страшная жертва,
на которую она не могла бы решиться? И, наконец, чего же
стоит ей эта полезная шалость, и к чему она ее обязывает?.. Ведь только вскружить, — не более!
Стоял в ней столярный станок, возле него с одной стороны стол со слесарными снарядами, с другой — столярный верстак; в углу, у окна кожей обитый полок для чинки и сборки часов, к печи приставлен небольшой горн с раздувальным мехом для плавки, литья, паянья и для полуды; у другого окна
стоят на свету два пристолья для резьбы и золоченья, а по полкам расставлены заготовленные иконы и разная утварь, дожидавшая
очереди для починки или переделки.
— Пригрело их
на печах-то, вот им Адонисы с орехами и с двугривенными и пошли сниться, — убеждал он Жозефа, но тот, в свою
очередь,
стоял на том, что это необъяснимо.
Походив немного, я вошел в дом. В передних лакеи поставили подносы
на столы и,
стоя с пустыми руками, тупо поглядывали
на публику. Публика, в свою
очередь, с недоумением поглядывала
на часы,
на которых большая стрелка показывала уже четверть. Рояли замолкли. Во всех комнатах царила глубокая, томительная, глухая тишина.
Правительство держалось еще умеренно-либерального фарватера;
на очереди стояли реформы земская и судебная.
Полемика тогдашних журналов, если
на нее посмотреть"ретроспективно", явилась симптомом того, что после акта 19 февраля
на очереди не
стояло что-нибудь такое же крупное, как падение рабовладельчества.
То без отлучки, то дневальным не в
очередь, то с полной выкладкой под ружье поставит, —
стой на задворках у помойной ямы идолом-верблюдом, проходящим гусям
на смех.
—
Постой, Дмитрий, ты задушишь меня, как слабого ребенка, — заговорил Чурчила (это был он) в свою
очередь дружески обнимая прибывшего, — я и так насилу дышу: у меня
на сердце камень, а в душе — сиротство бессчастное!
Ипполитов. Прочтите ответ
на лице вашего сына. (Павел Флегонтыч, прочитав письмо,
стоит, как бы пораженный громом.) В таком положении был мой друг, когда презренный сын этого отпущенника показал
на вечере у Гусыниных страшные, изумительные опыты своего влияния
на бедную жертву свою, когда она, бледная, трепещущая от одного слова, пала без чувств! Теперь и моя
очередь пришла сказать одно слово; посмотрим,
на чьей стороне будет смех. (Указывая
на Павла Флегонтыча.) Самозванец.
—
Постой, Димитрий, ты задушил меня, как слабого ребенка, — заговорил Чурчило (это был он), в свою
очередь дружески обнимая прибывшего, — я и так насилу дышу, у меня
на сердце камень, а в душе — сиротство бессчастное!
— Мне совестно спросить офицера великой армии шведской, при каком месте происходил этот подвиг; скажу вам, в свою
очередь, что одна жестокость
стоит другой. Однако ж, если бы в самом деле вздумалось этим господам татарам пробраться
на дорогу нашу?
Внутри города, именно
на том самом месте, где еще в наше время
стоял каменный шатер для хранения пушек, в свою
очередь сломанный, красовался дом московского воеводы и боярина Василия Федоровича Симского, по прозванию Образца.
В то время в Петербурге не было продавцов цветов, их надо было доставать из дворцовых оранжерей или же из оранжерей вельмож, входя в сделку с садовниками и за дорогую цену. Граф не
стоял за ценой. Он бросал громадные деньги, и вскоре будуар княжны Людмилы Васильевны стал, в свою
очередь, похож
на оранжерею. Княжна действительно любила цветы, и присылка их поклонниками светских красавиц, хотя, конечно, не в таком количестве, была в обычае того времени.
Гимназистки, в свою
очередь,
стоя в проходах между партами, после обычного приветствия по адресу начальницы смотрели
на новенькую.