Неточные совпадения
В четверг
ветер зa
тих, и надвинулся густой серый туман, как бы скрывая тайны совершавшихся в природе перемен.
А в
стихах: «Гнетет ли меня палящее северное солнце, или леденит мою кровь холодное, суровое дуновение южного
ветра, я терпеливо вынесу все, но не вынесу ни палящей ласки, ни холодного взора моей милой».
На другой день, около полудня,
ветер стал
стихать: начали сниматься с якоря — и только что второй якорь «встал» (со дна) и поставлены были марселя (паруса), как раздался крик вахтенного: «Дрейфует!» («Тащит!»).
Но дунул холод, свежий
ветер, и стоножки, тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта утром, и четвертый. Грот взяли на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не в мороз! Нет и 10° тепла.
Стихает — слава Богу!
Решились не допустить мачту упасть и в помощь ослабевшим вантам «заложили сейтали» (веревки с блоками). Работа кипела, несмотря на то, что уж наступила ночь. Успокоились не прежде, как кончив ее. На другой день стали вытягивать самые ванты. К счастию, погода
стихла и дала исполнить это, по возможности, хорошо. Сегодня мачта почти стоит твердо; но на всякий случай заносят пару лишних вант, чтоб новый крепкий
ветер не застал врасплох.
Утром 6 декабря мы встали до света. Термометр показывал — 21°С. С восходом солнца ночной
ветер начал
стихать, и от этого как будто стало теплее.
Затем
ветер начинает спадать и совсем
стихает после полуночи.
К утру
ветер начал
стихать. Сильные порывы сменялись периодами затишья. Когда рассвело, я не узнал места: одна фанза была разрушена до основания, у другой выдавило стену; много деревьев, вывороченных с корнями, лежало на земле. С восходом солнца
ветер упал до штиля; через полчаса он снова начал дуть, но уже с южной стороны.
В каком бы направлении
ветер ни дул — с материка в море или, наоборот, с моря на материк, движение его всегда происходит по долинам. В тех случаях, если последние имеют северо-западное направление,
ветер дует с такой силой, что опрокидывает на землю деревья и снимает с домов крыши. Обыкновенно с восходом солнца
ветер стихает, а часа в четыре дня начинает дуть снова.
Казалось, что все злые духи собрались в одно место и с воем и плачем носились по тайге друг за другом, точно они хотели разрушить порядок, данный природе, и создать снова хаос на земле. Слышались то исступленный плач и стенания, то дикий хохот и вой; вдруг на мгновение наступала тишина, и тогда можно было разобрать, что происходит поблизости. Но уже по этим перерывам было видно, что
ветер скоро станет
стихать.
За ночь море немного успокоилось,
ветер стих, и туман начал рассеиваться. Наконец выглянуло солнце и осветило угрюмые скалистые берега.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке.
Ветер стал быстро
стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
После 1 декабря сильные северо-западные
ветры стали
стихать. Иногда выпадали совершенно тихие дни. Показания анемометра колебались теперь в пределах от 60 до 75, но вместе с тем стали увеличиваться морозы.
Последние два дня дул сильный северо-западный
ветер. Он ломал сучья деревьев и носил их по воздуху, как пылинки. К вечеру 6 ноября
ветер вдруг сразу
стих. Мы так привыкли к его шуму, что неожиданно наступившая тишина показалась нам даже подозрительной.
В этот день работать не удалось. Палатку так сильно трепало, что казалось, вот-вот ее сорвет
ветром и унесет в море. Часов в десять вечера непогода стала
стихать. На рассвете дождь перестал, и небо очистилось.
Утром 12 августа, на рассвете, подул сильный северовосточный
ветер, но скоро
стих.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул
ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг, а мне казалось, что
ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление
ветра ночью было с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром с восходом солнца
ветер стих, а листья так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил
ветер.
После полудня
ветер стих окончательно. На небе не было ни единого облачка, яркие солнечные лучи отражались от снега, и от этого день казался еще светлее. Хвойные деревья оделись в зимний наряд, отяжелевшие от снега ветви пригнулись к земле. Кругом было тихо, безмолвно. Казалось, будто природа находилась в том дремотном состоянии, которое, как реакция, всегда наступает после пережитых треволнений.
Так промаялись мы еще целые сутки, и только к вечеру третьего дня
ветер начал понемногу
стихать. Тяжелые тучи еще продолжали свое настойчивое движение, но порой сквозь них пробивались багровые лучи заката. В темных облаках, в ослепительной белизне свежевыпавшего снега и в багрово-золотистом сиянии вечерней зари чувствовалось приближение хорошей погоды.
После полуночи дождь начал
стихать, но небо по-прежнему было морочное.
Ветром раздувало пламя костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть в самый огонь. Кверху от костра клубами вздымался дым, унося с собою тысячи искр. Одни из них пропадали в воздухе, другие падали и тотчас же гасли на мокрой земле.
Когда вода из лодки была выкачана, мы перебрали все наше имущество и вновь уложили его получше, прикрыв сверху брезентом и обвязав покрепче веревками. Затем мы закусили немного, оделись потеплее, сели на свои места в лодку и стали ждать, когда
ветер стихнет и море немного успокоится.
После полудня
ветер начал
стихать, и море стало успокаиваться; вместо волн с острыми гребнями появилась мертвая зыбь.
Дождь совсем перестал, и
ветер совершенно
стих.
Няня, проводив Ступину, затворила за нею дверь, не запиравшуюся на ключ, и легла на тюфячок, постланный поперек порога. Лиза читала в постели. По коридору два раза раздались шаги пробежавшей горничной, и в доме все
стихло. Ночь стояла бурная.
Ветер со взморья рвал и сердито гудел в трубах.
И точно: холодный
ветер пронизывает нас насквозь, и мы пожимаемся, несмотря на то, что небо безоблачно и солнце заливает блеском окрестные пеньки и побелевшую прошлогоднюю отаву, сквозь которую чуть-чуть пробиваются тощие свежие травинки. Вот вам и радошный май. Прежде в это время скотина была уж сыта в поле, леса стонали птичьим гомоном, воздух был
тих, влажен и нагрет. Выйдешь, бывало, на балкон — так и обдает тебя душистым паром распустившейся березы или смолистым запахом сосны и ели.
Последний
стих прозвенел и потерялся в воздухе, покрытый явно сочувственным шорохом берез, шевеливших на легком
ветру нависшими ветками. Ямщик, казалось, забыл уже о седоках, и через минуту песня опять тянулась, отвечая шороху деревьев...
Вот и над лесом зигзаг; и еще вот черкнуло совсем по верхушкам, и вдруг тихо… все тихо!.. ни молний, ни
ветру: все
стихло.
Вот, когда
ветер стихал, и погода становилась яснее, Дыму и других отпускала болезнь, и становилось на пароходе веселее.
Ветер стихал, и свежая прохлада начинала распространяться в виноградниках.
Кулыгин. Где Маша? Пора бы уже домой. Пожар, говорят,
стихает. (Потягивается.) Сгорел только один квартал, а ведь был
ветер, вначале казалось, что горит весь город. (Садится.) Утомился. Олечка моя милая… Я часто думаю: если бы не Маша, то я на тебе бы женился, Олечка. Ты очень хорошая… Замучился. (Прислушивается.)
К концу дня дождь перестал и
ветер начал заметно
стихать. Фон Корен уже помирился с мыслью, что ему сегодня не уехать, и сел играть с Самойленком в шахматы; но когда стемнело, денщик доложил, что на море показались огни и что видели ракету.
За мысом
ветер стих, и я услышал слабо долетающую игру на рояле, — беглый мотив. Он был ясен и незатейлив, как полевой
ветер. Дюрок внезапно остановился, затем пошел тише, с закрытыми глазами, опустив голову.
— Она больше не прибудет, — сказал наконец Гельфрейх. —
Ветер, кажется,
стихает. Мне жаль! Я не видел наводнения… Пойдем.
Когда я дошел до
стиха: «Глаза мои, зачем вы опускаетесь?» — она слегка приподняла свои глаза (я сидел ниже ее: взор ее падал на меня сверху) и долго смотрела вдаль, щурясь от
ветра…
Дождь стучит в узкие стекла окон,
ветер свищет на дворе и улице, и по временам все
стихает в избе, прислушиваясь к дребезжащему, протяжному вою.
Когда мы поехали обратно, уложив нашу печальную находку и закутав в меха, было уже утро.
Ветер стих, и мороз внезапно сдался. Потом взошло солнце. Следов нигде не было.
— Нашли, — ответил он как-то беззвучно… — Это было уже серым утром…
Ветер стал
стихать… Сел холодный туман… У него был огонь, но он давно потух. Он, вероятно, заснул… Глаза у него, впрочем, были раскрыты, и на зрачках осел иней…
Ветер подымется, пошелестит ветвями и
стихнет.
По верхушкам леса потянулся гул от предутреннего
ветра… Деревья сначала заговорили глубоким хором, потом гул рассыпался на отдельные голоса, пошептался и начал
стихать.
Он радостно всматривался в прозрачную даль широкой степи; прислушивался к простому говору временных ее обитателей — чумаков, пастухов; чуял своим сердцем живые впечатления от веселого пения птички, и красоты весенней травки, и порывы степного
ветра, и все это превосходно умел изобразить потом в своих простых, но глубоких
стихах.
У него нет ни одного стихотворения, которое просто, без всякого толку описывало бы что-нибудь; а у других это часто бывает, Услышит человек, что
ветер воет, и пишет
стихи, что вот, дескать, я сижу и слушаю, как
ветер воет; увидит облака на небе, и пишет
стихами, как он на облака смотрит; застанет его дождь на дороге — опять
стихи готовы, что вот я иду, а меня дождик мочит.
Проехав опять улицей по накатанной и черневшей кое-где свежим навозом дороге и миновав двор с бельем, у которого белая рубаха уже сорвалась и висела на одном мерзлом рукаве, они опять выехали к страшно гудевшим лозинам и опять очутились в открытом поле. Метель не только не
стихала, но, казалось, еще усилилась. Дорога вся была заметена, и можно было знать, что не сбился, только по вешкам. Но и вешки впереди трудно было рассматривать, потому что
ветер был встречный.
Были минуты, когда
ветер как будто немного
стихал, но это продолжалось недолго, и как будто для того, чтобы наверстать этот отдых, буря налетала после этого с удесятеренной силой, еще злее рвала и крутила.
Нарядная толпа расходилась, уже не было видно лиц,
ветер стих совсем, а Гуров и Анна Сергеевна стояли, точно ожидая, но сойдет ли еще кто с парохода. Анна Сергеевна уже молчала и нюхала цветы, не глядя на Гурова.
Было жарко,
ветер давно уже
стих, и казалось, что этот день никогда не кончится.
День обещал быть теплым.
Ветер стих, речная гладь едва шевелилась, и широкие, пологие волны лишь тихо колебали, не взламывая, зеркальное отражение скал. Горы противоположного берега казались совсем близко, и, только пристально вглядываясь в подробности, можно было заметить, что это обман зрения: овраги представлялись извилистыми трещинками, а огромные лиственницы на склонах — былинками…
Некоторое время сквозь эту пелену еще доносился шум лиственниц, потом смолк и он, как будто задавленный густым снегом;
ветер тоже
стихал…
В березах и в траве зашуршал крупный дождь;
ветер тотчас же
стих и запахло мокрою землей и тополем.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и
стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись,
ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
Со всех сторон слышались нестройные песни, восклицания, говор, хохот; правда, время от времени их заглушал суровый голос бури, которая с ревом и свистом пробегала по обвалившимся плетням и лачугам, но тем не менее песни и крики раздавались громче и громче, когда
ветер проносился мимо и буря на минуту
стихала.