Неточные совпадения
Он упал на свое место, ломая руки в отчаянии. Прокурор и
защитник стали предлагать перекрестные вопросы, главное в том смысле: «что, дескать, побудило вас давеча утаить такой документ и показывать прежде совершенно в другом духе и тоне?»
Был один пункт, даже всех поразивший в речи
защитника, а именно полное отрицание существования этих роковых трех тысяч рублей, а
стало быть, и возможности их грабежа.
И не
станем мы поправлять с кафедры истины и здравых понятий Евангелие Бога нашего, которого
защитник удостоивает назвать лишь «распятым человеколюбцем», в противоположность всей православной России, взывающей к нему: «Ты бо еси Бог наш!..»
А оправдать его тоже не годится, потому что любители прекрасных идей и
защитники возвышенных стремлений, объявившие материалистов людьми низкими и безнравственными, в последнее время так отлично зарекомендовали себя со стороны ума, да и со стороны характера, в глазах всех порядочных людей, материалистов ли, или не материалистов, что защищать кого-нибудь от их порицаний
стало делом излишним, а обращать внимание на их слова
стало делом неприличным.
Он был всем: консерватором и анархистом, националистом и коммунистом, он
стал фашистом в Италии, был православным и католиком, оккультистом и
защитником религиозной ортодоксии, мистиком и позитивным ученым.
Павел любил Фатееву, гордился некоторым образом победою над нею, понимал, что он теперь единственный
защитник ее, — и потому можно судить, как оскорбило его это письмо; едва сдерживая себя от бешенства, он написал на том же самом письме короткий ответ отцу: «Я вашего письма, по грубости и неприличию его тона, не дочитал и возвращаю его вам обратно, предваряя вас, что читать ваших писем я более не
стану и буду возвращать их к вам нераспечатанными. Сын ваш Вихров».
О честности финской составилась провербиальная репутация, но нынче и в ней
стали сомневаться. По крайней мере, русских пионеров они обманывают охотно, а нередко даже и поворовывают. В петербургских процессах о воровствах слишком часто
стали попадать финские имена —
стало быть, способность есть.
Защитники Финляндии (из русских же) удостоверяют, что финнов научили воровать проникшие сюда вместе с пионерами русские рабочие — но ведь клеветать на невинных легко!
Вы начинаете понимать
защитников Севастополя; вам
становится почему-то совестно за самого себя перед этим человеком. Вам хотелось бы сказать ему слишком много, чтобы выразить ему свое сочувствие и удивление; но вы не находите слов или недовольны теми, которые приходят вам в голову, — и вы молча склоняетесь перед этим молчаливым, бессознательным величием и твердостью духа, этой стыдливостью перед собственным достоинством.
И тут,
стало быть, либеральное начальство явилось нашим
защитником против народной немезиды, им же, впрочем, по недоумению возбужденной.
И нельзя доказать ни того, как это утверждают
защитники государства, что уничтожение государства повлечет за собой общественный хаос, взаимные грабежи, убийства и уничтожение всех общественных учреждений и возвращение человечества к варварству; ни того, как это утверждают противники государства, что люди уже
стали настолько разумны и добры, что не грабят и не убивают друг друга, предпочитают мирное общение вражде, что сами без помощи государства учредят всё то, что им будет нужно, а что поэтому государство не только не содействует всему этому, а, напротив, под видом ограждения людей производит на них вредное и ожесточающее влияние.
Русское правительство душит своих подданных, веками не заботилось ни о малороссах в Польше, ни о латышах в остзейском крае, ни о русских мужиках, эксплуатируемых всеми возможными людьми, и вдруг оно
становится защитником угнетенных от угнетателей, тех самых угнетателей, которых оно само угнетает.]
«Но если бы и было справедливо то, что государственное насилие прекратится тогда, когда обладающие властью настолько
станут христианами, что сами откажутся от нее, и не найдется более людей, готовых занять их места, и справедливо, что процесс этот совершается, — говорят
защитники существующего порядка, — то когда же это будет?
«Но если это и так, — говорят
защитники существующего строя, — то все-таки упразднение государственного насилия возможно и желательно бы было тогда, когда бы все люди
стали христианами.
Насилие уменьшается и уменьшается и, очевидно, должно прекратиться, но не так, как представляют это себе некоторые
защитники существующего строя, тем, что люди, подлежащие насилию, вследствие воздействия на них правительств, будут делаться всё лучше и лучше (вследствие этого они, напротив,
становятся всегда хуже), а вследствие того, что так как все люди постоянно
становятся лучше и лучше, то и наиболее злые люди, находящиеся во власти,
становясь всё менее и менее злыми, сделаются уже настолько добры, что
станут неспособны употреблять насилие.
«Устранение государственного насилия в том случае, если в обществе не все люди
стали истинными христианами, сделает только то, что злые будут властвовать над добрыми и безнаказанно насиловать их!» — говорят
защитники существующего строя жизни.
Продолжайте ездить к нам, но два дня я не буду видеться с вами наедине и не
стану поминать об этом разговоре; потом спрошу вас по совести, как честного человека: имеете ли вы довольно твердости, чтобы быть моим
защитником против ваших родных и всех, кто вздумал бы оскорблять меня?
Запутавшись в крике, оба
стали ссылаться на одних и тех же лиц, так как выяснилось, что хулитель и
защитник знают многих из тех, кто служил у Геза в разное время.
— Да! здесь нет никого, кроме Юрия Дмитрича Милославского и законной его супруги, боярыни Милославской! Вот они! — прибавил священник, показывая на новобрачных, которые в венцах и держа друг друга за руку вышли на паперть и
стали возле своего
защитника. — Православные! — продолжал отец Еремей, не давая образумиться удивленной толпе. — Вы видите, они обвенчаны, а кого господь сочетал на небеси, тех на земле человек разлучить не может!
Да скиньте вашу саблю, отдохните, успокойтесь!» Я
стал было извиняться, но ласковый хозяин не дал мне выговорить ни слова, осыпал меня приветствиями и, браня без милосердия французов, твердил беспрестанно: «
Защитники, спасители наши!
Впрочем, пора уже и расстаться нам с г. Жеребцовым. Читатели из нашей
статьи, надеемся, успели уже познакомиться с ним настолько, чтобы не желать продолжения этого знакомства. Поэтому, оставляя в покое его книгу, мы намерены теперь исполнить обещание, данное нами в прошлой
статье: сделать несколько замечаний относительно самых начал, которые навязываются древней Руси ее
защитниками и которые оказываются так несостоятельными пред судом истории и здравого смысла.
В строю они учились хорошо; фигуры, разумеется, имели неважные, но выучились стоять прямо и носки на маршировке вытягивать, как следует, по чину Мельхиседекову. Вскоре и ружьем
стали артикул выкидывать, — словом все, как подобало; но вдруг, когда я к ним совсем расположился и даже сделался их первым
защитником, они выкинули такую каверзу, что чуть с ума меня не свели. Измыслили они такую штуку, что ею всю мудрую стойкость Мордвинова чуть под плотину не выбросили, если бы не спас дела Мамашкин.
Его критические
статьи читались с жадностью, с восторгом, его мнения находили себе жарких
защитников и последователей, хотя большая часть читателей и не знала, кто именно высказывает в журнале эти мнения.
Вечером Толпенников готовился к защите и думал, что он никогда не
станет защитником.
В настоящее время врачебное образование, к счастью,
стало доступно и женщине: это — громадное благо для всех женщин, — для всех равно, а не только для мусульманских, на что любят указывать
защитники женского врачебного образования. Это громадное благо и для самой науки: только женщине удастся понять и познать темную, страшно сложную жизнь женского организма во всей ее физической и психической целости; для мужчины это познание всегда будет отрывочным и неполным.
Ведь с рассветом снова заговорят проклятые австрийские пушки, опять запрыгают снаряды по берегу, опять
станут вырывать горстями людей из рядов славных
защитников города.
Дюма, сделавший себе репутацию
защитника и идеалиста женщин, даже падших ("Дама с камелиями"), тогда уже напечатал беспощадный анализ женской испорченности — роман"Дело Клемансо"и в своих предисловиях к пьесам
стал выступать в таком же духе. Даже тут, в присутствии своей супруги, он не затруднился повести разговор на тему безыдейности и невежественности светских женщин… и в особенности русских. У него вырвалась, например, такая подробность из их интимной жизни...
Значит, есть
защитники! И у всех
стало легче на душе. Паника утихала. Обозы спешили, но безумие исчезло с лиц, глаза
становились человеческими. Дорога повернула направо, прошла сквозь большую китайскую деревню. Лесистые горы, трещавшие выстрелами, остались назади.
Последний
становится в полную зависимость от
защитника и в суде играет роль совершенной пешки.
Анна Александровна слышала о Сергее Павловиче много хорошего, и уже одно то, что прямая, честная, не входящая никогда в сделки со своей совестью Лиза — как называла Дубянскую Сиротинина, — несмотря на свое прошлое предубеждение к
защитнику убийцы своего отца, изменила свое мнение о Долинском и
стала относиться к нему с уважением, очень возвышало личность молодого адвоката в глазах старушки.
Когда же пал Царь-град и с ним прирожденный
защитник православия, царь греческий, и Иоанн Васильевич женился на греческой царевне и на него перешло, вместе с царским венцом и царскими регалиями, высокое звание, права и обязанности великого и единого поборника истинной веры, тогда русские с гордостью
стали говорить: «Государи наши во всем свете единые браздодержатели святых Божиих престолов!
— Забудьте об этом… Я ей не судья, но и не ее
защитник. Между мной и этой девушкой кончено все… Если вы хотите спасти ее, спасайте, я же не хочу ни губить ее, ни спасать, ее будущность для меня безразлична… Моя невеста умерла… Я буду оплакивать ее всю мою жизнь… Она ее убийца — Бог ей судья… Мстить за себя не
стала бы и покойная, я тоже не буду мстить ее убийце… Остальное — ваше дело…
Когда же пал Царьград и с ним прирожденный
защитник православия, царь греческий, и Иоанн Васильевич женился на греческой царевне и на него перешло, вместе с царским венцом и царскими регалиями, высокое звание, права и обязанности великого и единого поборника истинной веры, тогда русские с гордостью
стали говорить.
В наши дни индивидуализм
стал совершенно «реакционным» явлением, хотя бы он и продолжал гордо считать себя
защитником свободы, просвещения, прогресса.