Неточные совпадения
— Если б я этого не видел, что она не может быть спокойна, доверив тебя кому-нибудь другому, разумеется, не
стал бы я нарушать своего комфорта. Но теперь, надеюсь, уснет: ведь я
медик и твой приятель.
Потом вдруг круто поворотила разговор на самого учителя и
стала расспрашивать, кто он, что он, какие у него родственники, имеют ли состояние, как он живет, как думает жить; учитель отвечал коротко и неопределенно, что родственники есть, живут в провинции, люди небогатые, он сам живет уроками, останется
медиком в Петербурге; словом сказать, из всего этого не выходило ничего.
У Полозова — миллионера
медиком был один из самых козырных тузов, и когда Катерина Васильевна
стала опасно больна, консилиумы долго составлялись все из тузов.
Катерина Васильевна уж очень поправилась, была еще очень худа и бледна, но совершенно здорова, хоть и хлопотал над прописываньем лекарств знаменитый прежний
медик, которому Кирсанов опять сдал ее, сказав: «лечитесь у него; теперь никакие его снадобья не повредят вам, хоть бы вы и
стали принимать их».
Это черта любопытная; в последние лет десять
стала являться между некоторыми лучшими из медицинских студентов решимость не заниматься, по окончании курса, практикою, которая одна дает
медику средства для достаточной жизни, и при первой возможности бросить медицину для какой-нибудь из ее вспомогательных наук — для физиологии, химии, чего-нибудь подобного.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету,
стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из
медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
У нас много
медиков, фармацевтов, юристов,
стало много грамотных, но совсем нет биологов, математиков, философов, поэтов.
Но Ниночке давно уже
стало скучно. У нее опять закололо в боку, и она сидела худенькая, бледная, почти прозрачная, но странно красивая и трогательная, как начавший увядать цветок. И пахло от нее какими-то странными, легкими духами, напоминавшими желтеющую осень и красивое умирание. Застенчивый рябой студент внимательно наблюдал за ней и тоже, казалось, бледнел по мере того, как исчезала краска с лица Ниночки. Он был
медик и, кроме того, любил Ниночку первой любовью.
Узнав, что я — студент-медик, она сообщила мне, что ездила в Харьков лечиться, и
стала рассказывать о своей болезни; она уже четыре года страдает дисменорреей и лечится у разных профессоров; один из них определил у нее искривление матки, другой — сужение шейки; месяц назад ей делали разрез шейки.
И
медик опять
стал ходить и зубрить. Анюта, точно татуированная, с черными полосами на груди, съежившись от холода, сидела и думала. Она говорила вообще очень мало, всегда молчала и всё думала, думала…
Анюта вернулась от художника такая утомленная, изнеможенная. Лицо у нее от долгого стояния на натуре осунулось, похудело, и подбородок
стал острей. В ответ на слова
медика она ничего не сказала, и только губы у нее задрожали.
Привезли газеты. На меня вдруг пахнуло совсем из другого мира. Холера расходится все шире, как степной пожар, и захватывает одну губернию за другою; люди в стихийном ужасе бегут от нее, в народе ходят зловещие слухи. А наши
медики дружно и весело идут в самый огонь навстречу грозной гостье. Столько силы чуется, столько молодости и отваги. Хорошо
становится на душе… Завтра я уезжаю в Пожарск.
Наукой, как желал работать я, никто из них не занимался, но все почти кончили курс, были дельными
медиками, водились и любители музыки, в последние 50-е годы
стали читать русские журналы, а немецкую литературу знали все-таки больше, чем рядовые студенты в Казани, Москве или Киеве.
Я должен был взять приказчика; а со второго лета хозяйством моим
стал заниматься тот
медик З-ч — мой товарищ по Казани и Дерпту, который оставался там еще несколько лет, распоряжаясь как умел запашкой и отдачей земли в аренду.
Газеты пестрели приглашениями врачей и студентов; занятия на всех медицинских факультетах были отложены до ноября.
Медики дружно и весело шли в самый огонь навстречу грозной гостье. Весело
становилось на душе.
Приведя приятелей в тот дом, который, по его мнению, был самым лучшим, он изъявил настойчивое желание танцевать кадриль.
Медик стал ворчать на то, что музыкантам придется платить рубль, но согласился быть vis-а-vis. Начали танцевать.
Прошло еще двадцать минут.
Медик стал вполголоса высказывать свое мнение о ближайших причинах припадка и рассказал, как третьего дня он, художник и Васильев ходили в С — в переулок.