Неточные совпадения
Агафья Матвеевна в первый раз узнала, что у ней есть только дом, огород и цыплята и что ни корица, ни ваниль не растут в ее огороде; увидала, что на рынках
лавочники мало-помалу перестали ей низко кланяться с улыбкой и что эти поклоны и улыбки
стали доставаться новой, толстой, нарядной кухарке ее братца.
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой за родину молодому воину, из которого вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни
стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою игру вовсе не хуже честного
лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Месяца через полтора я заметил, что жизнь моего Квазимодо шла плохо, он был подавлен горем, дурно правил корректуру, не оканчивал своей
статьи «о перелетных птицах» и был мрачно рассеян; иногда мне казались его глаза заплаканными. Это продолжалось недолго. Раз, возвращаясь домой через Золотые ворота, я увидел мальчиков и
лавочников, бегущих на погост церкви; полицейские суетились. Пошел и я.
У каторжного Черношея, убийцы
лавочника Никитина, когда перед казнью вели его из Александровска в Дуэ, сделались спазмы мочевого пузыря, и он то и дело останавливался; его товарищ по преступлению Кинжалов
стал заговариваться.
Я всячески исхитрялся читать, старуха несколько раз уничтожала книги, и вдруг я оказался в долгу у
лавочника на огромную сумму в сорок семь копеек! Он требовал денег и грозил, что
станет отбирать у меня за долг хозяйские, когда я приду в лавку за покупками.
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене:
лавочник ли придет и
станет кричать на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за князья, коли сами с голоду в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со злою улыбкою на сумрачном лице; а родителям ее одна эта улыбка горше всяких упреков, и чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение.
Давненько… Сегодня утром, Марина Тимофеевна, иду я деревней, а
лавочник мне вслед: «Эй ты, приживал!» И так мне горько
стало!
— Конечно, не французские, — отвечал тот, — но я хочу этим сказать, что хорошей газеты у нас нет ни одной: один издатель похож на
лавочника, который сидит с своими молодцами и торгует… Другой, как флюгер,
становится под ветер и каждый год меняет свое направление… Третий — какой-то поп… Четвертый в шовинизм ударился, — словом, настоящей, честной газеты нет!
Однажды, рано утром, жена
лавочника прислала ко мне мальчика с просьбой прийти немедленно; мужу ее за ночь
стало очень худо, и он задыхается.
А тут, между тем, то и дело в прихожей звонки раздаются: то к тому, то к другому посетители являются, гости, которые вообще не были стесняемы временем своего появления, а также и особы вроде дворника, водовоза,
лавочника со счетом, и эта последняя публика прет все больше к администратору Полоярову, а Полояров, по большей части, дома не сказывается и велит всем отказывать либо же утешать их тем, что поехал в редакцию деньги за
статьи получать.
Через разметанный забор подошли к задней двери лавчонки, она была заперта изнутри. В окно
лавочник стал показывать и объяснять, где стоит укладка. Густой сизый дым в комнате окрашивался из горящей лавки дрожащими огненными отсветами.
— Выдохлись они теперь, болтают все на старые лады. Уж коли брать, так купца. Этот хоть умничать не
станет и счет знает… А кого взять?.. Может ли он понять мою душу? Раскусит ли он —
лавочник и выжига, — что диктовало, какое чувство… вот хоть бы этот самый седьмой пункт?.. Вы не знаете этого народа?.. Ведь это бездонная прорва всякого скудоумия и пошлости!..
Он — первый из «пионеров»-дворян пошел на разведки и
стал выхватывать куски изо рта толстобрюхих
лавочников и целовальников.
А во мне уже разыгрывается подозрительность, что и этот мой собеседник тоже не чистосердечен и что он тоже не за докторов, а за запятую; но поговорили мы дальше, и на душе
становится яснее:
лавочник оказывается человеком совершенно объективным и даже сам называет уже «историю» глупостью и припоминает, что «эта глупость пошла словно с тех пор, как
стал ходить порционный мужик».