Неточные совпадения
А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по стенам красивыми обоями дикого цвета, с развешанным оружием на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с библиотекой renaissance [В
стиле эпохи Возрождения (фр.).] из
старого черного дуба, с бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе, с камином…
На этих произведениях Банькевича я впервые знакомился с особенностями ябеднического
стиля, но, конечно, мое изложение дает лишь отдаленное понятие об его красотах. Особенно поражало обилие патетических мест.
Старый ябедник, очевидно, не мог серьезно рассчитывать на судейскую чувствительность; это была бескорыстная дань эстетике, своего рода полет чистого творчества.
Застежки должны были быть в таком же
стиле, как и весь узор, матовые,
старого золота, тонкой резьбы, а он Бог знает что сделал.
И Бельтова бросилась сама за календарем и начала отсчитывать, рассчитывать, переводить числа с нового
стиля на
старый, со
старого на новый, и при всем этом она уже обдумывала, как учредить комнату… ничего не забыла, кроме гостей своих; по счастию, они сами вспомнили о себе и употребили по второй.
Крутицкий. Я с вами согласен. Излагаю я
стилем старым, как бы вам сказать? Ну, близким к
стилю великого Ломоносова.
Молодые и
старые щеголи, в уродливых шляпах a la cendrillon [В
стиле золушки (франц.).], с сучковатыми палками, обгоняли толпы гуляющих дам, заглядывали им в лицо, любезничали и отпускали поминутно ловкие фразы на французском языке; но лучшее украшение гуляний петербургских, блестящая гвардия царя русского была в походе, и только кой-где среди круглых шляп мелькали белые и черные султаны гвардейских офицеров; но лица их были пасмурны; они завидовали участи своих товарищей и тосковали о полках своих, которые, может быть, готовились уже драться и умереть за отечество.
Иван Ильич сам взялся за устройство, выбирал обои, подкупал мебель, особенно из
старья, которому он придавал особенный комильфотный
стиль, обивку, и всё росло, росло и приходило к тому идеалу, который он составил себе.
Ну, еще Василий Васильич, барин, помещик, дилетант-иллюстратор и виньетист, сильно чувствовавший
старый русский
стиль, былину и эпос; на бумаге, на фарфоре и на законченных тарелках он производил буквально чудеса.
Все это было уже давно, во времена моего далекого детства, но и до сих пор во мне живы впечатления этого дня. Я будто вижу нашу площадь, кишащую толпой, точно в растревоженном муравейнике, дом Баси с пилястрами на верхнем этаже и с украшениями в особенном еврейском
стиле, неуклюжую громоздкую коляску на высоких круглых рессорах и молодые глаза
старого цадика с черной, как смоль, бородой. И еще вспоминается мне задорный взгляд моего товарища Фройма Менделя и готовая вспыхнуть ссора двух братьев.
Огромный старинный барский дом с несчетным количеством комнат. Полы некрашеные, везде грязновато; в коридоре пахнет мышами. На подоконниках огромных окон бутылки с уксусом и наливками. В высокой и большой гостиной — чудесная мебель
стиля ампир, из красного дерева, такие же трюмо, старинные бронзовые канделябры. Но никто этому не знает цены, и мы смотрим на все это, как на
старую рухлядь.
На углу купол башни в новом заграничном
стиле прихорашивал всю эту кучу тяжелых, приземистых каменных ящиков, уходил в небо, напоминая каждому, что
старые времена прошли, пора пускать и приманку для глаз, давать архитекторам хорошие деньги, чтобы весело было господам купцам платить за трактиры и лавки.
Вся комната битком набита мебелью разных
стилей и разной обивки, картинами и рисунками по стенам,
старыми художественными вещами.
Каким-то теплом, радушием и гостеприимством веет от таких домиков, все реже и реже встречающихся на святой Руси, не только в столицах, но и в губернских городах. Они год за годом уступают место домам другого типа, — большим и красивым, но, увы, ни величина новых, ни вычурная красота их архитектурного
стиля не могут скрыть от глаз наблюдателя, что в основу их постройки положен не комфорт отжившего
старого барства, а гешефт новых народившихся дельцов.
Вот почему в посланиях и литературных памятниках собора много условности и риторичности, в них слишком чувствуется подделка под
старый церковный
стиль.
Первый пореволюционный период церковной жизни оказался окрашенным в бюрократический цвет нового
стиля, и это было неотвратимым последствием
старых грехов.
Только Левонтий не вызывал в нем раздражения. С ним он мирился, как с единственным существом, у которого был"
стиль", как он мысленно выражался, воспитанность
старого дворового и нелицемерное добродушие.