Неточные совпадения
— Очень мила, —
сказала старушка.
Ведь вы знаете, он уже стрелялся раз из-за нее же, —
сказала она, и брови
старушки нахмурились при этом воспоминании.
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, —
сказал Хлобуев, —
старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А
старушка очень замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: всё нет, как нет.
Бледна как тень, с утра одета,
Татьяна ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
«
Скажите: где же ваш приятель? —
Ему вопрос хозяйки был. —
Он что-то нас совсем забыл».
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
«Сегодня быть он обещал, —
Старушке Ленский отвечал, —
Да, видно, почта задержала». —
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
Старушка хотела что-то
сказать, но вдруг остановилась, закрыла лицо платком и, махнув рукою, вышла из комнаты. У меня немного защемило в сердце, когда я увидал это движение; но нетерпение ехать было сильнее этого чувства, и я продолжал совершенно равнодушно слушать разговор отца с матушкой. Они говорили о вещах, которые заметно не интересовали ни того, ни другого: что нужно купить для дома? что
сказать княжне Sophie и madame Julie? и хороша ли будет дорога?
Сказать вам, что́ я думал? Вот:
Старушки все — народ сердитый;
Не худо, чтоб при них услужник знаменитый
Тут был, как громовой отвод.
Молчалин! — Кто другой так мирно всё уладит!
Там моську вовремя погладит,
Тут в пору карточку вотрет,
В нем Загорецкий не умрет!..
Вы давеча его мне исчисляли свойства,
Но многие забыли? — да?
— Ничего, матушка, не беспокойся. Ему хорошо. Господи, помилуй нас грешных, — продолжал он вполголоса свою молитву. Василий Иванович пожалел свою
старушку; он не захотел
сказать ей на ночь, какое горе ее ожидало.
В теплом, приятном сумраке небольшой комнаты за столом у самовара сидела маленькая, гладко причесанная
старушка в золотых очках на остром, розовом носике; протянув Климу серую, обезьянью лапку, перевязанную у кисти красной шерстинкой, она
сказала, картавя, как девочка...
В вестибюле гостиницы его встретил очень домашний, успокаивающий запах яблоков и сушеных грибов, а хозяйка, радушная, приятная
старушка, жалобно и виновато
сказала...
— Петровна, —
сказала Тося, проходя мимо ее, и взмахнула рукой, точно желая ударить
старушку, но только указала на нее через плечо большим пальцем.
Старушка, держа в руках по бутылке, приподняла голову и кивнула ею, — лицо у нее было остроносое, птичье, и глаза тоже птичьи, кругленькие, черные.
На гнилом бревне, дополняя его ненужность, сидела грязно-серая, усатая крыса в измятой, торчавшей клочьями шерсти, очень похожая на старушку-нищую; сидела она бессильно распластав передние лапы, свесив хвост мертвой веревочкой; черные бусины глаз ее в красных колечках неподвижно смотрели на позолоченную солнцем реку. Самгин поднял кусок кирпича, но Иноков
сказал...
Он говорил, нервно покуривая, дыша дымом, глядя на конец папиросы. Спивак не ответила ему, а
старушка Премирова, вздохнув,
сказала...
— Ах, как вы напугали меня, Татьяна Марковна, не грех ли вам? —
сказала гостья, обнимая
старушку.
— Здравствуйте, Татьяна Марковна, здравствуйте, Марфа Васильевна! — заговорил он, целуя руку у
старушки, потом у Марфеньки, хотя Марфенька отдернула свою, но вышло так, что он успел дать летучий поцелуй. — Опять нельзя — какие вы!.. —
сказал он. — Вот я принес вам…
— Ты горда, Вера! — с горечью
сказала старушка.
Старушка наконец ушла,
сказав нам что-то, вероятно прося подождать.
Хозяйка представила меня
старушке: «My mother (матушка)», —
сказала она.
— Что ж, это можно, —
сказал доктор, смягчившись, и обратившись к
старушке в белом фартуке,
сказал, чтобы она позвала сиделку-арестантку Маслову. — Не хотите ли присесть, хоть пройти в приемную?
— Такая чудесная
старушка, —
сказала она.
— Это дай Бог, такая
старушка чудесная, —
сказала она, повторяя свое определение
старушки, и слегка улыбнулась.
В это время дверь одного из шалашей отворилась, и
старушка в белом чепце, опрятно и чопорно одетая, показалась у порога. «Полно тебе, Степка, —
сказала она сердито, — барин почивает, а ты знай горланишь; нет у вас ни совести, ни жалости». — «Виноват, Егоровна, — отвечал Степка, — ладно, больше не буду, пусть он себе, наш батюшка, почивает да выздоравливает».
Старушка ушла, а Степка стал расхаживать по валу.
В Бунькове, пока меняли лошадей, мы взошли на постоялый двор.
Старушка хозяйка пришла спросить, не надо ли чего подать, и, добродушно глядя на нас,
сказала...
Дверь тихо отворилась, и взошла
старушка, мать Вадима; шаги ее были едва слышны, она подошла устало, болезненно к креслам и
сказала мне, садясь в них...
В заключение
старушка встала из-за стола и
сказала...
По окончании всенощной все подходят к хозяевам с поздравлениями, а дети по очереди целуют у старой полковницы ручку.
Старушка очень приветлива, всякому найдет доброе слово
сказать, всякого спросит: «Хорошо ли, душенька, учишься? слушаешься ли папеньку с маменькой?» — и, получив утвердительный ответ, потреплет по щеке и перекрестит.
— Вы напрасно взяли куприк, Иван Федорович! Это индейка! —
сказала старушка, обратившись к Ивану Федоровичу, которому в это время поднес блюдо деревенский официант в сером фраке с черною заплатою. — Возьмите спинку!
— Машенька! —
сказала старушка, обращаясь к белокурой барышне, — останься с гостем да поговори с ним, чтобы гостю не было скучно!
За нею встали барышни и Василиса Кашпоровна, и все потянулись в девичью. Тетушка, однако ж, дала знак Ивану Федоровичу остаться и
сказала что-то тихо
старушке.
— Я слышала, моя государыня, что у вас собственные ваши девки отличные умеют выделывать ковры, —
сказала Василиса Кашпоровна и этим задела
старушку за самую чувствительную струну.
— Насчет гречихи я не могу вам
сказать: это часть Григория Григорьевича. Я уже давно не занимаюсь этим; да и не могу: уже стара! В старину у нас, бывало, я помню, гречиха была по пояс, теперь бог знает что. Хотя, впрочем, и говорят, что теперь все лучше. — Тут
старушка вздохнула; и какому-нибудь наблюдателю послышался бы в этом вздохе вздох старинного осьмнадцатого столетия.
— Да не угодно ли посмотреть? —
сказала, вставая,
старушка хозяйка.
— Если б у меня спросили мнение насчет вашего возраста, —
сказал ее сосед, — я сильно колебался бы между тринадцатью и двадцатью тремя. Правда, иногда вы кажетесь совсем-таки ребенком, а рассуждаете порой, как опытная
старушка.
Когда первые приступы голода были утолены, я хотел со своими спутниками итти за нартами, но обе
старушки, расспросив, где мы их оставили, предложили нам лечь спать,
сказав, что нарты доставят их мужья, которые ушли на охоту еще вчера и должны скоро вернуться. Не хотелось мне утруждать туземцев доставкой наших нарт, но я почувствовал, что меня стало сильно клонить ко сну. Рожков и Ноздрин, сидя на полу, устланном свежей пихтой, тоже клевали носами.
«Мой муж не приехал, нет даже письма,
И брат и отец ускакали, —
Сказала я матушке: — Еду сама!
Довольно, довольно мы ждали!»
И как ни старалась упрашивать дочь
Старушка, я твердо решилась;
Припомнила я ту последнюю ночь
И всё, что тогда совершилось,
И ясно сознала, что с мужем моим
Недоброе что-то творится…
— Матушка, —
сказал Рогожин, поцеловав у нее руку, — вот мой большой друг, князь Лев Николаевич Мышкин; мы с ним крестами поменялись; он мне за родного брата в Москве одно время был, много для меня сделал. Благослови его, матушка, как бы ты родного сына благословила. Постой,
старушка, вот так, дай я сложу тебе руку…
— Постой, —
сказал князь, — я давеча и дворника, и
старушку спрашивал: не ночевала ли Настасья Филипповна? Они, стало быть, уже знают.
Старушка помолчала; Лаврецкий не знал, что
сказать ей; но она его понимала…
Лиза утешала ее, отирала ее слезы, сама плакала, но осталась непреклонной. С отчаянья Марфа Тимофеевна попыталась пустить в ход угрозу: все
сказать матери… но и это не помогло. Только вследствие усиленных просьб
старушки Лиза согласилась отложить исполнение своего намерения на полгода; зато Марфа Тимофеевна должна была дать ей слово, что сама поможет ей и выхлопочет согласие Марьи Дмитриевны, если через шесть месяцев она не изменит своего решения.
— Как вы думаете, Христофор Федорыч, —
сказал он наконец, — ведь у нас теперь, кажется, все в порядке, сад в полном цвету… Не пригласить ли ее сюда на день вместе с ее матерью и моей
старушкой теткой, а? Вам это будет приятно?
— Какое слово, какое? — с живостью подхватила
старушка. — Что ты хочешь
сказать? Это ужасно, — заговорила она, вдруг сбросив чепец и присевши на Лизиной кроватке, — это сверх сил моих: четвертый день сегодня, как я словно в котле киплю; я не могу больше притворяться, что ничего не замечаю, не могу видеть, как ты бледнеешь, сохнешь, плачешь, не могу, не могу.
Без дальних слов Мыльников отправился к Устинье Марковне и обладил дело живой рукой.
Старушка тосковала, сидя с одной Анной, и была рада призреть Татьяну. Родион Потапыч попустился своему дому и все равно ничего не
скажет.
Нюрочка даже покраснела от этой бабьей болтовни. Она хорошо поняла, о ком говорила Домнушка. И о Васе Груздеве она слышала, бывая у Парасковьи Ивановны.
Старушка заметно ревновала ее и при случае, стороной, рассказывала о Васе ужасные вещи. Совсем мальчишка, а уж водку сосет. Отец-то на старости лет совсем сбесился, — ну, и сынок за ним. Видно, яблоко недалеко от яблони падает. Вася как-то забрался к Палачу, да вместе целых два дня и пьянствовали. Хорош молодец, нечего
сказать!
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после того, как я взглянул в последний раз на вас, добрый мой Иван Дмитриевич, я уже был в объятиях детей и
старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека. Здесь я нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего возвращения. Наскоро
скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или меньше говорим об этом дне, лишь только сойдемся.
— Пойдем,
старушка, и ты, —
сказал Вихров старухе.
Старушка стояла передо мной, сложа руки и в страхе ожидая, что я
скажу по прочтении письма.
— Вот он какой, —
сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
Но, обласкав и усадив Нелли подле себя,
старушка уже и не знала больше, что делать, и с наивным ожиданием стала смотреть на меня. Старик поморщился, чуть ли не догадавшись, для чего я привел Нелли. Увидев, что я замечаю его недовольную мину и нахмуренный лоб, он поднес к голове свою руку и
сказал мне отрывисто...
— А мой — десятый месяц! —
сказала старушка, и в голосе ее Власова почувствовала что-то странное, похожее на гордость.
Старушка, занятая самоваром, попросила отпереть дверь и
сказать, что дома никого нет.
Я прочел отрывки из моей поэмы, причем
старушка не раз прослезилась, а Иван Иванович тоже расчувствовался и
сказал...