Неточные совпадения
Но Анна вернулась не одна, а привезла с собой свою тетку,
старую деву,
княжну Облонскую.
Старая графиня, мать Вронского, со своими стальными букольками, была в ложе брата. Варя с
княжной Сорокиной встретились ему в коридоре бель-этажа.
Впрочем, ради дочери прощалось многое отцу, и мир у них держался до тех пор, покуда не приехали гостить к генералу родственницы, графиня Болдырева и
княжна Юзякина: одна — вдова, другая —
старая девка, обе фрейлины прежних времен, обе болтуньи, обе сплетницы, не весьма обворожительные любезностью своей, но, однако же, имевшие значительные связи в Петербурге, и перед которыми генерал немножко даже подличал.
Но в них не видно перемены;
Всё в них на
старый образец:
У тетушки
княжны Елены
Всё тот же тюлевый чепец;
Всё белится Лукерья Львовна,
Всё то же лжет Любовь Петровна,
Иван Петрович так же глуп,
Семен Петрович так же скуп,
У Пелагеи Николавны
Всё тот же друг мосье Финмуш,
И тот же шпиц, и тот же муж;
А он, всё клуба член исправный,
Всё так же смирен, так же глух
И так же ест и пьет за двух.
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился. К
старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет дверь,
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Княжна явилась вся заспанная, что придавало еще более злобы выражению ее сморщенного,
старого лица.
Надобно заметить, что эти вдовы еще незамужними, лет сорок, пятьдесят тому назад, были прибежны к дому княгини и
княжны Мещерской и с тех пор знали моего отца; что в этот промежуток между молодым шатаньем и
старым кочевьем они лет двадцать бранились с мужьями, удерживали их от пьянства, ходили за ними в параличе и снесли их на кладбище.
Но тут сам сатана и подвертел: светло-голубая оказалась англичанка, гувернантка, или даже какой-то там друг дома у княгини Белоконской, а которая в черном платье, та была старшая из
княжон Белоконских,
старая дева лет тридцати пяти.
Иван воспитывался не дома, а у богатой
старой тетки,
княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
И точно, впереди всех выступает князь Лев Михайлыч, под руку с
княжной Анной Львовной, но как одряхлели, как
постарели они!
Княжна откопала какую-то
старую рукописную поэму; нашла, что она дурно переписана, и на другой день вручила ее Техоцкому.
Вообще замечалось полное отсутствие затейливости и сантиментальности; только на одной
старой дуплястой березе были вырезаны французские буквы: D. S. По свидетельству Ошмянского, эти инициалы были вырезаны
княжною и означали...
Старый князь остался один на один с
княжною и с экономкой Марфушей, которая, впрочем, исключительно занималась тем, что гнала из усадьбы приходивших с жалобами мужиков.
Теперь избавлюсь от хлопот!»
И шапку
старого злодея
Княжна, от радости краснея,
Надела задом наперед.
А Черномор? Он за седлом,
В котомке, ведьмою забытый,
Еще не знает ни о чем;
Усталый, сонный и сердитый
Княжну, героя моего
Бранил от скуки молчаливо;
Не слыша долго ничего,
Волшебник выглянул — о диво!
Он видит: богатырь убит;
В крови потопленный лежит;
Людмилы нет, все пусто в поле;
Злодей от радости дрожит
И мнит: свершилось, я на воле!
Но
старый карла был неправ.
Решаясь не увозить только что взятую из института дочь в деревню, княгиня должна была сделать с
княжною несколько визитов двоюродным сестрам своего покойного мужа и некоторым его
старым светским приятелям, — те в свою очередь, разумеется, отдали бабушке эти визиты, и реставрированные таким образом знакомства в самое короткое время поставили ее дом на полуоткрытую ногу.
Княжна Анастасия была лет на восемь старше братьев и воспитывалась, по некоторым обстоятельствам, против воли матери, в институте. Это была
старая история; другая касающаяся ее история заключалась в том, что
княжна шестнадцати лет, опять не по желанию матери, вышла замуж за лихой памяти
старого графа Функендорфа, который сделал немало зла семье Протозановых.
Дама, выбранная Томским, была сама
княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. — Томский, возвратясь на свое место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после
старая графиня уехала.
«Мильон терзаний» и «горе!» — вот что он пожал за все, что успел посеять. До сих пор он был непобедим: ум его беспощадно поражал больные места врагов. Фамусов ничего не находит, как только зажать уши против его логики, и отстреливается общими местами
старой морали. Молчалин смолкает,
княжны, графини — пятятся прочь от него, обожженные крапивой его смеха, и прежний друг его, Софья, которую одну он щадит, лукавит, скользит и наносит ему главный удар втихомолку, объявив его под рукой, вскользь, сумасшедшим.
Дарья Ивановна. Вам бы менее всякого другого следовало это позабыть, monsieur le comte. Ах, как мы были молоды тогда… особенно я!.. Вы — вы уже приехали к нам блестящим офицером… Помните, как ваша матушка вам обрадовалась, как не могла наглядеться на вас… Помните, как вы даже вашей
старой тетушке,
княжне Лизе, вскружили голову… (Помолчав.)Нет, я не смеялась тогда.
До того лет за двадцать, в первые годы елизаветинского царствования, поселилась в Комарове
старая дева,
княжна Болховская. Она основала обитель Бояркиных, составленную первоначально из бедных дворянок и из их крепостных женщин. На родовой, древнего письма, иконе Спаса нерукотворенного повесила
княжна орден Александра Невского, принадлежавший дяде ее, сосланному в Сибирь, Лопухину.
От той княгини Троекуровой и
старой вере
княжна научилась…
Новоприбывшее семейство до сей поры обыкновенно проживало за границею, где покойный муж
старой княгини занимал место представителя России при одном из второстепенных европейских дворов. Молодой князь и
княжна родились и выросли в чужих краях, получив там вполне иностранное, но очень тщательное образование.
По скромности состояния
княжны Тугоуховские не могут жить в Москве (о Петербурге нечего уж и говорить) и принуждены прозябать и увядать в противном Славнобубенске, где у них находится еще покуда, как остаток прежнего величия,
старый деревянный дом, во вкусе старинных барских затей, с большим запущенным садом.
— Я рад,
княжна Нина, что вы, наконец, оценили меня. О, мы будем друзьями! В этом я теперь не сомневаюсь. Как только улучу свободную минутку, тотчас же нанесу визит вашей бабушке. А пока — до свидания,
княжна, — подчеркнул он значительно, пожал мне руку и сел в коляску, бросив какую-то монету
старому Николаю.
Мигом забыты все мои несчастья. Сбрасываю платье с длинной талией и узкой шнуровкой и совершенно преображаюсь. На мне
старый изношенный бешмет, широкие залатанные шаровары, белая папаха из бараньего меха, побуревшая от времени, и я уже не Нина бек-Израэл,
княжна Джаваха, — стройный маленький джигит из горного аула.
—
Княжна права, — согласился старик участливо, — не веселой щебетунье-птичке гнездиться в этих
старых развалинах, а слепым кротам, которые избегают солнечного света. Теперь еще не так жутко, в летнее время, а вот осенью пойдут дожди, завоют голодные чекалки… Засвистит ветер. У-у! Плохо, совсем плохо будет тогда у нас…
Старая княгиня и
княжна Маруся стояли в комнате молодого князя, ломали пальцы и умоляли. Умоляли они так, как только могут умолять несчастные, плачущие женщины: Христом-богом, честью, прахом отца.
Старый князь Болконский сообщает дочери известие о гибели Андрея в аустерлицкой битве. «
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что-то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней».
Принцесса написала свой «манифестик» 18 августа (7 по
старому стилю). С письмом к Орлову он был отправлен из Рагузы сначала в Венецию, оттуда при удобном случае в Ливорно, из Ливорно в Пизу. Таким образом ранее двадцатых чисел сентября, по
старому стилю, Орлов не мог получить письма «великой
княжны Елизаветы». Что же он сделал? Тотчас же (сентября 27) отправил и письмо и «манифестик» к императрице.
Около
княжны суетится
старый Марк. Он не менее огорчен: испортились люди! Прежде валили в гостиную, как мухи, а теперь…
И в то время как счастливая
княжна, слушая Жана, хохочет, ужасается, поражается,
старый Марк роется в своих сундучках и собирает кредитные бумажки. Князь Жан сделал большую уступку. Ему нужно заплатить только пятьдесят рублей. Но, чтобы заплатить эти пятьдесят рублей, нужно перерыть не один сундучок!
— А ведь я знал, что эта не солжет, — снова уже серьезно проговорил Иван Петрович, обращаясь ко всем вместе и ни к кому в особенности. — Не солжет, — повторил он задумчиво и, подняв пальцами мой подбородок, добавил ласково: — Такие глаза лгать не могут, не умеют… Правдивые глаза! Чистые по мысли! Спасибо,
княжна, спасибо, принцесса Горийская, что не надула
старого друга!
— Надо прочь с коня, сиятельная
княжна. Так не проедешь. Надо спуститься рядами, за угол налево, — обязательно пояснил он и потом, мигнув лукаво глазом, спросил: — Приехала гадать к
старой Сарре?
— Помнишь ли ты,
княжна, как ради драгоценностей
старой княгини выдала ты верного слугу? Помнишь, как при всех назвала Абрека и предала его позору? Тогда он поклялся отомстить! Помнишь ты этот красный рубец на моей щеке? помнишь ли,
княжна Нина?
Я любила до безумия рассказы
старого Брагима и с этою целью не раз подговаривала Михако подзадорить нукера. Тот не заставлял себя долго просить для потехи «княжны-джаным», своей любимицы.
Палтусов улыбнулся ей с того места, где стоял. Он находил, что
княжна, в своем суконном платье с пелериной, в черной косынке на редких волосах и строгом отложном воротнике, должна нравиться до сих пор. Ее он считал «своим человеком» не по идеям, не по традициям, а по расе. Расу он в себе очень ценил и не забывал при случае упомянуть, кому нужно, о своей «умнице» кузине,
княжне Лидии Артамоновне Куратовой, прибавляя: «прекрасный остаток доброго
старого времени».
В коем дому невеста богатая, в том дому женихи, что комары на болоте толкутся. Так в
старые годы бывало, так повелось и в нынешни дни… У
княжны отбою от женихов не было, а были те женихи из самых знатных родов, а которы не родословны, иль родов захудалых, те знатные чины при дворе иль в гвардии имели. Однако
княжна хоть и молоденька была, но честь свою наблюдала крепко, многие ею «заразились», а она благосклонности никому не показала.
Не спит
княжна и всякие думы думает. Разбудить, разве, няньку Панкратьевну, да начнет она причитать над ней, да с уголька спрыскивать: сглазил-де недобрый человек ее деточку, сказки,
старая, начнет рассказывать, все до единой
княжне знакомые. Чувствуется
княжне, что не понять Панкратьевне, что с ней делается, да и объяснить нельзя: подвести, значит, под гнев старухи Танюшу — свою любимицу. Доложит она как раз князю — батюшке, а тот, во гневный час, отошлет Танюшу в дальнюю вотчину — к отцу с матерью.
— И это все заранее было подстроено, чтобы глаза отвести князю Василию; наш же ратник следом за вами туда ездил и напал на
старого князя, да ненароком сильней, чем следует, саданул молодчика, — жаль, что совсем не укокошил. С этим же ратником была им прислана Малюте весточка об успехе сватовства за
княжну, — убежденным, дышавшим неподдельною искренностью тоном отвечал Григорий Семенов.
Старику Никитичу первому и сообщил Яков Потапович свои опасения за спокойствие князя и
княжны, не сказав, впрочем, ничего определенного о причинах, вызвавших эти опасения, ограничиваясь лишь общими местами о переживаемом для
старых боярских родов тяжелом времени.
О
княжне нечего было и говорить; она никогда не любила непослушанием огорчать свою любимую
старую няньку, да и самые гадания до последнего времени имели для нее значение веселой игры, равносильной всякой другой, — мысли о будущем, как мы знаем, посетили ее сравнительно недавно.
В доме генерал-аншефа князя Ивана Андреевича Прозоровского весть о неожиданной внезапной кончине князя Владимира Яковлевича Баратова произвела впечатление громового удара. Привезенную
княжну прямо из кареты отвели в ее комнату, а сопровождавшая ее Эрнестина Ивановна Лагранж тотчас же приказала доложить о себе
старому князю.
От этой ли отповеди Панкратьевны, как звали все в княжеском доме старушку-няню, вынянчившую и покойную княгиню, и молодую
княжну, горячо любимую последней и уважаемую самим
старым князем, оттого ли, что на самом деле наговорились они досыта, но молодые девушки вдруг примолкли.
В голову князя Василия стала даже западать мысль о возможности брака
княжны Евпраксии с сыном его
старого друга, отличавшимся такими выдающимися для того времени нравственными качествами.
Князь жил безутешным вдовцом с своей единственной дочерью — Евпраксией Васильевной, цветущей молодостью, здоровьем и красотой, на которую
старый князь перенес всю нежность своего любвеобильного сердца, уязвленного рановременной потерей своей любимой подруги жизни.
Княжне в момент нашего рассказа шел шестнадцатый год, но по сложению и дородству она казалась уже совершенно взрослой девушкой, вполне и даже роскошно сформировавшейся.
Болезнь графини Олизар, приковавшая ее к постели, заставила сообразительного графа переменить диверсию и записаться страстным поклонником
княжны Александры Яковлевны Баратовой. Он давно наметил эту жертву, указанную ему его сообщниками, но зоркий глаз
старой ревнивицы держал его в почтительном отдалении от
княжны.
Увы, теперь бодрствующий ум в спящем теле ясно видит, что кровь убитой вопиет из-под земли к небу и что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Припоминаются
княжне Людмиле подозрительные взгляды
старых слуг в Зиновьеве. Она уехала в Петербург от этих взглядов, но здесь явился Никита, а за ним Осип Лысенко, преобразившийся в графа Свянторжецкого. Один сообщник, другой случайно узнавший о ее преступлении. Она сумела одного устранить с дороги, другого сделать бессильным.
— Об этом не тревожься, я через знакомых мне княжеских людишек предупредил Панкратьевну, чтобы глядела зорко в этот вечер за
княжною. Небось,
старая из глаз не выпустит. Разве до самого князя Василия доберется рыжий пес Малюта, ну, да этого в один день не сделается… Ты здесь отдохни, подкрепись, есть тут кое-что из съестного, — указал Григорий Семенов рукою на разрытую солому, откуда он доставал кувшин с вином, — а я мигом сбегаю и все разузнаю.
Княжна Людмила Васильевна между тем сразу переменила и тон и обращение с ним, повергнув его в изумление и уныние. Недаром
старая горничная покойной княгини Вассы Семеновны находила, что она «та, да не та», что «она не в себе». Теперь все это объясняется.