Неточные совпадения
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу от мороза паром, прокатился паровоз с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего
колеса и с кланяющимся, обвязанным, заиндевелым машинистом; а за тендером, всё медленнее и более потрясая платформу,
стал проходить вагон с багажом и с визжавшею собакой; наконец, подрагивая пред остановкой, подошли пассажирские вагоны.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под
колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух
становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно
становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Сережа был удивительно мил; он снял курточку — лицо и глаза его разгорелись, — он беспрестанно хохотал и затеивал новые шалости: перепрыгивал через три стула, поставленные рядом, через всю комнату перекатывался
колесом,
становился кверху ногами на лексиконы Татищева, положенные им в виде пьедестала на середину комнаты, и при этом выделывал ногами такие уморительные штуки, что невозможно было удержаться от смеха.
Николай Петрович
стал глядеть на него, а ухо его уже ловило стук приближающихся
колес…
Но она не обратила внимания на эти слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском
колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы, не совсем обыкновенные в ее устах. Нашла, что город только красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь
становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Но он не знал, спрашивает или утверждает. Было очень холодно, а возвращаться в дымный вагон, где все спорят, — не хотелось. На станции он попросил кондуктора устроить его в первом классе. Там он прилег на диван и, чтоб не думать,
стал подбирать стихи в ритм ударам
колес на стыках рельс; это удалось ему не сразу, но все-таки он довольно быстро нашел...
Роща редела, отступая от дороги в поле, спускаясь в овраг; вдали, на холме,
стало видно мельницу, растопырив крылья, она как бы преграждала путь. Самгин остановился, поджидая лошадей, прислушиваясь к шелесту веток под толчками сыроватого ветра, в шелест вливалось пение жаворонка. Когда лошади подошли, Клим увидал, что грязное
колесо лежит в бричке на его чемодане.
Я отвык в три месяца от моря и с большим неудовольствием смотрю, как все
стали по местам, как четверо рулевых будто приросли к штурвалу, ухватясь за рукоятки
колеса, как матросы полезли на марсы и как фрегат распустил крылья, а дед начал странствовать с юта к карте и обратно.
Дорога
стала ухабистее,
колеса начали задевать за сучья.
Я опять высунулся из тарантаса; но я бы мог остаться под навесом балчука, до того теперь явственно, хотя еще издалека, доносился до слуха моего стук тележных
колес, людской посвист, бряцанье бубенчиков и даже топот конских ног; даже пенье и смех почудились мне. Ветер, правда, тянул оттуда, но не было сомненья в том, что незнакомые проезжие на целую версту, а может и на две,
стали к нам ближе.
Дивимся мы: кто ж это их поднял, что вода пошла; однако
колесо повертелось, повертелось, да и
стало.
— Посмотри на себя, на что ты похож
стал! — упрекал его Перхунов, — точно баба! только бабы нынче этомуне верят, а ты все умен да умен был, и вдруг
колесом ходить начал! Струнников — и тот над тобой смеется!
Молодежь
стала предметом особого внимания и надежд, и вот что покрывало таким свежим, блестящим лаком недавних юнкеров, гимназистов и студентов. Поручик в свеженьком мундире казался много интереснее полковника или генерала, а студент юридического факультета интереснее готового прокурора. Те — люди, уже захваченные
колесами старого механизма, а из этих могут еще выйти Гоши или Дантоны. В туманах близкого, как казалось, будущего начинали роиться образы «нового человека», «передового человека», «героя».
Намоченная земля сделалась мягка, и подъезжать к тетеревам
стало удобно, не шумно даже на
колесах.
Ну, да: увидал вблизи, в руках почти держал возможность счастия на всю жизнь — оно вдруг исчезло; да ведь и в лотерее — повернись
колесо еще немного, и бедняк, пожалуй,
стал бы богачом.
Он дошел, наконец, до того, что
стал чувствовать себя безвольным, механически движущимся
колесом общей машины, состоявшей из пяти человек, и бесконечной цепи летящих арбузов.
Когда мы взошли на первый взлобок горы, карета догнала нас; чтобы остановиться как-нибудь на косогоре и дать вздохнуть лошадям, надобно было подтормозить оба
колеса и подложить под них камни или поленья, которыми мы запаслись: без того карета
стала бы катиться назад.
Косой дождь, гонимый сильным ветром, лил как из ведра; с фризовой спины Василья текли потоки в лужу мутной воды, образовавшуюся на фартуке. Сначала сбитая катышками пыль превратилась в жидкую грязь, которую месили
колеса, толчки
стали меньше, и по глинистым колеям потекли мутные ручьи. Молния светила шире и бледнее, и раскаты грома уже были не так поразительны за равномерным шумом дождя.
Сначала еще можно было различить их движения, а потом все слилось в одну мутную полосу, вертевшуюся с поразительной быстротой и тем особенным напряженным постукиванием, которое невольно заставляло думать, что вот-вот, еще несколько поворотов водяного
колеса — и вся эта масса вертящегося чугуна, железа и
стали разлетится вдребезги.
Частная служба хотя не представляла прежней устойчивости, особливо у Надежды Владимировны, но все-таки не приносила особенных ущербов.
Колесо было пущено, составилась репутация, —
стало быть, и с этой стороны бояться было нечего. Но бояться чего-нибудь все-таки было надобно. Боялись, что вдруг придет болезнь и поставит кого-нибудь из них в невозможность работать…
Так я дожил до нового лета, и дитя мое подросло и
стало дыбки стоять, но замечаю я, что у нее что-то ножки
колесом идут.
Мне, и отцу моему, да и самому графу сначала это смешно показалось, как он кувыркнулся, а тут вижу я, что лошади внизу, у моста, зацепили
колесом за надолбу и
стали, а он не поднимается и не ворочается…
— Зацепочка,
стало быть, есть, — сконфуженно объяснял изобретатель и опять напрягся и размахал
колесо. Но во второй раз повторилось то же самое.
Увидев прикованного к столбу мельника и вокруг него уже вьющиеся струи дыма, князь вспомнил его последние слова, когда старик, заговорив его саблю, смотрел на бадью с водою; вспомнил также князь и свое видение на мельнице, когда он в лунную ночь, глядя под шумящее
колесо, старался увидеть свою будущность, но увидел только, как вода почервонела, подобно крови, и как заходили в ней зубчатые пилы и
стали отмыкаться и замыкаться железные клещи…
— Шикалу! Ликалу! — говорил он, — слетелися вороны на богатый пир! Повернулося
колесо, повернулося! Что было высоко, то
стало низко! Шагадам! Подымися, ветер, от мельницы, налети на ворогов моих! Кулла! Кулла! Разметай костер, загаси огонь!
— Ну, слава ти, господи, — сказал он, когда между деревьями
стал виднеться поросший мхом сруб с вертящимся
колесом, — насилу-то догнал; а то ведь чуть было не уморился: то впереди шум, то за самою спиной, ничего не разберешь!
Слышно было, как старик плясал и притопывал ногами. Потом голос его
стал слабеть, он лег на землю, и вскоре раздалося его храпение, которое во всю ночь сливалось с шумом мельничного
колеса.
Старик прилег к земле и, еще задыхаясь от страха,
стал шептать какие-то слова. Князь смотрел под
колесо. Прошло несколько минут.
— Смотри, князь, под
колесо, а я
стану нашептывать.
Мельник опустил голову и
стал как будто прислушиваться к шуму
колеса.
Матвей думал, что далее он увидит отряд войска. Но, когда пыль
стала ближе и прозрачнее, он увидел, что за музыкой идут — сначала рядами, а потом, как попало, в беспорядке — все такие же пиджаки, такие же мятые шляпы, такие же пыльные и полинялые фигуры. А впереди всей этой пестрой толпы, высоко над ее головами, плывет и колышется знамя, укрепленное на высокой платформе на
колесах. Кругом знамени, точно стража, с десяток людей двигались вместе с толпой…
Однако Джону Келли скоро
стало казаться, что у незнакомца не было никаких намерений. Он просто вышел на платформу, без всякого багажа, только с корзиной в руке, даже, по-видимому, без всякого плана действий и тупо смотрел, как удаляется поезд. Раздался звон, зашипели
колеса, поезд пролетел по улице, мелькнул в полосе электрического света около аптеки, а затем потонул в темноте, и только еще красный фонарик сзади несколько времени посылал прощальный привет из глубины ночи…
Колеса ударили дружнее, и полоса растянулась в десять — двадцать сажен, — а пароходик
стал уменьшаться, убегая среди мглистого воздуха, под мутным небом, по мутной реке…
Заблуждение это подобно тому, в котором бы находились люди, желавшие заставить двигаться паровоз тем, что они руками вертели бы
колеса его, не догадываясь о том, что основная причина движения его есть расширение пара, а не движение
колес. Люди, которые
стали бы руками и рычагами вертеть
колеса, только вызвали бы подобие движения, а между тем изогнули бы
колеса, помешав этим возможности настоящего движения.
Против ворот амбара, в крепком дубовом
стане, медленно вращается вертикальное
колесо, с железными крючьями в центре — от них и текут тонкие ручьи волокна, а вертит
колесо полуслепой и полоумный мужик Валентин.
Впереди замелькали огоньки; их
становилось все более и более; наконец под
колесами застучали камни.
Загадка не давалась, как клад. На все лады перевертывал он ее, и все оказывалось, что он кружится, как белка в
колесе. С одной стороны, складывалось так: ежели эти изъятия, о которых говорит правитель канцелярии, — изъятия солидные, то,
стало быть, мне мат. С другой стороны, выходило и так: ежели я никаких изъятий никогда не знал и не знаю и за всем тем чувствую себя совершенно хорошо, то,
стало быть, мат изъятиям.
Во всякое время года выгодны для уженья перекаты (мелкие места реки), устья впадающих речек и ручьев, ямы, выбитые падением воды под мельничными
колесами и вешняками. Перекаты — проходное место рыбы, переплывающей из одного омута в другой, скатывающейся вниз, когда вода идет на убыль, и стремящейся вверх, когда вода прибывает; перекаты всегда быстры, следовательно удить надобно со дна и с тяжелыми грузилами. Течение воды будет тащить и шевелить насадку на крючке, и проходящая рыба
станет хватать ее.
Дымов
стал одной ногой на
колесо, взялся за веревку, которой был перевязан тюк, и поднялся. Егорушка увидел его лицо и кудрявую голову. Лицо было бледно, утомлено и серьезно, но уже не выражало злобы.
И
стало видно, что в двух шагах от его
колес, поперек рельс, лежит, сняв фуражку с седой головы, вагоновожатый, с лицом солдата, он лежит вверх грудью, и усы его грозно торчат в небо. Рядом с ним бросился на землю еще маленький, ловкий, как обезьянка, юноша, вслед за ним, не торопясь, опускаются на землю еще и еще люди…
Вечерний сумрак окутал поле; лес вдали
стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь маленьким тёмным пятном бесшумно мелькала в воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко на реке был слышен стук
колёс парохода по воде; казалось, что где-то далеко летит огромная птица и это её широкие крылья бьют воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему
стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
И ожил! Вынул ее. Сжал в руках и чувствую, что держусь за что-то прочное, — и о проволоках забыл! Забыл о своей боязни, открыл, с величайшим наслаждением понюхал — и все время играл этой табакеркой, думая только, как бы не уронить ее, до тех пор пока опять не запрыгали
колеса по земле и я не
стал на твердую землю...
Стало тихо. За окном на крыше дома что-то негромко трещало; шум
колес и глухой говор людей несся снизу, с улицы. Самовар на столе пел унылую песню. Щуров пристально смотрел в стакан с чаем, поглаживал бороду, и слышно было, что в груди у него хрипит…
Несчастные бог весть как собрались с силами, вымыли у реки опустевшую орбиту выбитого глаза Дон-Кихота, подвязали изорванные мочалы упряжи и на трех
колесах, при содействии деревянного шкворня, дотащились до Протозанова, где в незаметности остались ожидать, не
станут ли их разыскивать.
Узкая, извилистая дорога, по которой и днем не без труда можно было ехать, заставляла их почти на каждом шаге останавливаться;
колеса поминутно цеплялись за деревья, упряжь рвалась, и ямщик
стал уже громко поговаривать, что в село Утешино нет почтовой дороги, что в другой раз он не повезет никого за казенные прогоны, и даже обещанный рубль на водку утешил его не прежде, как они выехали совсем из леса.
— Да, сударь, все, что знаю. Вчера ночью, против самой кладбищной церкви, наши лошади
стали, а телега так завязла в грязи, что и
колес было не видно. Я пошел на мельницу за народом, а вы остались на дороге одни с ямщиком.
Поравнявшись с группою деревьев, которая с трех сторон закрывала церковь, извозчик позабыл о том, что советовал им старый ловчий, — не свернул с дороги:
колеса телеги увязли по самую ступицу в грязь, и, несмотря на его крики и удары, лошади
стали.
К следующему дню снег наполовину стаял. Кое-где проглянула черная земля, а к вечеру прихватило чуть-чуть изморозью. Воздух
стал прозрачнее для света и звуков. Шум поездов несся так отчетливо и ясно, что, казалось, можно различить каждый удар поршней локомотива, а когда поезд выходил из лощины, то было видно мелькание
колес. Он тянулся черной змеей над пестрыми полями, и под ним что-то бурлило, варилось и клокотало…
Дернуло спину, потом вдавило живот — и ровно застучали
колеса по белому камню: въехали на шоссе. Лошадь пошла шагом, и сразу
стало тихо, светло и просторно. В лесу, когда мчались, все казалось, что есть ветер, а теперь удивляла тишина, теплое безветрие, и дышалось свободно. Совсем незнакомое было шоссе, и лес по обеим сторонам чернел незнакомо и глубоко. Еремей молчал и думал и, отвечая Колесникову, сказал...
За окнами
стало шумнее и набегала тревога: кричали во многие голоса, стукались ободьями и
колесами, ругали лошадей. Еремей сурово глянул в сторону окна и сказал...