Неточные совпадения
Когда лицо чисто и притом освежается омовениями, то кожа
становится столь блестящею, что делается способною отражать
солнечные лучи.
Спали до самого заходу
солнечного; а как зашло солнце и немного стемнело,
стали мазать телеги.
На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные, чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло ему в глаза, так что больно
стало глядеть, и голова его совсем закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного, выходящего вдруг на улицу в яркий
солнечный день.
Солнечные лучи с своей стороны забирались в рощу и, пробиваясь сквозь чащу, обливали стволы осин таким теплым светом, что они
становились похожи на стволы сосен, а листва их почти синела и над нею поднималось бледно-голубое небо, чуть обрумяненное зарей.
Климу
стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух
солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
В окно хлынул розоватый поток
солнечного света, Спивак закрыла глаза, откинула голову и замолчала, улыбаясь.
Стало слышно, что Лидия играет. Клим тоже молчал, глядя в окно на дымно-красные облака. Все было неясно, кроме одного: необходимо жениться на Лидии.
С наступлением ночи опять
стало нервам больно, опять явилось неопределенное беспокойство до тоски от остроты наркотических испарений, от теплой мглы, от теснившихся в воображении призраков, от смутных дум. Нет, не вынесешь долго этой жизни среди роз, ядов, баядерок, пальм, под отвесными стрелами, которые злобно мечет
солнечный шар!
Долина скрылась из глаз, и опять вся картина острова
стала казаться такою увядшею, сухою и печальною, точно старуха, но подрумяненная на этот раз пурпуровым огнем
солнечного заката.
Через полчаса
стало совсем светло.
Солнечные лучи, осветившие вершины гор, известили обитателей леса о наступлении дня.
Часа через полтора могила была готова. Рабочие подошли к Дерсу и сняли с него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою
солнечный луч упал на землю и озарил лицо покойного. Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в небо; выражение их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли его в могилу и
стали засыпать землею.
Земля, пригретая
солнечными лучами,
стала оттаивать; онемевшая было вода ожила и тонкими струйками
стала сбегать по скатам, и чем ниже, тем бег ее
становился стремительнее; это подбодрило всех.
Удивительные птицы вороны: как скоро они узнают, где есть мясо! Едва
солнечные лучи позолотили вершины гор, как несколько их появилось уже около нашего бивака. Они громко перекликались между собой и перелетали с одного дерева на другое. Одна из ворон села очень близко от нас и
стала каркать.
Но вот на востоке
стала разгораться заря, и комета пропала. Ночные тени в лесу исчезли; по всей земле разлился серовато-синий свет утра. И вдруг яркие
солнечные лучи вырвались из-под горизонта и разом осветили все море.
Перед нами высилась еще одна высокая гора. Надо было ее «взять» во что бы то ни
стало. На все окрестные горы легла вечерняя тень, только одна эта сопка еще была озарена
солнечными лучами. Последний подъем был очень труден. Раза 3 мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и через силу карабкались вверх.
Я спал плохо, раза два просыпался и видел китайцев, сидящих у огня. Время от времени с поля доносилось ржание какой-то неспокойной лошади и собачий лай. Но потом все стихло. Я завернулся в бурку и заснул крепким сном. Перед
солнечным восходом пала на землю обильная роса. Кое-где в горах еще тянулся туман. Он словно боялся солнца и старался спрятаться в глубине лощины. Я проснулся раньше других и
стал будить команду.
После полудня погода
стала заметно портиться. На небе появились тучи. Они низко бежали над землей и задевали за вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при
солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров на ночь.
Часов в 8 утра
солнечные лучи прорвались сквозь тучи и
стали играть в облаках тумана, освещая их своим золотистым светом. Глядя на эту картину, я мысленно перенесся в глубокое прошлое, когда над горячей поверхностью земли носились еще тяжелые испарения.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше, чем
солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей
становится вполне понятным.
С каждой минутой
становилось все светлее, и вдруг яркие
солнечные лучи снопом вырвались из-за гор и озарили весь лес.
Время шло. Трудовой день кончился; в лесу сделалось сумрачно.
Солнечные лучи освещали теперь только вершины гор и облака на небе. Свет, отраженный от них, еще некоторое время освещал землю, но мало-помалу и он
стал блекнуть.
— Так видите, Алексей Петрович, когда солнце
станет согревать эту грязь и теплота
станет перемещать ее элементы в более сложные химические сочетания, то есть в сочетания высших форм, колос, который вырастает из этой грязи от
солнечного света, будет здоровый колос.
Тут теплота проникает всю грудь: это уж не одно биение сердца, которое возбуждается фантазиею, нет, вся грудь чувствует чрезвычайную свежесть и легкость; это похоже на то, как будто изменяется атмосфера, которою дышит человек, будто воздух
стал гораздо чище и богаче кислородом, это ощущение вроде того, какое доставляется теплым
солнечным днем, это похоже на то, что чувствуешь, греясь на солнце, но разница огромная в том, что свежесть и теплота развиваются в самых нервах, прямо воспринимаются ими, без всякого ослабления своей ласкающей силы посредствующими элементами».
Приказывать не смею,
Прошу тебя покорно. Слушать песни
Одна моя утеха. Если хочешь,
Не в труд тебе, запой! А за услугу
Готова я служить сама. Накрою
Кленовый стол ширинкой браной,
стануПросить тебя откушать хлеба-соли,
Покланяюсь, попотчую; а завтра
На
солнечном восходе разбужу.
При Купеческом клубе был тенистый сад, где члены клуба летом обедали, ужинали и на широкой террасе встречали
солнечный восход, играя в карты или чокаясь шампанским. Сад выходил в Козицкий переулок, который прежде назывался Успенским, но с тех пор, как статс-секретарь Екатерины II Козицкий выстроил на Тверской дворец для своей красавицы жены, сибирячки-золотопромышленницы Е. И. Козицкой, переулок
стал носить ее имя и до сих пор так называется.
После полудня погода испортилась. Небо
стало быстро заволакиваться тучами,
солнечный свет сделался рассеянным, тени на земле исчезли, и все живое попряталось и притаилось. Где-то на юго-востоке росла буря. Предвестники ее неслышными, зловещими волнами спускались на землю, обволакивая отдаленные горы, деревья в лесу и утесы на берегу моря.
Над ним на дереве пела птичка, и он
стал глазами искать ее между листьями; вдруг птичка вспорхнула с дерева, и в ту же минуту ему почему-то припомнилась та «мушка», в «горячем
солнечном луче», про которую Ипполит написал, что и «она знает свое место и в общем хоре участница, а он один только выкидыш».
Прошла мучительная ночь,
стало светло, и на
солнечном восходе затихло, улеглось мое воспаленное воображение — я сладко заснул.
Я сравнивал себя с крестьянскими мальчиками, которые целый день, от восхода до заката
солнечного, бродили взад и вперед, как по песку, по рыхлым десятинам, которые кушали хлеб да воду, — и мне
стало совестно, стыдно, и решился я просить отца и мать, чтоб меня заставили бороновать землю.
Наконец настал первый экзамен, дифференциалов и интегралов, а я все был в каком-то странном тумане и не отдавал себе ясного отчета о том, что меня ожидало. По вечерам на меня, после общества Зухина и других товарищей, находила мысль о том, что надо переменить что-то в своих убеждениях, что что-то в них не так и не хорошо, но утром, с
солнечным светом, я снова
становился comme il faut, был очень доволен этим и не желал в себе никаких изменений.
Егор Егорыч, оставшись один, хотел было (к чему он всегда прибегал в трудные минуты своей жизни) заняться умным деланием, и когда ради сего спустил на окнах шторы, запер входную дверь, сжал для полного безмолвия свои уста и, постаравшись сколь возможно спокойнее усесться на своем кресле,
стал дышать не грудью, а носом, то через весьма короткое время начинал уже чувствовать, что силы духа его сосредоточиваются в области сердца, или — точнее — в
солнечном узле брюшных нервов, то есть под ложечкой; однако из такого созерцательного состояния Егор Егорыч был скоро выведен стуком, раздавшимся в его дверь.
— Не вдруг, девушки! Мне с самого утра грустно. Как начали к заутрене звонить да увидела я из светлицы, как народ божий весело спешит в церковь, так, девушки, мне
стало тяжело… и теперь еще сердце надрывается… а тут еще день выпал такой светлый, такой
солнечный, да еще все эти уборы, что вы на меня надели… скиньте с меня запястья, девушки, скиньте кокошник, заплетите мне косу по-вашему, по-девичьи!
Прорвался
солнечный луч, желтый и анемичный, как будто солнце было неизлечимо больным; шире и печальнее
стала туманная осенняя даль.
Погода была чудная,
солнечная, тихая, с бодрящим свежим воздухом. Со всех сторон трещали костры, слышались песни. Казалось, все праздновали что-то. Бутлер в самом счастливом, умиленном расположении духа пошел к Полторацкому. К Полторацкому собрались офицеры, раскинули карточный стол, и адъютант заложил банк в сто рублей. Раза два Бутлер выходил из палатки, держа в руке, в кармане панталон, свой кошелек, но, наконец, не выдержал и, несмотря на данное себе и братьям слово не играть,
стал понтировать.
Меньшие дочери, видя его в веселом расположении,
стали просить позволения остаться поудить, говоря, что на
солнечном закате рыба клюет лучше и что через полчаса они придут пешком.
Меж тем погода улучшилась: ветер утратил резкость, сырость исчезла, и
солнечный свет окреп; хотя ярко он еще не вырывался из туч, но
стал теплее тоном. Прошло четверть часа, и Бутлер действительно появился, если не навеселе, то прогнав тяжкий вчерашний хмель стаканчиком полезных размеров.
Капитолина Марковна присоединяла свой поклон. Как дитя, обрадовался Литвинов; уже давно и ни от чего так весело не билось его сердце. И легко ему
стало вдруг, и светло… Так точно, когда солнце встает и разгоняет темноту ночи, легкий ветерок бежит вместе с
солнечными лучами по лицу воскреснувшей земли. Весь этот день Литвинов все посмеивался, даже когда обходил свое хозяйство и отдавал приказания. Он тотчас
стал снаряжаться в дорогу, а две недели спустя он уже ехал к Татьяне.
— Много дней слышали мы эти звуки, такие гулкие, с каждым днем они
становились всё понятнее, яснее, и нами овладевало радостное бешенство победителей — мы работали, как злые духи, как бесплотные, не ощущая усталости, не требуя указаний, — это было хорошо, как танец в
солнечный день, честное слово! И все мы
стали так милы и добры, как дети. Ах, если бы вы знали, как сильно, как нестерпимо страстно желание встретить человека во тьме, под землей, куда ты, точно крот, врывался долгие месяцы!
— Эх, умереть бы! — говорил он скрипящим голосом. — Лежу вот и думаю: интересно умереть! — Голос у него упал, зазвучал тише. — Ангелы ласковые… На всё могут ответить тебе… всё объяснят… — Он замолчал, мигнув, и
стал следить, как на потолке играет бледный
солнечный луч, отражённый чем-то. — Машутку-то не видал?..
Остановился. Кругом меня был страшный подземный мрак, свойственный могилам. Мрак непроницаемый, полнейшее отсутствие
солнечного света. Я повертывал голову во все стороны, но глаз мой ничего не различал. Я задел обо что-то головой, поднял руку и нащупал мокрый, холодный, бородавчатый, покрытый слизью каменный свод — и нервно отдернул руку… Даже страшно
стало.
Раскрасневшись, волнуясь до слез и смеясь, она мечтала вслух о том, как она будет жить в Дубечне и какая это будет интересная жизнь. А я завидовал ей. Март был уже близко, дни
становились все больше и больше, и в яркие
солнечные полдни капало с крыш и пахло весной; мне самому хотелось в деревню.
Сыростью и холодом веет от этих каменных стен, на душе
становится жутко, и хочется еще раз взглянуть на яркий
солнечный свет, на широкое приволье горной панорамы, на синее небо, под которым дышится так легко и свободно.
Как смешны и страшны, как беспечны и как таинственны были эти первые свидания в темном коридоре, в темной беседке, обсаженной густолиственной рябиной, в березовой роще у грязного ручья, в соломенном шалаше полесовщика!.. о как сладки были эти первые, сначала непорочные, чистые и под конец преступные поцелуи; как разгорались глаза Анюты, как трепетали ее едва образовавшиеся перси, когда горячая рука Юрия смело обхватывала неперетянутый
стан ее, едва прикрытый посконным клетчатым платьем, когда уста его впивались в ее грудь, опаленную
солнечным зноем.
Все согласились, что пора поднимать. Бабы домашние
стали собирать новый завтрак для молодых, а Варвара с дружками и другой свахой пошли к пуньке. День был ясный,
солнечный, и на дворе стояла оттепель.
Хороводом пошли крикливо весёлые недели; Мирон, Татьяна, доктор да и все люди
стали ласковее друг с другом; из города явились какие-то незнакомые и увезли с собою слесаря Минаева. Потом пришла весна,
солнечная и жаркая.
В крайнее окно мастерской после полудня минут двадцать смотрит
солнечный луч, стекло, радужное от старости,
становится красивым и веселым. В открытую форточку слышно, как взвизгивает железо полозьев, попадая на оголенный камень мостовой, и все звуки улицы
стали голее, звончей.
Я вдруг, совсем как бы для меня незаметно,
стал на этой другой земле в ярком свете
солнечного, прелестного, как рай, дня.
И в хороший день, когда стены и паркетный пол палаты щедро заливались
солнечными лучами, ни с чем не сравнимыми в своей могучей силе и красоте, когда тени на снежном белье постелей
становились прозрачно-синими, совсем летними, о. дьякон напевал трогательную песнь...
В летáсах [Летáсы — мечты, грезы наяву, иллюзия.], как в мареве, является миловидный облик молодой вдовы… видит Алексей стройный
стан ее, крытый густыми белоснежными складками утренней одежды, как видел ее на
солнечном всходе…
— Ловко! — крикнул Алексей Степанович и босиком подбежал к окну, выходившему на реку. То, что он мельком увидел, было так ново, интересно и весело, что он поспешно бросился натягивать брюки и высокие сапоги, у колен стягивавшиеся ремешками. Пока он одевался, Никита
стал под
солнечные лучи, поднял лицо кверху и сладко зажмурил глаза. Постепенно лицо его
стало дергаться, и брови взлезли на лоб; еще раз со свистом он втянул носом воздух — и чихнул так громко и звучно, что на секунду не слышно
стало воробьев.
Но раз весной я пошел в сад и заметил, что почка на тутовнике
стала распускаться, и на припоре
солнечном уж был лист. Я вспомнил про семена червей и дома
стал перебирать их и рассыпал попросторнее. Большая часть семечек были уже не темно-серые, как прежде, а одни были светло-серые, а другие еще светлее, с молочным отливом.