Неточные совпадения
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки:
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И
спрятались опять.
Крестьяне подкрепилися.
Роман за караульного
Остался
у ведра,
А прочие вмешалися
В толпу — искать счастливого:
Им крепко захотелося
Скорей попасть домой…
Раз приезжает сам старый князь звать нас на свадьбу: он отдавал старшую дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас,
прятались; те, которых мы могли рассмотреть в лицо, были далеко не красавицы. «Я имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь.
У меня было свое на уме.
Когда стали подходить к кресту, я вдруг почувствовал, что нахожусь под тяжелым влиянием непреодолимой, одуревающей застенчивости, и, чувствуя, что
у меня никогда не достанет духу поднести свой подарок, я
спрятался за спину Карла Иваныча, который, в самых отборных выражениях поздравив бабушку, переложил коробочку из правой руки в левую, вручил ее имениннице и отошел несколько шагов, чтобы дать место Володе.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался
у убитой старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял
у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он
спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал камень во дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
— Индивидуалистическое настроение некоторых тоже не бесполезно, может быть, под ним
прячется Сократово углубление в самого себя и оборона против софистов. Нет, молодежь
у нас интересно растет и много обещает. Весьма примечательно, что упрямая проповедь Льва Толстого не находит среди юношей учеников и апостолов, не находит, как видим.
Открыв глаза, Самгин видел сквозь туман, что к тумбе прислонился,
прячась, как зверушка, серый ботик Любаши, а опираясь спиной о тумбу, сидит, держась за живот руками, прижимая к нему шапку, двигая черной валяной ногой, коротенький человек, в мохнатом пальто; лицо
у него тряслось, вертелось кругами, он четко и грустно говорил...
— Какая штучка началась, а? Вот те и хи-хи! Я ведь шел с ним, да меня
у Долгоруковского переулка остановил один эсер, и вдруг — трах! трах! Сукины дети! Даже не подошли взглянуть — кого перебили, много ли? Выстрелили и
спрятались в манеж. Так ты, Самгин, уговори! Я не могу! Это, брат, для меня — неожиданно… непонятно! Я думал,
у нее — для души — Макаров… Идет! — шепнул он и отодвинулся подальше в угол.
«Приятная, — сказал себе Самгин и подумал: — она
прячется в широкие платья, вероятно, потому, что
у нее плохая фигура». Он был очень благодарен ей за то, что она рассказала о Томилине, и смотрел на нее ласково, насколько это было доступно ему.
— Пестрая мы нация, Клим Иванович, чудаковатая нация, — продолжал Дронов, помолчав, потише, задумчивее, сняв шапку с колена, положил ее на стол и, задев лампу, едва не опрокинул ее. — Удивительные люди водятся
у нас, и много их, и всем некуда себя сунуть. В революцию? Вот прошумела она, усмехнулась, да — и нет ее. Ты скажешь — будет! Не спорю. По всем видимостям — будет. Но мужичок очень напугал. Организаторов революции частью истребили, частью — припрятали в каторгу, а многие — сами
спрятались.
Тут Самгин вспомнил, что
у него есть хороший предлог
спрятаться от хозяина, и сказал ему, что до приезда уполномоченных он должен кое-что прочитать в деле.
Среднего роста, он был не толст, но кости
у него широкие и одет он во все толстое. Руки тяжелые, неловкие, они
прятались в карманы, под стол, как бы стыдясь широты и волосатости кистей. Оказалось, что он изъездил всю Россию от Астрахани до Архангельска и от Иркутска до Одессы, бывал на Кавказе, в Финляндии.
Похолодев от испуга, Клим стоял на лестнице,
у него щекотало в горле, слезы выкатывались из глаз, ему захотелось убежать в сад, на двор,
спрятаться; он подошел к двери крыльца, — ветер кропил дверь осенним дождем. Он постучал в дверь кулаком, поцарапал ее ногтем, ощущая, что в груди что-то сломилось, исчезло, опустошив его. Когда, пересилив себя, он вошел в столовую, там уже танцевали кадриль, он отказался танцевать, подставил к роялю стул и стал играть кадриль в четыре руки с Таней.
Это полусказочное впечатление тихого, но могучего хоровода осталось
у Самгина почти на все время его жизни в странном городе, построенном на краю бесплодного, печального поля, которое вдали замкнула синеватая щетина соснового леса — «Савелова грива» и — за невидимой Окой — «Дятловы горы», где, среди зелени садов,
прятались домики и церкви Нижнего Новгорода.
Затем он рассказал странную историю:
у Леонида Андреева несколько дней
прятался какой-то нелегальный большевик, он поссорился с хозяином, и Андреев стрелял в него из револьвера, тотчас же и без связи с предыдущим сообщил, что офицера-гвардейца избили в модном кабаке Распутина и что ходят слухи о заговоре придворной знати, — она решила снять царя Николая с престола и посадить на его место — Михаила.
— Поздно. Вы дали мне право думать, что ваше поведение — это обычное поведение штатских либералов, социалистов и вообще этих, которые
прячутся в Земском и Городском союзах, путаясь
у нас в ногах…
А хитрость — как мышь: обежит вокруг,
прячется… Да и характер
у Ольги не такой. Что же это такое? Что еще за новость?
Обломов боялся, чтоб и ему не пришлось идти по мосткам на ту сторону,
спрятался от Никиты, написав в ответ, что
у него сделалась маленькая опухоль в горле, что он не решается еще выходить со двора и что «жестокая судьба лишает его счастья еще несколько дней видеть ненаглядную Ольгу».
Долго после того, как
у него вырвалось признание, не видались они наедине. Он
прятался, как школьник, лишь только завидит Ольгу. Она переменилась с ним, но не бегала, не была холодна, а стала только задумчивее.
У Веры от улыбки задрожал подбородок. Она с наслаждением глядела на всех и дружеским взглядом благодарила Райского за это нечаянное наслаждение, а Марфенька
спряталась за бабушку.
«Да умна ли она? Ведь
у нас часто за ум, особенно
у женщин, считают одну только, донельзя изощренную низшую его степень — хитрость, и женщины даже кичатся, что владеют этим тонким орудием, этим умом кошки, лисы, даже некоторых насекомых! Это пассивный ум, способность таиться, избегать опасности,
прятаться от силы, от угнетения».
Даже когда являлся
у Ирины, Матрены или другой дворовой девки непривилегированный ребенок, она выслушает донесение об этом молча, с видом оскорбленного достоинства; потом велит Василисе дать чего там нужно, с презрением глядя в сторону, и только скажет: «Чтоб я ее не видала, негодяйку!» Матрена и Ирина, оправившись, с месяц
прятались от барыни, а потом опять ничего, а ребенок отправлялся «на село».
А
у другого на лице то выступает, то
прячется краска — он сомневается, колеблется.
— А разве я мешаю ей? стесняю ее? Она не доверяется мне,
прячется, молчит, живет своим умом. Я даже не прошу
у ней «ключей», а вот ты, кажется, беспокоишься!
Он даже заметил где-то в слободе хорошенькую женскую головку и мимоездом однажды поклонился ей, она засмеялась и
спряталась. Он узнал, что она дочь какого-то смотрителя, он и не добирался — смотрителя чего, так как
у нас смотрителей множество.
— Ах, Вера! — сказал он с досадой, — вы все еще, как цыпленок,
прячетесь под юбки вашей наседки-бабушки:
у вас ее понятия о нравственности. Страсть одеваете в какой-то фантастический наряд, как Райский… Чем бы прямо от опыта допроситься истины… и тогда поверили бы… — говорил он, глядя в сторону. — Оставим все прочие вопросы — я не трогаю их. Дело
у нас прямое и простое, мы любим друг друга… Так или нет?
Заиграет ли женщина на фортепиано, гувернантка
у соседей, Райский бежал было перед этим удить рыбу, — но раздались звуки, и он замирал на месте, разинув рот, и
прятался за стулом играющей.
— Не бывать этому! — пылко воскликнула Бережкова. — Они не нищие,
у них по пятидесяти тысяч
у каждой. Да после бабушки втрое, а может быть, и побольше останется: это все им! Не бывать, не бывать! И бабушка твоя, слава Богу, не нищая!
У ней найдется угол, есть и клочок земли, и крышка, где
спрятаться! Богач какой, гордец, в дар жалует! Не хотим, не хотим! Марфенька! Где ты? Иди сюда!
— Все в родстве! — с омерзением сказала она. — Матрешка неразлучна с Егоркой, Машка — помнишь, за детьми ходила девчонка? —
у Прохора в сарае живмя живет. Акулина с Никиткой, Татьяна с Васькой… Только Василиса да Яков и есть порядочные! Но те все
прячутся, стыд еще есть: а Марина!..
Бабушка презирает меня!» — вся трясясь от тоски, думала она и
пряталась от ее взгляда, сидела молча, печальная,
у себя в комнате, отворачивалась или потупляла глаза, когда Татьяна Марковна смотрела на нее с глубокой нежностью… или сожалением, как казалось ей.
Луна освещала новый дом, а старый
прятался в тени. На дворе, в кухне, в людских долее обыкновенного не ложились спать люди,
у которых в гостях были приехавшие с барыней Викентьевой из-за Волги кучер и лакей.
У меньшего желтенькое лицо позеленело, и он
спрятался за пушку.
У многих в глазах
прятался огонь, хотя они и смотрели, по обыкновению, сонно и вяло.
У Юпитера видны три спутника; четвертый
прячется за планетой.
Глаза разбегались
у нас, и мы не знали, на что смотреть: на пешеходов ли, спешивших, с маленькими лошадками и клажей на них, из столицы и в столицу; на дальнюю ли гору, которая мягкой зеленой покатостью манила войти на нее и посидеть под кедрами; солнце ярко выставляло ее напоказ, а тут же рядом
пряталась в прохладной тени долина с огороженными высоким забором хижинами, почти совсем закрытыми ветвями.
Глядя на эти коралловые заборы, вы подумаете, что за ними
прячутся такие же крепкие каменные домы, — ничего не бывало: там скромно стоят игрушечные домики, крытые черепицей, или бедные хижины, вроде хлевов, крытые рисовой соломой, о трех стенках из тонкого дерева, заплетенного бамбуком; четвертой стены нет: одна сторона дома открыта; она задвигается, в случае нужды, рамой, заклеенной бумагой, за неимением стекол; это
у зажиточных домов, а
у хижин вовсе не задвигается.
Опустите замет
у повозки, или
спрячьтесь, или, наконец, как знаете.
На вопрос его: «Не
у Грушеньки ли он, и не
у Фомы ли опять
прячется» (Алеша нарочно пустил в ход эти откровенности), все хозяева даже пугливо на него посмотрели.
— Я к игумену прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не был. Видел,
у которого на персях сидит, под рясу
прячется, токмо рожки выглядывают;
у которого из кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то боится;
у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а
у некоего так на шее висит, уцепился, так и носит, а его не видит.
Он развел еще один огонь и
спрятался за изгородь. Я взглянул на Дерсу. Он был смущен, удивлен и даже испуган: черт на скале, бросивший камни, гроза со снегом и обвал в горах — все это перемешалось
у него в голове и, казалось, имело связь друг с другом.
—
У рыбы кровь холодная, — возразил он с уверенностию, — рыба тварь немая. Она не боится, не веселится; рыба тварь бессловесная. Рыба не чувствует, в ней и кровь не живая… Кровь, — продолжал он, помолчав, — святое дело кровь! Кровь солнышка Божия не видит, кровь от свету
прячется… великий грех показать свету кровь, великий грех и страх… Ох, великий!
Небольшие птицы с сердитым взглядом и с клювом, как
у хищника, они поминутно то взлетали на ветки деревьев, то опускались на землю, как будто что-то клевали в траве, затем опять взлетали наверх и ловко
прятались в листве.
У корейцев в фанзе было так много клопов, что сам хозяин вынужден был спать снаружи, а во время дождя
прятался в сарайчик, сложенный из тонкого накатника. Узнав об этом, мы отошли от фанзы еще с километр и стали биваком на берегу реки.
Я спал плохо, раза два просыпался и видел китайцев, сидящих
у огня. Время от времени с поля доносилось ржание какой-то неспокойной лошади и собачий лай. Но потом все стихло. Я завернулся в бурку и заснул крепким сном. Перед солнечным восходом пала на землю обильная роса. Кое-где в горах еще тянулся туман. Он словно боялся солнца и старался
спрятаться в глубине лощины. Я проснулся раньше других и стал будить команду.
Тогда я понял, что он меня боится. Он никак не мог допустить, что я мог быть один, и думал, что поблизости много людей. Я знал, что если я выстрелю из винтовки, то пуля пройдет сквозь дерево, за которым
спрятался бродяга, и убьет его. Но я тотчас же поймал себя на другой мысли: он уходил, он боится, и если я выстрелю, то совершу убийство. Я отошел еще немного и оглянулся. Чуть-чуть между деревьями мелькала его синяя одежда.
У меня отлегло от сердца.
Только руку я и видела: сама она
пряталась за пологом, мне снилось, что
у моей постели, — за то же я ее и бросила, что на ней это приснилось, — что
у ней есть полог и что гостья
прячется за ним; но какая дивная рука, мой милый!
На другой день за завтраком Григорий Иванович спросил
у дочки, все ли намерена она
спрятаться от Берестовых.
К тому же я не все книги показывал или клал
у себя на столе, — иные
прятались в шифоньер.
У ворот мы остановились, наблюдали их игру. Они выбросили,
прячась в кустах, серебряный гривенник на нитке на тротуар и ждали.
Я еще тройной свисток — и мне сразу откликнулись с двух разных сторон. Послышались торопливые шаги: бежал дворник из соседнего дома, а со стороны бульвара — городовой, должно быть, из будки… Я
спрятался в кусты, чтобы удостовериться, увидят ли человека
у решетки. Дворник бежал вдоль тротуара и прямо наткнулся на него и засвистал. Подбежал городовой… Оба наклонились к лежавшему. Я хотел выйти к ним, но опять почувствовал боль в ноге: опять провалился ножик в дырку!
Когда сторож пришел вечером, чтобы освободить заключенного, он нашел его в беспамятстве свернувшегося комочком
у самой двери. Сторож поднял тревогу, привел гимназическое начальство, мальчика свезли на квартиру, вызвали мать… Но Янкевич никого не узнавал, метался в бреду, пугался, кричал,
прятался от кого-то и умер, не приходя в сознание…