Неточные совпадения
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя
лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый
лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь,
спросил только, целы ли ворота?
— Весь кусок? — почтительно сомневаясь,
спросил торговец. Но Грэй молча смотрел ему
в лоб, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. —
В таком случае сколько метров?
В саду стало тише, светлей, люди исчезли, растаяли; зеленоватая полоса лунного света отражалась черною водою пруда, наполняя сад дремотной, необременяющей скукой. Быстро подошел человек
в желтом костюме, сел рядом с Климом, тяжко вздохнув, снял соломенную шляпу, вытер
лоб ладонью, посмотрел на ладонь и сердито
спросил...
Клим
спросил еще стакан чаю, пить ему не хотелось, но он хотел знать, кого дожидается эта дама? Подняв вуаль на
лоб, она писала что-то
в маленькой книжке, Самгин наблюдал за нею и думал...
Клим вдруг испугался ее гнева, он плохо понимал, что она говорит, и хотел только одного: остановить поток ее слов, все более резких и бессвязных. Она уперлась пальцем
в лоб его, заставила поднять голову и, глядя
в глаза,
спросила...
— Вытащили их? —
спросил Клим, помолчав, посмотрев на седого человека
в очках, стоявшего среди комнаты. Мать положила на
лоб его приятно холодную ладонь и не ответила.
«Какой осел», — думал Самгин, покручивая бородку, наблюдая рассказчика. Видя, что жена тает
в улыбках, восхищаясь как будто рассказчиком, а не анекдотом, он внезапно ощутил желание стукнуть Ряхина кулаком по
лбу и резко
спросил...
Действительно, темная фигура, прислонясь
лбом к стеклу, глядела
в полутьму улицы, как бы
спрашивая: «Кто там? Чего мне ждать? Кто придет?»
И, нагнувшись над ним
в умилении, она поцеловала его
лоб. Калганов
в один миг открыл глаза, взглянул на нее, привстал и с самым озабоченным видом
спросил: где Максимов?
Детство часто беспечно проходит мимо самых тяжелых драм, но это не значит, что оно не схватывает их чутким полусознанием. Я чувствовал, что
в душе моего приятеля есть что-то, что он хранит про себя… Все время дорогой он молчал, и на
лбу его лежала легкая складка, как тогда, когда он
спрашивал о порке.
Притаившись, я соображал: пороть — значит расшивать платья, отданные
в краску, а сечь и бить — одно и то же, видимо. Бьют лошадей, собак, кошек;
в Астрахани будочники бьют персиян, — это я видел. Но я никогда не видал, чтоб так били маленьких, и хотя здесь дядья щелкали своих то по
лбу, то по затылку, — дети относились к этому равнодушно, только почесывая ушибленное место. Я не однажды
спрашивал их...
Он выслушал ее до конца, стоя к ней боком и надвинув на
лоб шляпу; вежливо, но измененным голосом
спросил ее: последнее ли это ее слово и не подал ли он чем-нибудь повода к подобной перемене
в ее мыслях? потом прижал руку к глазам, коротко и отрывисто вздохнул и отдернул руку от лица.
— Где летаешь? —
спросила, целуя
в лоб, Евгения Петровна.
В один погожий осенний день медики после обеда занимались чтением, когда
в дверь просунулась русая голова с волосами, подстриженными на
лбу, и
спросила...
— Вчера… —
Лбов вдруг прыснул от смеха. — Вчера, уж во всех ротах кончили занятия, я иду на квартиру, часов уже восемь, пожалуй, темно совсем. Смотрю,
в одиннадцатой роте сигналы учат. Хором. «На-ве-ди, до гру-ди, по-па-ди!» Я
спрашиваю поручика Андрусевича: «Почему это у вас до сих пор идет такая музыка?» А он говорит: «Это мы, вроде собак, на луну воем».
— Ре-ко-мен-да-цшо! А зачем, смею вас
спросить, мне рекомендация? Какая рекомендация? Моя рекомендация вот где! — закричал он, ударя себя по
лбу. — Да, здесь она,
в житейской моей опытности! Приеду
в Крутогорск, явлюсь к начальству, объясню, что мне нужно… ну-с, и дело
в шляпе… А то еще рекомендация!.. Эй, водки и спать! — прибавил он совершенно неожиданно.
— А что, Осип Евсеич, —
спросил помощник, более и более приходивший
в себя после паралича от ворошатинского табаку и утиравший синим платком глаза, нос,
лоб и даже подбородок, — я вас еще не
спросил, как вам понравился вновь определившийся молодой человек, из Москвы, что ли?
— А ты — цыц! Заступник!.. Вот я те дам!.. — Отшвырнув сына
в сторону, он ушёл
в кузницу. Пашка встал на ноги и, спотыкаясь, как слепой, пошёл
в тёмный угол двора. Илья отправился за ним, полный жалости к нему.
В углу Пашка встал на колени, упёрся
лбом в забор и, держа руки на ягодицах, стал выть ещё громче. Илье захотелось сказать что-нибудь ласковое избитому врагу, но он только
спросил Пашку...
Сухой, тоненький подросток с чёрными кудрями на миленькой голове, с низким
лбом и бегающими глазками, сел рядом с Евсеем, толкнул его локтем
в бок,
спрашивая вполголоса...
— Что? —
спросил в свою очередь Долинский, проведя рукою по
лбу.
Поздней осенью она опять вернется и опять будет стоять
в уголку,
в накуренной комнате, и ее лицо с пепельными волосами, закрывающими часть
лба и маленькие уши (я это успел заметить), будет светить мне сквозь табачный дым и шумные споры. И я представлял себе, как она опять протянет мне руку, скажет «здравствуйте» и назовет мою фамилию. И я непременно при случае
спрошу у нее, что она видела на Волге…
— А сколько я писал прежде о любви! — зашамкал старичок. — Раз я
в одном из моих стихотворений, описывая даму, говорю, что ее черные глаза загорелись во
лбу, как два угля, и мой приятель мне печатно возражает, что глаза не во
лбу, а подо
лбом и что когда они горят, так должны быть красные, а не черные!.. Кто из нас прав,
спрашиваю?
Персиков жетон истоптал ногами, а расписку спрятал под пресс. Затем какая-то мысль омрачила его крутой
лоб. Он бросился к телефону, вытрезвонил Панкрата
в институте и
спросил у него: «Все ли благополучно?» Панкрат нарычал что-то такое
в трубку, из чего можно было понять, что, по его мнению, все благополучно. Но Персиков успокоился только на одну минуту. Хмурясь, он уцепился за телефон и наговорил
в трубку такое...
— Чем могу служить? —
спросил Персиков таким тоном, что шефа несколько передернуло. Персиков пересадил очки с переносицы на
лоб, затем обратно и разглядел визитера. Тот весь светился лаком и драгоценными камнями, и
в правом глазу у него сидел монокль. «Какая гнусная рожа», — почему-то подумал Персиков.
— Очень трудно мне вам сказать правду, зачем я еду, — сказал он. —
В эту неделю я много думал о вас и о себе и решил, что мне надо ехать. Вы понимаете, зачем? и ежели любите меня, не будете больше
спрашивать. — Он потер
лоб рукою и закрыл ею глаза. — Это мне тяжело… А вам попятно.
Настал день обеда! Гости съехались. Нас позвали, и мы
в праздничных киреях, отдав должный, почтительный решпект, стали у дверей чинно. Гости осмотрели нас внимательно и, казалось, довольны были нашею «внешностью» (слово заимствованное) и приемами. Особливо же Алексей Пантелеймонович: он-таки даже улыбнулся и принялся испытывать Петруся. Подумавши, поморщась, потерши
лоб, наконец
спросил:"Сколько российская грамматика имеет частей речи?"
— Ты чего молчишь, думаешь, я наврал? —
спросил Коновалов, и
в голосе его звучала тревога. Он сидел на мешках с мукой, держа
в одной руке стакан чаю, а другой медленно поглаживая бороду. Его голубые глаза смотрели на меня пытливо и вопросительно, морщинки на
лбу легли резко…
«Позвольте
спросить, — сказал я приставя ко
лбу руку, — вы г. Б., коего прекрасные статьи имел я счастие читать
в Соревнователе Просвещения?» — Никак нет-с, — отвечал он мне, — я не сочинитель, а стряпчий; но ** мне очень знаком; четверть часа тому я встретил его у Полицейского мосту.
Боже мой! Я ударил себя ладонью
в лоб и
спросил только...
Герой мой Сашка тихо развязал
Свой галстук… «Сашка» — старое названье!
Но «Сашка» тот печати не видал
И недозревший он угас
в изгнанье.
Мой Сашка меж друзей своих не знал
Другого имя, — дурно ль, хорошо ли,
Разуверять друзей не
в нашей воле.
Он галстук снял, рассеянно перстом
Провел по
лбу, поморщился, потом
Спросил: «Где Тирза?» — «Дома». — «Что ж не видно
Ее?» — «Уснула». — «Как ей спать не стыдно...
— Дело какое имеете до меня? —
спросил учитель, подходя от полки к гостю и
в упор глядя на него.
Лоб у него сморщился, брови хмуро съёжились. Ему хотелось кашлять, но он почему-то удерживался от этого, плотно сжав губы. На лице у него явились бурые пятна, худая, ввалившаяся грудь вздымалась высоко и нервно.
Файбиш выпил стакан вина, но тотчас же закашлялся, потому что давно уже страдал одышкой. Во время кашля вся кровь, переполнявшая его массивное тело, кинулась ему
в голову; лицо его еще больше посинело, шея распухла, а жилы на
лбу и на носу вздулись, как у удавленника. Откашлявшись, он долго, с хрипением и со свистом
в горле, отдувался, потом обсосал намокшие
в вине усы, вытер их ребром ладони
в одну и
в другую сторону и, наконец, отрывисто
спросил...
— Что ты все хмуришься, голубка моя?.. Что осенним днем глядишь? — с нежностью
спрашивал у дочери Марко Данилыч, обнимая ее и целуя
в лоб. — Посмотрю я на тебя, ходишь ты ровно
в воду опущенная… Что с тобой, моя ясынька?.. Не утай, молви словечко, что у тебя на душе, мое сокровище.
Татьяна Андревна легонько обняла, поцеловала ее
в лоб и, немножко помолчав,
спросила...
— За что я полюбила тебя? —
спросила она, как будто саму себя. И вдруг увидела его бесконечно-усталое лицо, умный, прекрасно сформированный
лоб, что-то детски-беспомощное во всей фигуре, — и горячий, матерински-нежный огонек вспыхнул
в душе.
Она прекрасно понимала его деликатность и каждый день, как только он утром встречался с ней с глазу на глаз и целовал
в лоб, она стыдила себя мысленно,
спрашивала: как могла она дойти с таксатором до таких"целовушек"? — ее институтское выражение.
— Тоже
спрашивают, какой, говорит, там малый, черкес, говорит, или турка у вас на Капказе, говорит, бьет? Я говорю: у нас черкес, милый человек, не один, а разные есть. Есть такие тавлинцы, что
в каменных горах живут и камни замест хлеба едят. Те большие, говорю, ровно как колода добрая, по одном глазу во
лбу, и шапки на них красные, вот так и горят, ровно как на тебе, милый человек! — прибавил он, обращаясь к молодому рекрутику, на котором действительно была уморительная шапочка с красным верхом.
У меня
в университете лекции начинались на две недели раньше, чем у Миши
в Горном институте, я приехал
в Петербург без Миши. Долго искал: трудно было найти за подходящую цену две комнаты
в одной квартире, а папа обязательно требовал, чтобы жили мы на одной квартире, Наконец, на 15-й линии Васильевского острова,
в мезонине старого дома, нашел две комнаты рядом. Я
спросил квартирную хозяйку, — молодую и хорошенькую, с глуповатыми глазами и чистым
лбом...
— Ах, подите вы с вашим лежаньем! Я вас
спрашиваю толком, русским языком: что мне делать? Вы врач и должны мне помочь! Я страдаю! Каждую минуту мне кажется, что я начинаю беситься. Я не сплю, не ем, дело валится у меня из рук! У меня вот револьвер
в кармане. Я каждую минуту его вынимаю, чтобы пустить себе пулю
в лоб! Григорий Иваныч, ну да займитесь же мною бога ради! Что мне делать? Вот что, не поехать ли мне к профессорам?
Внука подскочила к кровати и поцеловала старуху
в лоб. Свет настолько падал на молодую девушку, что выставлял ее маленькую изящную фигуру
в сером платье, с косынкой на шее. Талия перетянута у ней кожаным кушаком. Каблуки ботинок производят легкий стук. Она подняла голову, обернулась и
спросила Фифину...
Придет, бывало, великий государь к князю Тростенскому — а езжал к нему нередко, — анисовой
спросит, кренделем закусит и велит княжну к себе привести, почнет ее расспрашивать, чему дареный швед выучил, по-чужестранному заговорит с ней, менуэт заставит проплясать, а потом поцелует
в лоб да примолвит: «Расти, крестница, да ума копи, вырастешь большая — мое будет дело жениха сыскать».
Сегодня он опять темным призраком прошел перед душою, и опять я
спрашиваю себя: живой это человек? Или сгустилась какая-то дикая, темная энергия
в фигуру человека со шрамом на
лбу?
Есть люди, есть странные условия, при которых судьба сводит с ними. Живой, осязаемый человек, с каким-нибудь самым реальным шрамом на
лбу, — а впечатление, что это не человек, а призрак, какой-то миф. Таков Турман. Темною, зловещею тенью он мелькнул передо мною
в первый раз, когда я его увидел. И с тех пор каждый раз, как он пройдет передо мною, я
спрашиваю себя: кто это был, — живой человек или странное испарение жизни, сгустившееся
в человеческую фигуру с наивно-реальным шрамом на
лбу?
Тут Анюта прерывает меня и рассказывает, что дворник утром, принеся дрова,
спрашивал ее: «Что, у вас барыня-то молодая ровно как будто не
в себе? Домовладелица на этот счет беспокоится… До белого утра
в окне у вашей барыни свет, и лопочет она что-то и руками размахивает… Намедни под окном видел. Все ли у них тут дома?» И он будто бы многозначительно покрутил пальцами около собственного
лба.
Председатель, не старый человек, с до крайности утомленным лицом и близорукий, сидел
в своем кресле, не шевелясь и держа ладонь около
лба, как бы заслоняя глаза от солнца. Под жужжанье вентиляции и секретаря он о чем-то думал. Когда секретарь сделал маленькую передышку, чтобы начать с новой страницы, он вдруг встрепенулся и оглядел посовелыми глазами публику, потом нагнулся к уху своего соседа-члена и
спросил со вздохом...
В обеденном перерыве, когда Юрка
в мрачной задумчивости стоял
в очереди за супом
в столовой нарпита, к нему взволнованно подошел Спирька. Глаза
в пушистых ресницах смотрели из-под низкого
лба враждебно.
Спросил отрывисто...
— Как это странно! — пробормотал старик и провел своей костлявой рукой по
лбу. — У Петра Иннокентьевича был
в то далекое время, о котором я вспоминаю, служащий, нет, скорее друг, Иннокентий Антипович Гладких. Он жив еще? —
спросил он Татьяну Петровну после некоторой паузы.
— Как зовут? —
спросил последний, целуя девочку
в лоб.
Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко
лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и
спросил его
в этом ли балагане солдат Platoche, [Платош] которому он отдал шить рубаху.
Нефора взяла указанное ей направление, но опять скоро смешалась
в извивах тропин и могла заблудиться. По счастию, ей встретился человек мрачного вида, с треугольным шрамом на
лбу и с большою корзиной,
в которой видны были плоды, фляга с питьем и большая красная рыба. Нефора
спросила его о Зеноне, а человек ей отвечал...