Неточные совпадения
Она же по стопам родителей не пошла, и столь много даже сыздетска к богу прилепилась, что ни о чем больше не помышляла, разве о том, чтобы младые
свои страсти сокрушить и любить единого
господа и
спаса своего.
— Как же, сударь, возможно! все-таки… Знал я, по крайней мере, что"
свое место"у меня есть. Не позадачится в Москве — опять к
барину: режьте меня на куски, а я оброка добыть не могу! И не что поделают."Ах ты, расподлая твоя душа! выпороть его!" — только и всего. А теперь я к кому явлюсь? Тогда у меня хоть церква
своя, Спас-преображенья, была — пойду в воскресенье и помолюсь.
— Про этого
барина я достоверно знаю, — продолжал он обыкновенным
своим голосом, — что когда Третье отделение его вызывало, он у графини Блазенкрампф в ногах ползал и все пищал:"
Спасите, заступитесь!"А Пеликанов никогда до такой подлости не унижался.
— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи,
господин хороший, век
свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было…
Спаси и помилуй, царица небесная… Что вы-с!
— Боже
спаси,
господа: прошу вас, чтобы ничего похожего на малейшее насилие не было, и кто ему должен — извольте, где хотите занять денег и с ним рассчитаться. А если что-нибудь невинненькое, для отыграния
своей чести придумаете, — это можете.
Я здесь умру. Попа теперь не сыщешь.
Я во грехах
своих покаюсь вам.
Грехи мои великие: я бражник!
И умереть я чаял за гульбой.
Но
спас меня
Господь от смерти грешной.
Великое Кузьма затеял дело,
Я дал ему последний крест с себя;
Пошел за ним, московский Кремль увидел,
С врагами бился так же, как другие,
И умираю за святую Русь.
Скажите всем, как будете вы в Нижнем,
Чтобы меня, как знают, помянули —
Молитвою, винцом иль добрым словом.
— «Аще ли какой человек обещается идти в той град Китеж, и неложно от усердия
своего поститися начнет, и пóйдет во град, и обещается тако: аще гладом умрети, аще ины страхи претерпети, аще и смертию умрети, не изыти из него, и такового человека приведет
Господь силою
своею в невидимый град Китеж и узрит он той град не гаданием, но смертныма очима, и
спасет Бог того человека, и стопы его изочтены и записаны ангелами Господними в книзе животней».
— Помнишь, что у Златоуста про такие слезы сказано? — внушительно продолжал Патап Максимыч. — Слезы те паче поста и молитвы, и сам
Спас пречистыми устами
своими рек: «Никто же больше тоя любви имать, аще кто душу
свою положит за други
своя…» Добрая ты у меня, Груня!..
Господь тебя не оставит.
Оттого помещики и не сажали в
свои заволжские вотчины немцев-управляющих, оттого и
спас Господь милостливый Заволжский край от той саранчи, что русской сельщине-деревенщине во времена крепостного права приходилась не легче татарщины, лихолетья и длинного ряда недородов, пожаров и моровых поветрий.
—
Господу изволившу, обыде мя болезнь смертная… Но не хотяй смерти грешнику, да обратится душа к покаянию, он, сый человеколюбец, воздвиг мя от одра болезненного. Исповедуя неизреченное его милосердие, славлю смотрение Создателя, пою и величаю Творца жизнодавца, дондеже есмь. Вас же молю, отцы, братие и сестры о Христе Исусе, помяните мя, убогую старицу, во святых молитвах
своих, да простит ми согрешения моя вольная и невольная и да устроит сам
Спас душевное мое спасение…
— А может, бог даст, и разыщут. Мичман Лопатин башковатый человек и знает, где искать… А Артемьев, небось, не дурак — не станет против волны плыть… Он лег себе на спину, да и ждет помоги с корвета. Знает, что
свои не оставят… А как увидит баркас, голосом крикнет или какой знак подаст… Тоже у нас вот на «Кобчике» один матросик сорвался и на ходу упал… Так волна куда сильнее была, а вызволил
господь —
спасли. И акул-рыба не съела! Вот видишь ли, матросик. А ты говоришь: не найдут. Еще как ловко найдут!
Молчание еще могло
спасти меня. Но разве можно было что-нибудь сделать с этим разъярившимся Вандергудом, у которого обида бурлила в сердце! Как лакей, присвоивший себе имя
своего знатного
господина, что-то смутно знающий о его величии, могуществе и связях, — Вандергуд важно выступил вперед и сказал с ироническим поклоном...
— Ложь! — вскричала молодая женщина, — вы лжете, сударь! Это вовсе не Тото… Вы слышали,
господа, что крикнул этот ребенок? — обратилась госпожа Раева к публике, — она назвала
свое имя, просила
спасти ее. Я хорошо знаю эту девочку! Её несчастная мать разыскивает ее! Я ее отвезу к матери сию минуту.
— Да, дети, Лидочка не слепая больше, — начал Юрий Денисович глубоко растроганным, счастливым голосом, — она прозрела с Божией помощью,
Господь послал
своего доброго ангела
спасти ее от слепоты. Князь Виталий, по приезде нашем в город, после трудной, серьезной операции вернул зрение вашей сестрице. Поблагодарите же его хорошенько, дети. Он добрый волшебник нашей семьи. Он избавил нас от большого несчастья.
— И они называются людьми? — с отвращением пробормотала она. — Люди? Нет, они хуже диких зверей!.. Бедная Таня могла сделаться жертвой палачей, этих выродков человеческого рода…
Господь милосердный не дал мне сна, чтобы я могла
спасти дочь Егора… И я
спасу ее… Этот негодяй встретит меня на
своей позорной дороге…
— Нас тебе нечего опасаться. Мы не в плен пришли взять князя тверского, а проводить с честью Михайлу Борисовича, шурина великого князя московского. В плену и без того довольно князей у нашего
господина: Иван Васильевич велел то же сказать тебе. Мои молодцы, сурожане и суконники московские, проводят тебя до первого яму и до второго, коли тебе полюбится. Выбери сам провожатых, сколько в угоду тебе. За один волос твой будут отвечать головой
своей. Порукою тебе в том пречистая матерь божия и
Спас милостивый.
— Вот видишь образ
Спаса нашего, — перебил Иван Васильевич
своим владычно-роковым голосом, — беру
господа во свидетели, коли ты уморишь царевича, голова твоя слетит долой. Слышь? Слово мое немимо идет. Вылечишь — любая дочь боярская твоя, с нею любое поместье на всей Руси.
Ей, в высшей степени набожной, казалось, что она слышит голоса, приказывающие ей идти
спасать…
своего господина (франц.).]