Неточные совпадения
Между тем Катерина Ивановна отдышалась, на время кровь отошла. Она смотрела болезненным, но пристальным и проницающим взглядом на бледную и трепещущую Соню, отиравшую ей платком капли
пота со лба: наконец, попросила приподнять себя. Ее посадили на постели, придерживая с обеих сторон.
Баба вырвала платок из его рук и, стирая
пот со лба его, слезы с глаз, завыла еще громче...
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная тревога. Он остановился, стирая платком
пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном тумане, черные деревья похожи на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
И при этом тяжело дышит и вытирает
со лба пот.
Дмитрий Федорович встал, в волнении шагнул шаг и другой, вынул платок, обтер
со лба пот, затем сел опять, но не на то место, где прежде сидел, а на другое, на скамью напротив, у другой стены, так что Алеша должен был совсем к нему повернуться.
Оставшись один, Арапов покусал губы, пожал
лоб,
потом вошел в чуланчик, взял с полки какую-то ничтожную бумажку и разорвал ее; наконец, снял
со стены висевший над кроватью револьвер и остановился, смотря то на окно комнаты, то на дуло пистолета.
Александр был как в пытке.
Со лба капали крупные капли
пота. Он едва слышал, что говорил дядя, и не смел взглянуть ни на него, ни на тетку.
Он судорожно утер платком
пот со лба.
Он поднял голову, и Вяземский заметил, что крупный
пот катился
со лба его.
— Утешьтесь, друг любезный, все люди рождены своими матерями, — проговорил, отирая
со лба пот, Дарьянов. — Один Макдуф был вырезан из чрева, да и то для того, чтобы Макбета не победил — женой рожденный.
Кончили писать, Дыма стал отирать
пот со лба и вдруг остановился с разинутым ртом. Матвей тоже оглянулся, — и у него как-то приятно замерло сердце.
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг
со лба упала на бумагу капля
пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин прошёл сквозь бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами рабочих. Огорчённый, он решил не трогать эту тетрадку, спрятал её и сшил другую.
Толстяк наконец явился, усталый, полузадохшийся, с каплями
пота на
лбу, развязав галстух и сняв картуз. Молча и мрачно влез он в коляску, и в этот раз я уступил ему свое место; по крайней мере он не сидел напротив Татьяны Ивановны, которая в продолжение всей этой сцены покатывалась
со смеху, била в ладоши и во весь остальной путь не могла смотреть равнодушно на Степана Алексеевича. Он же, с своей стороны, до самого дома не промолвил ни единого слова и упорно смотрел, как вертелось заднее колесо коляски.
В руках его был бумажный клетчатый платок, весь засморканный, которым он обтирал
пот со лба и висков.
Андрей Ефимыч лег, но тотчас же встал, вытер рукавом
со лба холодный
пот и почувствовал, что все лицо его запахло копченою рыбой. Он опять прошелся.
Строганый отёр ладонью
пот со лба и продолжал...
— Пешком, вероятно? — спросил князь приятеля, видя, что тот утирает катящийся
со лба крупными каплями
пот.
— Мы будем очень рады ее посещению, — произнес генерал; у него уже
пот со лба выступил от всех этих объяснений и хлопот.
— Ну, барынька… выжига порядочная! — произнес он, утирая градом катившийся
со лба пот; от всех этих объяснений с клиенткою похмелья у него как будто бы и не бывало.
Ученье продолжалось часа три-четыре, так что иной раз Федор Тимофеич от утомления пошатывался, как пьяный, Иван Иваныч раскрывал клюв и тяжело дышал, а хозяин становился красным и никак не мог стереть
со лба пот.
Работа Ивана Иваныча не кончилась стрельбой. Целый час
потом незнакомец гонял его вокруг себя на корде и хлопал бичом, причем гусь должен был прыгать через барьер и сквозь обруч, становиться на дыбы, то есть садиться на хвост и махать лапками. Каштанка не отрывала глаз от Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась бегать за ним
со звонким лаем. Утомив гуся и себя, незнакомец вытер
со лба пот и крикнул...
Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер
со лба пот и вышел, Федор Тимофеич брезгливо фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза, Иван Иваныч направился к корытцу, а свинья была уведена старухой. Благодаря массе новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно, а вечером она
со своим матрасиком была уже водворена в комнатке с грязными обоями и ночевала в обществе Федора Тимофеича и гуся.
Заяц-хвастун подпрыгнул кверху, точно мячик, и
со страху упал прямо на широкий волчий
лоб, кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся еще раз в воздухе и
потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи.
Дьякон взял гитару, которая постоянно лежала на земле около стола, настроил ее и запел тихо, тонким голоском: «Отроцы семинарстии у кабака стояху…», но тотчас же замолк от жары, вытер
со лба пот и взглянул вверх на синее горячее небо. Самойленко задремал; от зноя, тишины и сладкой послеобеденной дремоты, которая быстро овладела всеми его членами, он ослабел и опьянел; руки его отвисли, глаза стали маленькими, голову потянуло на грудь. Он
со слезливым умилением поглядел на фон Корена и дьякона и забормотал...
Бронский вытер
пот со лба цветным носовым платком.
— Ну, нет, бабочка, — ответил я и вытер
пот со лба, — этими каплями больше тебе лечиться не придется. Живот полегчал?
Он еще не был пьян, только голубые глаза его сверкали возбуждением и роскошная борода, падавшая на грудь ему шелковым веером, то и дело шевелилась — его нижняя челюсть дрожала нервной дрожью. Ворот рубахи был расстегнут, на белом
лбу блестели мелкие капельки
пота, и рука, протянутая ко мне
со стаканом пива, тряслась.
Полканов замолчал и, вытирая
пот со лба, утомлённый своей лекцией, ждал, что она скажет.
Упираясь руками в кровать, Бурмистров сидел и молчал. Дворник подвинулся к нему, взял
со стола свечу, осветил лицо, увидал на
лбу его крупные капли
пота, остановившиеся глаза и нижнюю челюсть, дрожавшую мелкою дрожью.
Николай тяжело вздохнул, отирая ладонью
пот со лба. Ему не нравилось, как эти люди едят: Будилов брал лепёшки, словно брезгуя, концами тонких пальцев; поднося кусок ко рту, вытягивал губы, как лошадь и морщил нос;
потом, ощупав кусок губами, неохотно втягивал его в рот и медленно, словно по обязанности, жевал, соря крошками; всё это казалось парню неприятным ломаньем человека избалованного и заевшегося.
Вначале Егор Тимофеевич читал очень выразительно и хорошо, но
потом стал развлекаться свечами, кисеей, венчиком на белом
лбу мертвеца, начал перескакивать
со строки на строку и не заметил, как подошла монашенка и тихонько отобрала книгу. Отойдя немного в сторону, склонив голову набок, он полюбовался покойником, как художник любуется своей картиной,
потом похлопал по упрямо топорщившемуся сюртуку и успокоительно сказал Петрову...
Файбиш выпил стакан вина, но тотчас же закашлялся, потому что давно уже страдал одышкой. Во время кашля вся кровь, переполнявшая его массивное тело, кинулась ему в голову; лицо его еще больше посинело, шея распухла, а жилы на
лбу и на носу вздулись, как у удавленника. Откашлявшись, он долго, с хрипением и
со свистом в горле, отдувался,
потом обсосал намокшие в вине усы, вытер их ребром ладони в одну и в другую сторону и, наконец, отрывисто спросил...
Вышед на улицу, Иван Андреевич стоял долгое время в таком положении, как будто ожидал, что с ним тотчас же будет удар. Он снял шапку, отер холодный
пот со лба, зажмурился, подумал о чем-то и пустился домой.
Кузьма болезненно усмехнулся и вытер
со лба пот.
Иван Шишкин, уставши наконец шататься по дорожкам, сел в тени старого вяза на скамейку, помещавшуюся у площадки пред павильоном, куда на летний сезон переселился некий предприниматель и открывал там кафе-ресторан и кондитерскую. По краям площадки, перед скамейками стояли зеленые столики — признак того, что предприниматель уже открыл свою летнюю деятельность к услаждению славнобубенской гуляющей публики. Экс-гимназист снял фуражку, обтер
со лба пот, взъерошил немножко волосы и закурил папироску.
Раньше, за всеми событиями и волнениями, я просто не обратила внимания на то, что меня заперли как раз в том самом помещении, где Николай видел призрак. Теперь с поразительной ясностью мне припомнились малейшие подробности нашей беседы
со старым слугой, и холодный
пот крупными каплями выступил на
лбу.
А темнота в лесу сгущается все больше и больше… Розоватые у опушки стволы сосен исчезли: появились угрюмые, точно затянутые траурной пеленой хвойные деревья… Они, как мохнатые чудища, сторожат тропинки. Стуча зубами
со страху, с холодным
потом, выступившим на
лбу, Любочка нагнулась еще раз, чтобы сорвать последнюю травинку, выпрямилась и закаменела на месте. Какая-то белая фигура прямо двигалась на нее.
Капельки
пота выступили на
лбу. Она колебалась минуту, другую… И вдруг, неожиданно для самой себя, схватила
со стола вышивку Палани, вместе с нею метнулась к топившейся печи в дальний угол комнаты. Открыть дверцу и бросить в огонь ненавистную работу своего врага было для Вассы делом одной минуты.
Просили повторения, но Нина устала; тяжело дыша, подошла она на зов Maman, которая с нежной лаской поцеловала общую любимицу и, вытерев заботливо
со лба Нины крупные капли
пота, отпустила ее веселиться.
Холодный
пот выступил у меня на
лбу. Я чуть дышала от страха… Княжна между тем встала
со своего места и прямо направилась к белому призраку.
Он сел на весла и яро принялся грести. Лодка пошла быстрее. Сергей работал, склонив голову и напрягаясь, весла трещали в его руках. Он греб минут с десять.
Потом остановился, отер
пот с раскрасневшегося
лба и вдруг
со сконфуженною улыбкою сказал...
Бабушка с Юлико приехали надолго, кажется, навсегда. Бабушка поселилась наверху, в комнатах мамы. Эти дорогие для меня комнаты, куда я входила
со смерти деды не иначе как с чувством сладкой тоски, стали мне теперь вдруг ненавистными. Каждое утро я и Юлико отправлялись туда, чтобы приветствовать бабушку с добрым утром. Она целовала нас в
лоб — своего любимчика-внука, однако, гораздо нежнее и продолжительнее, нежели меня, — и
потом отпускала нас играть.
— Так и знал! Чуяло мое сердце! — пробормотал он, снимая фуражку и вытирая
со лба пот. — Опять не выберут!
— Я заставлю тебя играть, шулер! — кричал капитан, неистово махая кием и утирая
со лба пот. — Я научу тебя, протобестия, как играть с порядочными людьми!
Заняв после долгих странствований по вагонам место и свалив на скамьи багаж, прокурор вытер
со лба пот и направился к выходу.
Председатель, не старый человек, с до крайности утомленным лицом и близорукий, сидел в своем кресле, не шевелясь и держа ладонь около
лба, как бы заслоняя глаза от солнца. Под жужжанье вентиляции и секретаря он о чем-то думал. Когда секретарь сделал маленькую передышку, чтобы начать с новой страницы, он вдруг встрепенулся и оглядел посовелыми глазами публику,
потом нагнулся к уху своего соседа-члена и спросил
со вздохом...
— Не смей моя сказать… (Педрилло, испуганный, бледный, дрожал всем телом; холодный
пот капал
со лба.)
И барон немедля проговорил все слова Фиоравенти, одно за другим, могильным голосом, как будто читал свой приговор казни. Холодный
пот капал
со лба его; кончив, он упал без сил на стул, поддерживаемый верным служителем Яном и священником, давно неравнодушными свидетелями этой ужасной сцены. Оба спешили подать ему помощь.
Смертная бледность выступила на его лице; холодный
пот капал
со лба; пена во рту клубилась; как вкопанный в землю стоял он.
«Херувимская» поется хорошо, так хорошо, что школьники оставляют свое чистописание и начинают следить за движениями Алексея Алексеича. Под окнами останавливается народ. Входит в класс сторож Василий, в фартуке,
со столовым ножом в руке, и заслушивается. Как из земли вырастает отец Кузьма с озабоченным лицом… После «отложим попечение» Алексей Алексеич вытирает
со лба пот и в волнении подходит к отцу Кузьме.