Неточные совпадения
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый
голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва
сохранил он бледную память.
—
Сохрани тебя бог! — послышался плачевный
голос нищей.
— Ну — что ж? Значит, вы — анархист, — пренебрежительно сказал его оппонент, Алексей Гогин; такой же щеголь, каким был восемь лет тому назад, он
сохранил веселый блеск быстрых глаз, но теперь в блеске этом было нечто надменное, ироническое, его красивый мягкий
голос звучал самодовольно, решительно. Гогин заметно пополнел, и красиво прихмуренные брови делали холеное лицо его как-то особенно значительным.
Что за хаос! Прудон, освобождаясь от всего, кроме разума, хотел остаться не только мужем вроде Синей Бороды, но и французским националистом — с литературным шовинизмом и безграничной родительской властью, а потому вслед за крепкой, полной сил мыслью свободного человека слышится
голос свирепого старика, диктующего свое завещание и хотящего теперь
сохранить своим детям ветхую храмину, которую он подкапывал всю жизнь.
Впрочем, того же самого добивались все мужчины даже самые лядащие, уродливые, скрюченные и бессильные из них, — и древний опыт давно уже научил женщин имитировать
голосом и движениями самую пылкую страсть,
сохраняя в бурные минуты самое полнейшее хладнокровие.
Пел эти куплеты Нижерадзе всегда уменьшенным
голосом,
сохраняя на лице выражение серьезного удивления к Карапету, а Любка смеялась до боли, до слез, до нервных спазм.
Когда исповедь кончилась и я, преодолев стыд, сказал все, что было у меня на душе, он положил мне на голову руки и своим звучным, тихим
голосом произнес: «Да будет, сын мой, над тобою благословение отца небесного, да
сохранит он в тебе навсегда веру, кротость и смирение. Аминь».
Если б не мать, они подошли бы, вероятно, к самым избам никем не замеченные: семейство сидело за обедом; тетка Анна, несмотря на весь страх, чувствуемый ею в присутствии мужа, который со вчерашнего дня ни с кем не перемолвил слова, упорно молчал и
сохранял на лице своем суровое выражение, не пропускала все-таки случая заглядывать украдкою в окна, выходившие, как известно, на Оку; увидев сыновей, она забыла и самого Глеба — выпустила из рук кочергу, закричала пронзительным
голосом: «Батюшки, идут!» — и сломя голову кинулась на двор.
— Суд… зачем? — спросил он, значительно понижая
голос, но стараясь
сохранить спокойный вид.
Он выглядывал до того времени из толпы товарищей, как страус между индейками; говорил он глухим, гробовым
голосом, при каждом слове глубокомысленно закрывал глаза, украшенные белыми ресницами, и вообще старался
сохранить вид человека рассудительного, необычайно умного и даже, если можно, ученого.
— «Господи боже отец наших, заповедавый Ною, рабу твоему, устроити кивот ко спасению мира…» — густым басовым
голосом говорил священник, возводя глаза к небу и простирая вверх руки: — «И сей корабль соблюди и даждь ему ангела блага, мирна… хотящие плыти на нем
сохрани…»
„А тех, которые любят друг друга“, — запела молочная красавица
голосом, в котором с первого звука зазвенели слезы — „тех Ты соедини и не разлучай никогда в жизни. Избави их от несносной тоски друг о друге; верни их друг к другу все с той же любовью. О, пошли им, пошли им любовь Ты до века! О,
сохрани их от страстей и соблазнов, и не попусти одному сердцу разбить навеки другое!“
— Но я прошу вас, панна Жиглинская, об одном! — присовокупил он затем каким-то почти встревоженным
голосом. — Все ж, о чем я вам говорил теперь, вы
сохраните в тайне…
Это так и было: Софья Карловна умерла во время Идиного чтения — умерла счастливо, покушав долго снившейся ей булочки, слушая чудную повесть, которую читал для нее милый
голос, и
сохраняя во всей свежести вчера принесенную Шульцем новость о Мане.
«С батюшкой, с Иваном Матвеичем, — сокрушался при мне один уже совсем дряхлый дворецкий, — только и было нам заботы, чтобы белье подавалось чистое, да в комнатах чтобы хорошо пахло, да чтоб людского
голоса в передней не было слышно — это уже
сохрани бог!
И казалось, будто бы
сохранил он в своей прозрачной глубине все то, что кричалось и пелось в эти дни людьми, животными и птицами, — слезы, плач и веселую песню, молитву и проклятия, и от этих стеклянных, застывших
голосов был он такой тяжелый, тревожный, густо насыщенный незримой жизнью.
Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной шляпы ее спускался темный вуаль. Она, по-видимому, хотела
сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» — Илька узнала ее по ее мелодическому
голосу.
Мы
сохранили с Острогорским очень хорошие отношения, и каждый раз, когда он (особенно под веселый час) вспоминал о 60-х годах, он непременно указывал на меня бывшим тут общим знакомым и своим удушливо-зычным
голосом восклицал...
Евлампий Григорьевич сел у ног ее. Глаза его все еще
сохраняли растерянное выражение. Он был ей жалок в эту минуту, но она на него не смотрела; она опустила глаза и прислушивалась к своему
голосу.
— Дозвольте, православные, дом
сохранить! — дрожащим
голосом просил он.
Накануне была репетиция, последняя генеральная репетиция в костюмах и в гриме, как это и полагается здесь. Желая
сохранить все силы на завтра, мы, по выражению нашего молодого профессора, «везли» репетицию кое-как, спустя рукава. Дико звучали наши
голоса в совершенно пустом зале Образцового театра, куда на репетиции не допускался никто.
Все это граф выговорил, не возвышая
голоса; губы его складывались в ироническую улыбку, хотя глаза
сохраняли добродушное выражение.
Кто из вас
сохраняет еще любовь к бедной родине нашей, — обратилась она ко всему собранию, возвышая
голос и окидывая всех вызывающим взглядом.
— Простите меня, — между тем продолжала она
голосом, прерывающимся от волнения. — Я питаю к вам полное доверие… Разве вы не самый старый, лучший друг моего мужа… Он вас так горячо и искренно любит и это, кажется, единственное чистое чувство, которое он
сохранил в своем сердце.
Кто из вас
сохраняет еще любовь к бедной родине нашей, — обратилась она ко всему собранию, возвышая
голос и окидывая всех вызывающим взглядом, — допытайте этого неверного раба острием меча вашего и вышвырните им из него змею — душу его, а то яд ее привьется и к вам.
Его мать, игравшая главную роль в деле похищения его ребенка — ребенка княгини, — продолжал подсказывать ему ревнивый
голос, — может, конечно, написать или рассказать сыну обо всей этой грустной истории, тем более для него интересной, что он близко знал одно из ее действующих лиц — княгиню, был влюблен в нее и хотя благоразумно воздержался, по ее словам, даже и от минутного свиданья с нею наедине, но все еще
сохранил о ней, вероятно, в сердце некоторое воспоминание.
С пьяными слезами он жаловался товарищам, что его загубили, а когда товарищи покидали одичавшего, полубезумного от алкогольного яда человека, он ставил к притолоке денщика и, с последними попытками
сохранить свое достоинство, суровым
голосом рассказывал ему, что он, капитан, человек хороший, только не понятый.