Неточные совпадения
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей в сновидениях еще до связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские
слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и
составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею. И она проснулась в холодном поту.
Степан Аркадьич поморщился на
слова Гриневича, давая этим чувствовать, что неприлично преждевременно
составлять суждение, и ничего ему не ответил.
В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и
слов, что все это
составило бы не одну толстую книгу.
Самгин привык быстро
составлять для себя измерения, характеристики, оценки людей по их склонностям, насколько склонности выражались в
словах, людей этих он разделил на организаторов и дезорганизаторов.
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя на птиц, пытался
составить из их суеты
слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
Кроме того, князь дал ему
слово выделить ему из наследства по крайней мере одну треть, что
составило бы тысяч двадцать непременно.
А один из здешних медиков
составил тунгусско-русский словарь из нескольких тысяч
слов.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал в другие ворота крепости, ко взморью, и успел
составить только пока заключение, что испанский город — город большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка —
словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности, чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
Язык у них, по
словам миссионера, сродни японскому и
составляет, кажется, его идиом.
С этими
словами он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана большой кусок ветчины, ломоть черного хлеба, — в сумме это
составляло фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать, выпил полграфина воды, потом подошел к полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения: «известно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…» это «несамобытно» относилось к таким книгам, как Маколей, Гизо, Тьер, Ранке, Гервинус.
Я понимаю Le ton d'exaltation [восторженный тон (фр.).] твоих записок — ты влюблена! Если ты мне напишешь, что любишь серьезно, я умолкну, — тут оканчивается власть брата. Но
слова эти мне надобно, чтоб ты сказала. Знаешь ли ты, что такое обыкновенные люди? они, правда, могут
составить счастье, — но твое ли счастье, Наташа? ты слишком мало ценишь себя! Лучше в монастырь, чем в толпу. Помни одно, что я говорю это, потому что я твой брат, потому что я горд за тебя и тобою!
Как, однако, грубо наши
слова выражают наши ощущения… В душе есть тоже много непонятного говора, который не выразить грубыми
словами, как и речи природы… И это именно то, где душа и природа
составляют одно…
Тут, очевидно, было что-то другое, подразумевалась какая-то душевная и сердечная бурда, — что-то вроде какого-то романического негодования, бог знает на кого и за что, какого-то ненасытимого чувства презрения, совершенно выскочившего из мерки, — одним
словом, что-то в высшей степени смешное и недозволенное в порядочном обществе и с чем встретиться для всякого порядочного человека
составляет чистейшее божие наказание.
От волнения Тит в первую минуту не мог сказать
слова, а только тяжело дышал. Его худенькое старческое лицо было покрыто потом, а маленькие глазки глядели с усталою покорностью. Народ набился в волость, но, к счастью Тита, большинство здесь
составляли кержаки.
В статье «Об эпиграмме и надписи у древних» (из Ла Гарпа) читаем: «В новейшие времена эпиграмма, в обыкновенном смысле, означает такой род стихотворения, который особенно сходен с сатирою по насмешке или по критике; даже в простом разговоре колкая шутка называется эпиграммою; но в особенности сим
словом означается острая мысль или натуральная простота, которая часто
составляет предмет легкого стихотворения.
Припоминая наше первое пребывание в Багрове и некоторые
слова, вырывавшиеся у моей матери, тогда же мною замеченные, я старался
составить себе сколько-нибудь ясное и определенное понятие: в чем могла быть виновата бабушка перед моею матерью и в чем была виновата мать перед нею?
Припомнив все, слышанное мною в разное время от Параши, и вырывавшиеся иногда
слова у матери во время горячих разговоров с отцом, я
составил себе довольно ясное понятие о свойствах людей, с которыми она жила.
Катерина Борисовна тихо сказала моей матери, что игра в карты с самим собою
составляет единственное удовольствие ее несчастного брата и что он играет мастерски; в доказательство же своих
слов попросила мужа поиграть с ее братом в пикет.
Тем не менее сначала это была борьба чисто платоническая. Генерал один на один беседовал в кабинете с воображаемым нигилистом, старался образумить его, доказывал опасность сего, и хотя постоянно уклонялся от объяснения, что следует разуметь под
словом сие,но по тем огонькам, которые бегали при этом в его глазах, ясно было видно, что дело идет совсем не о неведомом каком-то нигилизме, а о совершившихся новшествах, которые, собственно, и
составляли неизбывную обиду, подлежавшую генеральскому отмщению.
Восклицание «уж так нынче народ слаб стал!»
составляет в настоящее время модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни были, — вы можете быть уверены, что услышите эту фразу через девять
слов на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно
слово вопиют: «Слаб стал народ!» То же самое услышали мы и на постоялом дворе.
Словом, в юридическом отношении проект Родиона Антоныча
составлял выдающееся явление.
Вот — о Дне Единогласия, об этом великом дне. Я всегда любил его — с детских лет. Мне кажется, для нас — это нечто вроде того, что для древних была их «Пасха». Помню, накануне, бывало,
составишь себе такой часовой календарик — с торжеством вычеркиваешь по одному часу: одним часом ближе, на один час меньше ждать… Будь я уверен, что никто не увидит, — честное
слово, я бы и нынче всюду носил с собой такой календарик и следил по нему, сколько еще осталось до завтра, когда я увижу — хоть издали…
Я вспомнил то, что
слово «артист» было всегдашним коньком Лузгина, по мнению которого,"артистическая натура"
составляла нечто не только всеобъемлющее, но и все извиняющее.
"Вчера скончался Сергей Семенович Ростокин, один из самых ревностных реформаторов последнего времени. Еще накануне он беседовал с друзьями об одном проекте, который
составлял предмет его постоянных забот, и в этой беседе, внезапно, на порвавшемся
слове, застигла его смерть… Мир праху твоему, честный труженик!"
Словом сказать, пробуждение было полное, и, разумеется, одно из первых украшений его
составлял тогдашний premier amoureux, [первый любовник (франц.)] В. А. Кокорев, который на своем образном языке называл его «постукиваньем».
— Очень вам благодарен, князь, — возразил Калинович, — но из ваших
слов можно вывести странное заключение, что литература должна
составить мое несчастье, а не успех в жизни.
[Вместо
слов: «…которому она сама, своими руками, каждый год платила, не стыдно было предать их?..» в рукописи было: «…не стыдно было, как Иуде какому-нибудь, продать их… тогда, как муж ее (это она уже добавляла по секрету), Семен Никитич, каждый год, из рук в руки, платил ему полторы тысячи серебром, что в пятнадцать лет
составляло 22 тысячи с половиной.
Несмотря на те
слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно
составил себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете
составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
В любви довольно одного
слова, намека… чего намека! взгляда, едва приметного движения губ, чтобы
составить догадку, потом перейти от нее к соображению, от соображения к решительному заключению и потом мучиться или блаженствовать от собственной мысли.
Он казался несколько задумчивым и рассеянным, говорил отрывисто и как-то не грамматически, как-то странно переставлял
слова и путался, если приходилось
составить фразу подлиннее.
Одним
словом, ничем не мотивированное ожесточение князя против крестьян приняло с течением времени размеры какого-то бесконечного горячечного бреда, который одинаково был мучителен и для бредившего, и для тех, которые
составляли предмет бреда.
И хотя наши собеседования почти всегда заканчивались
словами: «необходимо погодить», но мы все-таки утешались хоть тем, что
слова эти
составляют результат свободного обмена мыслей и свободно-разумного отношения к действительности, что воля с нас не снята и что если бы, например, выпить при сем две-три рюмки водки, то ничто бы, пожалуй, не воспрепятствовало нам выразиться и так: «Господа! да неужто же, наконец…»
Ночью Арина Петровна боялась;боялась воров, привидений, чертей,
словом, всего, что
составляло продукт ее воспитания и жизни.
16-го августа. Был у нового владыки. Мужчина, казалось, весьма рассудительный и характерный. Разговаривали о состоянии духовенства и приказали
составить о сем записку. Сказали, что я рекомендован им прежним владыкой с отличной стороны. Спасибо тебе, бедный и злопобежденный дедуня, за доброе
слово!
Очень много было говорено по случаю моей книги о том, как я неправильно толкую те и другие места Евангелия, о том, как я заблуждаюсь, не признавая троицы, искупления и бессмертия души; говорено было очень многое, но только не то одно, что для всякого христианина
составляет главный, существенный вопрос жизни: как соединить ясно выраженное в
словах учителя и в сердце каждого из нас учение о прощении, смирении, отречении и любви ко всем: к ближним и к врагам, с требованием военного насилия над людьми своего или чужого народа.
Подкупленные чиновники эти от высших министров до низших писцов,
составляя одну неразрывную сеть людей, связанных одним и тем же интересом кормления себя трудами народа, тем более обогащаемые, чем покорнее они исполняют волю правительств, всегда и везде, не останавливаясь ни перед какими средствами, во всех отраслях деятельностей отстаивают
словом и делом правительственное насилие, на котором и основано их благосостояние.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить за 3 копейки Евангелие и прочесть ясные, не подлежащие перетолкованию
слова Христа к самарянке о том, что отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или
слова о том, что молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что ученик Христа никого не должен называть отцом или учителем, стоит только прочесть эти
слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не
составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не есть христианство.
Идеал состоит в том, чтобы не иметь зла ни на кого, не вызвать недоброжелательства ни в ком, любить всех; заповедь же, указывающая степень, ниже которой вполне возможно не спускаться в достижении этого идеала, — в том, чтобы не оскорблять людей
словом. И это
составляет первую заповедь.
Внушение народу этих чуждых ему, отжитых и не имеющих уже никакого смысла для людей нашего времени формул византийского духовенства о троице, о божией матери, о таинствах, о благодати и т. п.
составляет одну часть деятельности русской церкви; другую часть ее деятельности
составляет деятельность поддержания идолопоклонства в самом прямом смысле этого
слова: почитания святых мощей, икон, принесения им жертв и ожидания от них исполнения желаний.
Теперь: берём любую книгу, она составлена из
слов, а
составил её некий человек, живший, скажем, за сто лет до сего дня.
Известно, например, с какою охотою употребляют помпадуры такие
слова, как «посягать», «подкапываться», «потрясать» и т. д., представляя высшему начальству, будто
слова эти
составляют обыденный лексикон наровчатских, лукояновских и других обывателей.
Когда-то еще придет время трудных опытов, надобности в самоотвержении и жертвах, а между тем жизнь постоянно бежит по колее своей, и мелочи
составляют ее спокойствие, украшение, услаждение, одним
словом то, что мы называем счастьем.
Слово ветхого человека было полно крови, оно
составляло его органическое продолжение, поэтому оно и имело громадное значение.
Засыпая, я
составлял проспект собственной жизни и давал себе
слово не отступать от него ни на одну иоту.
Если бы кто-нибудь вздумал спросить меня хотя ради шутки: что я разумею под
словами «нравы рыб?», то я отвечал бы, что под этими
словами я разумею вообще природные свойства рыб, то есть в каких водах преимущественно любят жить такие-то породы рыб, что
составляет их любимую пищу, в какое время года и в какое время дня держится рыба в таких-то местах, и проч. и проч.
Не мешает вам сказать мимоходом, что луга эти в общей сложности могут
составить добрый десяток маленьких германских герцогств; они проходят непрерывной лентой через несколько губерний — одним
словом, длина их равняется длине Оки.
Одним
словом, Сенечка — один из тех поденщиков современности, которые мотаются из угла в угол среди разнокалиберщины и не то чтобы отрицают, а просто не сознают ни малейшей необходимости в каких бы то ни было выводах и обобщениях. Сегодня дельце, завтра дельце — это
составит два дельца… Чего больше нужно?
Одним
словом, ты обязан
составить счастие женщины, которую ты любишь.
Будь князь понастойчивей, он, может быть, успел бы втолковать ей и привить свои убеждения, или, по крайней мере, она стала бы притворяться, что разделяет их; но князь, как и с большей частью молодых людей это бывает, сразу же разочаровался в своей супруге, отвернулся от нее умственно и не стал ни
слова с ней говорить о том, что
составляло его суть, так что с этой стороны княгиня почти не знала его и видела только, что он знакомится с какими-то странными людьми и бог знает какие иногда странные вещи говорит.
Одним
словом, мы считали себя ни в чем не виноватыми и не ждали ни малейшей неприятности, а она была начеку и двигалась на нас как будто нарочно затем, чтобы показать нам Михаила Степановича в таком величии души, ума и характера, о которых мы не могли
составить и понятия, но о которых, конечно, ни один из нас не сумел забыть до гроба.